Сколько раз с того момента, как он очнулся здесь, мимо проходил охранник? Десять? Одиннадцать? Или сто одиннадцать? Никакого другого ориентира по времени здесь не было, но он не считал появления стражника, то ли сбиваясь со счета, то ли просто пока еще отказываясь заниматься подобным, но теперь, получается, не знал даже, сколько провел здесь времени, и что происходит за этими стенами. Может быть, когда-нибудь сюда ворвутся гористарские штурмовые отделения, взявшие замок и сломавшие крепостные стены, сделавшие то, что он не смог. Может быть, а может и не быть, но не стоит тешить себя подобными надеждами, хотя кроме этих надежд ему ничего другого и не остается.
Тарваил услышал звук открываемых дверей секции, но такое происходило крайне редко, всего лишь в двух случаях. Либо когда кто-то из местных пленников умирал, и надо было вынести тело, либо когда притаскивали новенького, кричащего от бессильной злобы, паники и ненависти. Сколько Тарваил здесь сидит, подобное происходило впервые, и он тут же прильнул к решетке, пытаясь разглядеть, что случилось в этот раз, еще не растратив надежду, как другие, и где-то глубоко в глубине души еще надеясь, что пришли за ним. Пусть даже для того, чтобы отвести на смертную казнь, все равно это будет гораздо лучше ожидающего бессмысленного существования.
Под таким углом ничего не разглядеть, нельзя даже вытянуть меж прутьев решетки руку, этому мешало жесткое силовое поле, но слух оставался прежним. Вместо равномерных постукиваний охранника, переставлявшего ноги с тем неповторимым ритмом, получавшимся только у боевых роботов, Тарваил услышал звуки подошв, по меньшей мере, нескольких пар сапог, стучащих по каменным плитам. А потом все-таки увидел шедших по коридору людей, тут же отпрянув в сторону и отскочив к дальнему углу своей камеры. Это был сам Эдвард Тристанский, молодой барон и тот, кому теперь обязан своим унизительным заключением, ударивший в спину и не давший даже погибнуть на поле боя.
И все же, душа его запела с непонятной надеждой на какой угодно исход, даже смертельный, когда Эдвард вместе с несколькими сопровождающими и кибернетическим адъютантом подошел к его решетке. Силовое поле перед бароном заморгало на несколько секунд и пропало. Решетка следом ушла в сторону, и между ними уже не было никакого препятствия.
- Приветствую вас, сир Гористар, - Эдвард чуть поклонился, словно издеваясь над принятыми традициями общения между дворянами, - Честно признаюсь, очень хочется съязвить по поводу вашего положения здесь и моего собственного гостеприимства, но, как мне кажется, вы не очень настроены сейчас шутить…
- Какая проницательность, - Тарваил не без труда поднялся на ноги. За то время, что успел провести здесь, суставы сильно затекли и никак не хотели слушаться, - Зачем пришли, барон? Еще раз унизить своего противника? Или вам просто приятно наблюдать, как те, кто действительно сражается за Рейнсвальд и его будущее, медленно умирают, потеряв надежду? Что ж, это, наверное, приносит вам удовольствие.
- Хорошо, что вы еще не растеряли вашу гордость, сир Гористар, - Эдвард оскалился, иначе описать улыбку, возникшую у него на лице, невозможно, - Мне было бы неприятно, если человек, убивший одного из моих лучших командующих, оказался бы так слаб психически, что не смог просидеть взаперти и недели. Однако давайте все же перейдем от обмена любезностями к делу, за каким сюда и пришел… - он дождался кивка от Тарваила, после чего продолжил, - Думаю, вы слышали, что я на Совете поклялся истребить всех Гористаров.
От этих слов сердце его собеседника подпрыгнуло, резко участив свой ход. Значит, тристанский барон пришел сюда, чтобы лично привести смертный приговор в исполнение, не пожелав доверить его никому другому, но Эдвард снова перебил ход его мыслей.
- Однако, - заметил молодой тристанский барон, - в отличие от вашего прежнего сюзерена, так скоропостижно скончавшегося и лишившего меня удовольствия лично отправить его на встречу с богами, у меня еще сохранились какие-то понятия чести. И потому я не могу просто так убить своего пленника, хотя, снова признаюсь, очень этого желаю. Данная дилемма привела меня к воспоминаниям об одном старом и почти что забытом обычае поединка чести. Надеюсь, вам это что-нибудь говорит? – он чуть повернул голову на бок, посмотрев на своего пленника.
Конечно, Тарваилу «поединок чести» говорил об очень многом. У этого обычая было много названий, кроме упомянутого Эдвардом, вроде «суда божьего», «признания Небес», «решения кровью» и многих других, менявшихся в зависимости от времени и территории. Суть все равно была одна и та же: двое имеющих друг к другу неразрешенные претензии и не способных решить их каким-либо другим образом, сходились в поединке насмерть до тех пор, пока на ристалище не оставался только один. Никаких согласий, перерывов или чего-либо другого, предполагавшего, что с ристалища могут выйти двое живых, не допускалось, только смерть одного из бойцов прерывала поединок. Древний и жестокий обычай, чаще всего практиковавшийся среди дворян, хотя были и случаи, когда простые граждане решали свои споры подобным образом.
Тарваил не без удивления посмотрел на Эдварда, почувствовав по отношению к нему нечто вроде уважения, поскольку далеко не каждый решится дать своему пленнику, чья судьба уже была у него в руках, подобный шанс. На ристалище не было никаких званий, титулов и положения, только два бойца с однотипным оружием, и судья Неба, следивший за боем. Там Тарваил уже не будет пленником, не будет под стражей, а снова станет самим собой, и действительно сможет убить Эдварда, будучи старше, опытнее и банально сильнее тристанского барона.
- Что вы хотите этим сказать, барон? - Тарваил попытался сдержать радость, моментально вскипевшую в его груди, - На «поединок чести» обычно вызывают тогда, когда у противников не остается других возможностей решить их спор… А вы всегда можете просто приказать своим ручным роботам прирезать меня. К чему такие сложности? Да и есть ли мне смысл принимать ваш вызов? Либо я сгнию здесь, либо ваши солдаты пристрелят меня, как только выиграю бой, - он пожал плечами, - Либо вы сами меня убьете… - конечно, в такое ему верилось с трудом, но нельзя недооценивать своего противника, особенно стоя лицом к лицу с ним.
- У вас есть весьма серьезный повод принять мой вызов, - кивнул Эдвард, - если только, конечно, вы не хотите провести остаток своей жизни в этой камере. Ставкой в поединке будет ваша жизнь. Она нужна мне, поскольку вы один из Гористаров, и убив вас, вычеркну еще одно имя из списка тех, кто должен умереть. Только не думаю, что вы так легко позволите мне сделать это, и бороться вы будете тоже за свою жизнь, а не за существование здесь. Если сможете победить, вас отпустят на все четыре стороны, вы сможете покинуть Тристанский замок, и никто вам не помешает.
- Так легко отпустите меня? – переспросил Тарваил, но поспешил уцепиться за этой действительно стоящий шанс выбраться отсюда, - Что ж, барон, я принимаю ваш вызов. Известите меня, когда будете готовы, буду там же, где и всегда в последнее время, - развел руками, показывая стены камеры. Под внешним спокойствием сейчас был готов петь от услышанного. Как бы ни сложилось, он избежит жуткой участи до конца своих дней разглядывать белые пластитековые стены камеры.
- Вот и отлично, - кивнул Эдвард, - А пока что… - вытащив из кармана своего камзола сверток, бросил его Тарваилу, - Не бойтесь, если бы хотел вас убить или ослабить, то для этого есть множество более простых способов. Я знаю, в таких местах еда не очень… Конкретно к вам у меня нет ненависти, - несколько секунд обдумывая свои слова, тристанский барон все же произнес их вслух, - вы на самом деле храбрый воин и умелый командующий, и вам нечего стыдиться за то, что произошло под стенами моего замка. И потому мне будет приятно лишить ваш Дом такого человека…
- Не торопите события, барон, - Тарваил поймал сверток и, бросая на Эдварда недоверчивые взгляды, развернул его. Внутри оказалась большая отбивная из свежего мяса, успевшая остыть, но от того не менее вкусная и сочная. Гористар вцепился в нее зубами, прежде не подозревая о том, что можно так соскучиться по вкусу настоящей пищи. Конечно, где-то в душе сразу же взвыла гордость, что не следует принимать таких подачек от своего врага, надо схватить сверток и швырнуть его обратно Эдварду в лицо, но мясо пахло слишком вкусно и ароматно, чтобы так просто от него отказываться. Тем более, для следующего боя ему потребуются все силы, какие только имеет, а значит, необходимо подкрепиться.
