– Изначально это было его собственной инициативой, в конце концов, ты демонстрировала к нему определенные симпатии до появления при дворе Разза, – наконец произнесла Галгейта. – но у Разза нет ровным счетом никаких качеств, а с недавних пор, как мне показалось, ты, деточка, сама устала от его общества. Я и правда считала наилучшим, если это станет шансом для вас еще раз пересмотреть свои отношения.

На самом деле Советница прекрасно сопоставляла, что охлаждение Элион к помощнику произошло примерно в то же время, что на Меридиане вновь объявился Седрик. Любой выбор был бы лучше…

– С какой стати, кто-то все время решает, что для меня лучше, а что хуже?! – взвизгнула обычно тихая девочка. – Вы меня спросили? Это могло быть приемлемо, когда я была младенцем – но сколько можно продолжать в том же духе!

– Никто не стал бы вынуждать тебя заключать брак прямо сейчас, – мягко попыталась возразить Галгейта. – а со временем ты сама поняла бы, что наиболее разумно…

– Наиболее разумно! Если мне не изменяет память, мы говорим о человеке, которого любит моя лучшая подруга – и который до сих пор любит ее, это понятно всем, у кого есть глаза! Что я, по-вашему, должна была понять со временем?!

Калеб не умел лгать. Если он говорил о своей любви, то, безусловно, любовь испытывал. Даже если не ту… даже если привязанность к Элион и стремление о ней позаботиться были получены вместе с кусочком души от Корнелии, даже если было что-то напрашивающееся в отношении народного героя, чудом оказавшегося не погибшим во время переворота, и восстановленной в правах маленькой принцессы - так было даже понятнее. Надежнее.

– Тихо ты, не ори в ухо! – поморщился Фобос. – Гаан с ним, с Калебом, все эти его «инициативы» у меня уже в печенках. О представлении, которое он на Севере устроил, Вы тоже в курсе?

Галгейта слегка удивленно покачала головой.

– Может кто-нибудь будет так любезен, и мне объяснить, что происходит? – холодно осведомилась Элион. – Конечно, мне уже привычно, что все решения принимаются без моего участия, но все же.

– Я понятия не имею, – снова качнула головой Советница. – Калеб ничего не говорил о том, что отправляется на Север. Конечно, мы обсуждали эту проблему… Вечно он торопит события!

Девочка тихо скрипнула зубами.

– Ладно, все это мишура, – князь задумчиво уставился в потолок. – странно, конечно, что все это не приходило мне в голову. Смешно, но я так же, как и все, попал под харизму матушки: не любить ее было просто невозможно, даже когда хотелось ненавидеть. Значит, на этом во все времена и играли, и все эти разговоры о благословении именно женщин королевского рода – чушь собачья?

– Магия имеет свое эмоциональное отражение, вы это знаете. Те, кто владеют Созиданием, вызывают подсознательную симпатию у большинства живых существ.

– И наоборот.

– В определенной мере. В какой-то мере это действительно стало благословением: даже в самые тяжелые времена правительницу любили если не все, то подавляющее большинство, эта любовь придавала сил верить в будущее, не смотря ни на что.

– И при этом совершенно неважно было, каким она была человеком и каким правителем? – очень тихо уточнила Элион. – Это так унизительно…

– Отчасти поэтому я так долго не могла решиться рассказать тебе все это, деточка. Ты слишком болезненно воспринимаешь…

– Воспринимаю – что? Что мной, как куклой на веревочке, манипулируют все, кому это приходит в голову! Ох, ну неужели я такая дура…

По-прежнему задумчиво рассматривающий потолок князь бросил короткий взгляд на сестру.

– Наверное, Седрик прав, и я законченный идеалист… Знаешь, говорят, «в семье не без урода» – а ведь мне так долго казалось, что это про меня, – уголок губ изогнулся в скупой, как карандашный штрих, улыбке.

- Ну спасибо! – оскорбилась Элион, сообразив, к кому именно эта поговорка больше всего относится в свете открывшихся фактов. Хотя за жалость к самой себе уже стало немного стыдно. В конце концов, Фобосу, что бы он там ни говорил, пришлось куда хуже, чем ей: у кого угодно был бы отвратительный характер, если бы с самого детства все старались за версту обойти только из-за «отрицательной харизмы» магии Разрушения. Быть может, сейчас князя вполне устраивали всеобщие страх и ненависть – он давно научился извлекать из них выгоду, но в детстве вряд ли он чем-то отличался от любого другого ребенка.

Фобос поднял ладонь и создал небольшой энергетический шарик, служащий обычно для передачи коротких сообщений (Элион в порядке ностальгии по прежнему миру, едва освоив это небольшое колдовство, обозвала шарики «эсэмэсками»).

– Седрик, проводи, пожалуйста, леди через сад.

Щелкнув пальцами, князь отправил слегка мерцающий серебром сгусток энергии сквозь стену. Такие сообщения были чисто символическими: где-то в зале так или иначе непременно пряталась змейка-шпион из тех, что позволяли лорду всегда быть в курсе если не всех событий, то наиболее, с его точки зрения, важных.

Седрик появился минуты через три, невнятно бормоча что-то про сверхурочные, которые неплохо было бы получать за работу в любое время дня и ночи. Князь хмуро пообещал, что как только… так сразу, после чего вежливо посоветовал всем выметаться и удалился за бирюзовую занавесь на балкон. Поколебавшись, Элион последовала за ним под недоуменными взглядами Галгейты и Седрика.

– Полагаю, Вы сами сумеете найти дорогу, – покосился в сторону Советницы змеелюд, явно предпочитающий сопровождать юную королеву, а вовсе не ящерицу, вздумавшую соревноваться с ним в плетении интриг. Не так уж это было и нелепо…

Подумав, Галгейта решила, что не слишком сердится на Калеба, чья нетерпеливость перечеркнула все их общие планы. Шансов с самого начала было немного. Но – увы – теперь и никому из Советников Элион не станет доверять так, как раньше.

========== ЭПИЛОГ ==========

Без тебя я – призрак, что из храма изгнан,

Без меня ты – скучный миф.

Мы с тобой как братья в гимнах и проклятьях

С вечной властью над людьми.

Ария «Антихрист»

Стоявшего на балконе князя легко было бы принять за застывшее изваяние, если бы не резкие порывы ветра, заставляющие его фантастические волосы развеваться странным плащом. В остальном Фобос оставался неподвижен: резкое острое лицо казалось безупречной мраморной маской, глаза, обычно льдисто-прозрачные, с непроницаемостью серебра были обращены, казалось, в глубину собственного сознания, а вовсе не на рвущееся под порывами ветра небо, куда указывал взгляд. Когда Элион молча встала рядом с братом, по его лицу даже тени не пробежало, хотя обычно князь не упускал случая продемонстрировать раздражение ее присутствием.

Однако ей неподвижно глазеть в небо оказалось не под силу: ветер больно хлестал по лицу, заставляя глаза слезиться, и пробирал до костей сквозь шелковое одеяние юной королевы. Она и не предполагала, что в Меридиане может быть холодно.

– Не думала, что на тебя все это произведет такое сильное впечатление, – честно призналась Элион, помолчав.

– А о чем же ты вообще думала? – с усталой язвительностью осведомился князь, когда она уже решила, что ответа не дождется. – Ты сейчас в смятении… мир впал в смятение вслед за тобой. Вряд ли это подходящее время, чтобы думать.

Девочка посмотрела на рваные облака, кружащиеся в водовороте словно свихнувшихся ветров. Пожалуй, в ее сознании и правда творилось что-то очень похожее…

Элион давно замечала, что мир откликается на ее настроение, только долго путала причину со следствием. Ведь когда идет дождь, всем бывает грустно. А если, напротив, посреди длинного сезона холодных дождей вдруг выглядывает солнце, украшая болотные туманы сотнями дрожащих радуг – трудно не придти в приподнятое расположение духа…

Оказывается, это не ее настроение менялось в зависимости от мира вокруг, а наоборот.

– А пока я жила на Земле, мир отражал твою душу? – вспомнив рассказы о времени засух, неурожаев и эпидемий, зачем-то спросила девочка.