— Демон! Хватит уже! — Дэлай переломил сигару пальцами, едва справившись с собственными эмоциями, — это лишь ваши предположения, и даже если они верны, на моей стороне не меньше союзных феодов, которые и слышать не хотят об Эдварде Тристанском. Им нужен Дэлай Фларский, который поведет их к лучшему будущему. И, клянусь Матерью Небесной, так и будет. Я стану королем! И никто другой.
— А Эдвард? — поинтересовался Квенти отрешенным тоном, сопоставляя услышанное от Вссария с тем, что ему прежде говорил сам тристанский барон. Получалось, что слова Вассария вполне могут оказаться правдивыми, совпадая с принципами самого барона. И все же в голове не умещалось, что этот человек после данного его матери слова, после того, что сам прежде говорил, мог столь просто врать ему прямо в лицо, ничуть не смущаясь.
— Эдвард мне нужен сейчас, — вздохнул Дэлай, разочарованно посмотрев на обломки сигары и просто смахнув их на пол вместе с оставшимися крошками. — Для войск будет слишком большим потрясением услышать об измене тристанского барона королевству. Кроме того, тогда мы лишимся тристанских контингентов и, вероятно, остезейских. Фронт развалится тут же…
— Значит, мы будем его терпеть и ничего не предпримем? — теперь настала очередь Вассария скривиться, выказав свое недовольство. — Будем спокойно ждать, когда он предъявит свои претензии на престол?
— У нас нет веских доказательств того, что он действительно собирается захватить престол, — ответил Квенти. — Мы не можем осуждать благородного человека, поверив чьим-то домыслам. Тем более домыслам человека, забывшим о достоинстве и чести ради спасения собственной жизни! Господин граф! — он даже вскочил на ноги, обратившись к Дэлаю, все еще сидевшему с задумчивым видом. — Вы прекрасно знаете, что этот… — юноша бросил на Гельского графа полный ненависти взгляд, — человек сделал, его поступку нет названия. Вы знаете какую клятву дал Эдвард, и я эту клятву поддержал. Поэтому теперь он старается сделать все, чтобы избежать возмездия! Он пытается стравить вас с тристанским бароном намеренно!
— Да как ты смеешь, щенок, обвинять меня! — прорычал Вассарий, поднимаясь. — У самого еще молоко на губах не обсохло, а уже решил, будт имеешь право судить других! Беги, прячься под плащ своего любимого Эдварда, если не хочешь видеть правду!
— Не тебе говорить о правде! Убийца! — ответил Квенти, не отводя взгляда, и положил руку на эфес шпаги. — Я дал клятву оборвать твою ничтожную жизнь, и лишь обещание нашему сюзерену не позволяет мне ее исполнить.
— Щенок гавкает на волка? — оскалился Вассарий. — Смотри, волку может это и надоесть! Только твоего любимчика сейчас рядом нет…
— Замолчите оба, — тихо, но с металлом в голосе потребовал Дэлай, моментально остудив пыл споривших. — Забудьте хоть на несколько секунд о личной вражде, у нас есть задачи куда более серьезные. Можете вспомнить о ней позже, когда разберемся с Саальтом. Я услышал вас обоих и самостоятельно приму решение. Вам это хорошо понятно? Касательно поднятого сейчас вопроса, мы не будем ничего предпринимать до тех пор, пока не получим существенные доказательства. И все же, будем готовы… Квенти, надеюсь, я могу на вас положиться? Вы, как и все остальные, принесли клятву верности претенденту на престол.
— Я остаюсь верным своим клятвам, что бы ни случилось, — поклонился Квенти. — Прошу прощения, но вынужден настаивать на том, чтобы покинуть это помещение. С некоторых пор здесь стало неприятно находиться, — он не удержался от еще одного холодного взгляда в сторону Вассария.
— Конечно, можете идти. Думаю, в штабе вам будут рады, — согласился Дэлай, — а нам с графом Гельским необходимо еще кое-что обсудить.
Карийский барон еще раз поклонился графу Фларскому и, не удостоив Вассария даже взглядом, покинул комнату. Дэлай проследил за ним взглядом и, вздохнув, демонстративно закатил глаза, вызвав улыбку у своего вассала. Только когда снова посмотрел на Вассария, тот вновь стал предельно серьезным.
— Как я понимаю, ситуация стала вполне определенной, — добавил спокойным голосом претендент на престол, — Квенти верен Эдварду, несмотря ни на что, и в то же время хочет оставаться верным и своим клятвам. Слишком двойственная позиция, чтобы ему сейчас можно было доверять.
— Тогда почему с ним не покончить так же, как и с Эдвардом? — поинтересовался Вассарий. — Теперь, когда все прояснилось, нужно действовать. Действовать решительно, если вы не хотите внезапно обнаружить, что трон Рейнсвальда больше вам не принадлежит.
— Сейчас нельзя, — отрицательно покачал головой Дэлай, снова повторив свои же слова, — кто-то должен вести эту войну, а я не строю иллюзий по поводу того, что найду лучших командующих, чем уже имею. Поэтому, друг мой, сейчас ты должен будешь доказать свою преданность, точно выполняя мои приказы. Мне нужно, чтобы ты был готов к тому варианту развитя событий, который сам только что озвучил. Твои напряженные отношения с тристанским бароном ни для кого не секрет, поэтому твои действия не вызовут таких подозрений, как если бы их предпринял я сам. Но от меня ты получишь все необходимые ресурсы… Это будет нашим маленьким сюрпризом тристанскому барону.
— Такой подход мне нравится, — согласился Вассарий. — Заманить его в его же собственную ловушку. Однако что делать с Квенти?
— Следить, — кивнул Дэлай, — и если он выберет не ту сторону, покончи с ним. Понятно? — Вассарий после этих слов только улыбнулся и кивнул.
А вот сам карийский барон не успел даже выйти из покоев графа, как столкнулся с одним из фларских вассалов, входивших в свиту претендента на престол. Офицер в парадной форме вышел ему навстречу, но, коротко кивнув, жестом велел следовать за собой в соседнюю комнату. Квенти остановился, не совсем понимая, что происходит, но потом все же, положив руку на эфес шпаги, зашел в комнату следом, искренне надеясь, что это не один из подосланных убийц. Те, как он считал, не ведут себя подобным образом.
— Господин барон, я рад, что вы меня правильно поняли, — вассал фларского графа, дожидавшийся прямо за дверью, поклонился, когда Квенти вошел. — У меня к вам личное сообщение от сюзерена и оно не должно коснуться чужих ушей. Надеюсь, нет необходимости объяснять причины такой секретности? — Квенти отрицательно покачал головой, поглядывая по сторонам в ожидании подвоха, но вассал графа лишь облегченно выдохнул. — Хорошо. Господин барон, у моего сюзерена есть серьезные подозрения в искренности слов вашего собеседника, поэтому он просит вас оставаться настороже. И также просит вас пока ничего не сообщать барону Тристанскому…
— Почему? — поинтересовался Квенти, еще не решивший, будет ли что-то говорить Эдварду или пока предпочтет умолчать о состоявшемся разговоре.
— В отношениях с ним возникло слишком много вопросов, на которые пока нет ответа. Мой сюзерен уверен, что барон Тристанский покинет Рейнсвальд, отправившись на Аверию, как только война закончится, но если он все же останется и после того, как с угрозой Саальта будет покончено, это уже будет тревожным сигналом…
— Я вас понял, — кивнул Квенти, — можете передать своему сюзерену, что я выполню его просьбу. Я верю в Эдварда Тристанского, но… у меня теперь тоже появились сомнения. Надеюсь, они не подтвердятся…
— Мы тоже на это надеемся, господин, — еще раз поклонился ему фларский вассал. — Теперь я вынужден вас оставить и просить как можно быстрее покинуть покои графа, чтобы не вызвать у известной вам особы никаких подозрений.
***
Оборона Кастерфакта окончательно рухнула, когда в бой были брошены гвардейские части, и ударные корабли флота, подавив остатки зенитной обороны, вышли на предельно низкие высоты над городом, прицельным огнем бортовых батарей уничтожая любые обнаруженные цели. Остатки защитных куполов, практически полностью уничтоженные предыдущими орбитальными ударами, не могли больше помешать расчетам наводить орудия, подавляя последние очаги сопротивления.
Те, кто еще мог вырваться из практически полностью окруженного города, бросали позиции и пытались бежать под огнем корабельных орудий, расстреливавших целые городские кварталы. Нагромождения искореженной боевой техники и обугленных трупов теперь отмечали те маршруты, по которым пытались уйти остатки розмийского гарнизона.
