— Господин барон, мы заходим на посадку, — доложил один из пилотов челнока, включая тормозные двигатели. Не отрываясь от своих мыслей, тот только коротко кивнул в ответ.

Карийский баронат сильно изменился, это было заметно даже по внешнему виду столицы. Купола покрывали дополнительные развернутые ряды артиллерийских и зенитных батарей, в пустошах за пределами крепостных стен ярко сияли многочисленные огни полевых лагерей полков и дивизий, собираемых для защиты города. Даже беглому взгляда хватило, чтобы понять — Киверин готовится к осаде, стягивая все больше войск для встречи приближающегося противника.

С ситуацией на Карийском фронте Эдвард был знаком только в общих чертах, но положение здесь действительно было не самым лучшим. Осада Диамерона, одного из крупнейших городов побережья бароната, продолжавшегося держаться практически в полной блокаде, высасывала силы защитников, но и оставить город они тоже не могли. Оперативная база, которую он давал для флота, позволяла наносить удары по растянувшимся гельским коммуникациям, уничтожая конвои и транспорты с войсками и снаряжением, нанося существенный урон захватчикам. С другой стороны, карийские войска потерпели серьезное поражение после сдачи Хормента, вынужденные продолжать отступление, чтобы хоть как-то восстановить фронт, но из-за этого под контролем противника оказалась большая часть промышленных мощностей феода. И это очень сильно сказалось на снабжении войск снаряжением и боеприпасами. Складов резерва пока что еще хватало, но если бы война затянулась надолго, то у карийских защитников начались бы проблемы с вооружением.

Ситуацию здесь надо было выправлять как можно быстрее, но Эдвард видел так же то, что еще никто не заметил. Варссарий сам себя загнал в угол в Карийском баронате, вцепившись в него, как бешеная собака в добычу, но в нем же и увязнув. Слишком много войск и кораблей, слишком много ресурсов вложено в эту операцию. В случае возникновения непредвиденных обстоятельств он просто не смог бы отсюда быстро уйти. Тристанский барон позволил себе усмехнуться.

Карийский замок, являвшийся частью Киверина, все еще сиял яркими огнями, не соблюдая режима светомаскировки. Наверное, командование пока не хотело сообщать гражданскому населению, что ситуация настолько наряженная, что приходится маскировать даже сердце всего феода, но Эдвард уже видел, как все изменилось. Основные и резервные орудийные комплксы замка были приведены в состояние полной боевой готовности, возле них постоянно дежурили артиллерийские расчеты и уже заготовлены снаряды и запасные батареи, ждущие своего часа. Выведены дополнительные генераторы дефлекторных щитов, а на прежде свободных посадочных платформах теперь практически все было забито множеством армейских флаеров. Даже для Тристанского барона едва смогли найти подходящую площадку для посадки, и, выйдя, он фактически сразу же оказался в центре военной жизни столицы.

Подобная концентрация войск не могла не усложнить систему взаимодействия между различными частями и флотом, чьи корабли сейчас висели над городом, обеспечивая его воздушную защиту. Множество офицеров должны были объединить свои действия, чтобы не возникало паники и неразберихи, обеспечив должную эффективность в случае появления противника. Большая часть командования как раз собиралась в замке, где теперь находился штаб обороны. Им, конечно, доложили о прибытии тристанского барона, и его встречала небольшая делегация во главе с придворным церемониймейстером. Только не было никаких парадных красных дорожек, оркестров и торжественных приветствий, для этого сейчас не было ни людей, ни времени, но Эдвард прекрасно понимал подобное. И даже был этому рад, свободного времени у него было не так много, чтобы тратить его на подобные церемониальные глупости.

— Господин барон, мы рады вас приветствовать в Карийском замке в столь трудный час, — поклонился встречающий, но Эдвард только отмахнулся, занятый гораздо больше тем, что подбирал слова, которые сейчас должен будет сказать вдовствующей баронессе Карийского Дома.

— Не время для церемоний, — ответил он церемониймейстеру, отчего тот сразу выпрямился, — будьте любезны, проводите меня к семье карийского феодала, мне нужно немедленно с ними увидеться.

На посадочной площадке одной из башен комплексной защиты замка расположенной у края крыши, ощетинившейся тяжелыми зенитными орудиями, было прохладно. Холодный ветер налетал порывами, распахивая полы мундиров и раздувая флаги. Эдвард плотнее застегнул воротник и попытался убрать растрепавшиеся волосы.

— Как вам будет угодно, ваша светлость, — снова поклонился встречающий и сделал рукой жест своим сопровождающим. Эдвард со своей свитой последовал за ними, но личную охрану оставил около флаера. Одно из условий соблюдения этикета в принимающем доме, показывающее, что гость полностью доверяет хозяину, не сомневаясь в его порядочности настолько, что даже не видит необходимости в защите собственной жизни.

Карийский замок внутри еще больше отличался от того, каким Эдвард видел его в последний раз. Ранее мирный и уютный родовой дом теперь больше напоминал военный форт. Тканые гобелены, прежде покрывавшие стены, теперь были сняты аккуратно сложены и убраны, старинные интерьеры разобраны и заменены стеллажами со снаряжением и боеприпасами. По коридорам и галлереям постоянно носились сервисные дроны с различными сообщениями или грузовыми ящиками. Не было ни придворных в ярких помпезных одеяниях, которые так ему запомнились со времен прошлых визитов, ни даже прислуги.

Эдвард с недавних пор вообще не любил Карийский замок, слишком многое ему здесь напоминало об Изабелле, о тех моментах, которые провел с ней, будучи гостем у четы карийских феодалов. Слишком тяжело было понимать, что все это теперь лишь воспоминания, которые хранит только он один.

Окончательно настроение у тристанского барона испортилось, когда они вышли к личным покоям карийского семейства, оказавшись во внутреннем дворе, еще не затронутом военными приготовлениями, оставшимся таким же ярким, зеленым и живым, как и прежде. Здесь он с Изабеллой гулял, узнавая эту прекрасную девушку все лучше и лучше, влюбляясь в нее с каждым мгновением все сильнее и сильнее. Каждая дорожка, каждое деревце здесь пробуждало в нем сильные и болезненные воспоминания, колющие душу подобно воткнутым в тело кинжалам.

На небольшом мостике с белыми ажурными металлическими перилами, проходившем над небольшим ручейком, он и вовсе остановился. Именно здесь он впервые признался, что любит ее. Казалось, все произошло только вчера, настолько сильными и яркими были эти воспоминания. Именно здесь случился тот разговор. Эдвард остановился, медленно провел рукой по перилам, вспоминая этот столь важный для него момент… Как будто они все еще хранили тепло ее пальцев, едва уловимый аромат ее кожи, звук ее голоса…

***

— Эд, смотри, а вот здесь папа пытается карпов выращивать, — улыбаясь, Изабелла облокотилась на перила, пытаясь разглядеть в прозрачной воде небольших блестящих рыбешек, сновавших в поисках пищи. — Смотри, смотри вон там, кажется, я вижу одного!

Он тогда только что прибыл из Тристанских колоний, где приходилось останавливать вторжение техноварваров, прорвавшихся сквозь внешние рубежи и взявших в осаду один из городов. В голове все еще стояли картины боя, когда прилетел он в Карийский замок, воспользовавшись свободным днем. Уже через двадцать часов должен был быть снова в Тристане, принимать послов одной крупной торговой гильдии, собиравшейся открыть свое представительство в тристанском портовом городе. Мысленно ругал себя, что не мог сосредоточиться на делах, но даже одной ее улыбки хватало для того, чтобы все логические цепочки в голове моментально рассыпались в прах.

— Где же? — Эдвард остановился рядом с ней, тоже глядя в прозрачную воду, где действительно мелькало что-то разноцветное. — Это и есть эти карпы?

— Они самые, — девушка кивнула, — они ведь только здесь и живут, представляешь? Если их выпустить в открытые реки, то моментально умрут, вода для них окажется слишком грязной…