Карина http://uploads.ru/8awVr.jpg
====== ГЛАВА ВТОРАЯ. 22. Дарья ======
Похоже Дарья, благодаря объявленному матушкой комендантскому часу, оказалась едва ли не единственной Берегиней, столь обидно оказавшейся не у дел. Не считая Евы, конечно, но одно дело, когда нет никакой возможности что-то сделать, и совсем другое – когда можешь и не делаешь. Затянувшаяся прогулка по волшебному лесу, даже несмотря на то, что учительница попыталась замолвить за девочку словечко, обернулась жесткими карательными мерами, в частности, вынуждающими топать домой сразу после школы, лишив возможности и навестить в больнице Еву и участвовать во всем, что только предпринимали остальные… Чувство было сродни тому, что Даша испытывала в плену у инистого великана: к пониманию, что можешь и должна делать хоть что-то примешивалось что-то намертво парализующее волю. Всю жизнь с ней так: стоит кому-то что-то выдать в приказном тоне… Но тогда, в пещере Дарья сумела это преодолеть. Сумела сбежать – пусть во многом благодаря везению – но, главное, сумела вообще попытаться. Пойти против чужой воли, против давления, против нерешительности… чтобы, вернувшись в свой обычный мир вернуться и к своим обычным страхам. «Никакая магия не придаст силы характеру, если этого характера и нет! – уныло размышляла девочка, в одиночестве сворачивая в сквер, чтобы срезать дорогу к дому. – Но все же одно дело – преодолевать свой страх, когда имеешь дело с врагами, а совсем другое, когда речь о людях, которые небезразличны!» Окружающие часто заблуждались насчет Дарьи. Считали ее такой же тихой, уравновешенной, рассудительной и в чем-то даже эмоционально прохладной – как Маргарита. Только, в отличие от Марго, недостаточно решительной. Что же, про нерешительность это было абсолютной правдой. Но люди смотрят исключительно на поверхность – очень немногие способны понять, какой пожар порой бушует под ледяной корочкой. Дарья с детства училась контролировать себя, не взрываться, зная, что толку от крика все равно не будет – все аргументы прозвучат невнятным истеричным бульканьем, а вскоре, за несколько секунд совершенно выдохшись, будешь очень сожалеть о том, что сорвалась. В детстве ее одергивала мама, но уже несколько лет, как девочка выработала собственный «фактор контроля». «А какой смысл превращать свой имидж… по сути дела – свою маску – во врага. Маска – это… доктор Джекил – почтенный и уважаемый джентльмен. Как говорил Омар Хаям… или не он? Не важно «почтение высказывается не мне, а халату»… или, на русский манер, встречают по одежке. Да. Избитые истины, цитаты… умной меня тоже считают явно незаслуженно! Не называют же «умным» диктофон, записывающий и воспроизводящий все чужие мысли! Прилежание и хорошая память – вот и залог хороших отметок, а умение ДУМАТЬ по-настоящему, вроде, и не к чему. Оно мешает жить по правилам, установленным кем-то задолго до меня! Как бы то ни было, уважают именно доктора Джекила. Мои друзья дружат с моей маской, те, кто меня ценит, ценят за качества этой маски, обо мне судят… судят исходя из этих качеств! И если я вдруг захочу вместо всех этих белых блузочек надеть туфли на шпильках ярко-красное длинное платье с широким лаковым поясом, которое – это и Алина и Маргоша утверждают – МНЕ подошло бы куда больше, оно смотрелось бы смешно, потому что МАСКЕ моей совершенно не подошло бы! Зубрилки так не одеваются. Но в нашей школе полно людей, которые отлично учатся, но маска зубрил к ним вовсе не прилипает! Как все сложно!» Не исключено, что маски носят все. Может быть, Марго под своей железобетонной решительностью ранимая и неуверенная – не исключено, что свой «миф об идеальном парне» и завышенные запросы придумала именно для того, чтобы оправдать свою робость перед мужским вниманием, спрятаться за них – но разве это что-то меняет? Мама всегда говорила, что каждый человек есть то, что он делает. Почему-то Даша с детства внутренне сопротивлялась этому суждению, но аргументов «против» подобрать не могла. Наверное, это та самая правда, которую просто не слишком приятно признавать. А Елена чего стоит? Фарфоровая кукла, которую легко разбить неосторожным движением, серая мышка Лена… глуши водолазов в тихом омуте! Слишком ясным было тогда, на монастырском дворе, осознание, что хрупкий, как снежинка, серебряный ангелочек в волнах рассветного сияния без колебаний превратил бы в пепел и монастырских и так называемых «подруг», если бы Виктория ухитрилась все-таки прикончить Змея. «Наверное, поэтому мне сразу понравилась Вика. Она не прячется… она такая, какая есть, даже если кому-то вдруг это и не нравится. Вика не носит масок» Алина, правда, тоже. Но она-то совсем еще ребенок, просто не успевший выработать ни определенной роли, ни образа. Отсюда ее непостоянство вкуса, открытость всему новому, вечные эксперименты, открытия, поиск… Маска Алины не успела закостенеть, она то и дело меняет свои черты. Но это тоже не значит, что маски нет. «И какой, скажите, прок, от всех этих рассуждений? Нет бы подумать, как спасти Матвея и помочь Виктории… когда она сама того не хочет. Но копаться в себе и анализировать проще, чем додуматься до чего-то определенного и принять, наконец, решение! Если бы я хоть немного была похожа на маму! А так никакая магия меня не изменит…» В задумчивости девочка не заметила сразу типичную молодежную группировку, перекрывшую выход из сквера, и даже едва не врезалась в одного. Таких уж отчаянных преступных организаций в Вересково, конечно, уже несколько лет не водилось: с тех пор как пересажали банду Петьки Пенкина и, так сказать, сотрудничающую с шайкой наркоторговку, организовавшую «логово» в старенькой лавке по ремонту кастрюль и сковородок, а заодно и распространению «пыльцы фей», в качестве оплаты за которую Пенкин и его команда лавку «крышевали». Серьезно за них взялись только после того, как в банду сбежали несколько детишек и состоятельной семьи, но бывшему участковому капитану Крюкову – предшественнику отца Евгении – после того, как банду взяли, пришлось уйти на пенсию по инвалидности – в стычке пятнадцатилетний главарь искромсал ему кисть руки так, что ее пришлось ампутировать. С тех пор, правда, городок был относительно тихим и Дарью сейчас поджидали даже не настоящие хулиганы, а их родные школьные лоботрясы – Юрик со товарищи. До сих пор самым страшным их преступлением было изъятие карманных денег у Марата из восьмого класса, да заталкивание в женскую комнату школьного туалета попытавшегося вступиться за приятеля Юлия. Но кто знает, что им взбредет в голову в подпитии, разжижающем и без того хлюпающие мозги. В числе которых, как ни обидно, был и Никита. Сейчас закончат думать и выдадут что-нибудь в духе «Кукушка, дай закурить» или «девочка, купи кирпич». – О! – восклицание рыжего «мафиози» сопровождалось явственным амбре недорогого пива. Дарья брезгливо поморщилась – на алкоголь в любых его проявлениях у нее была аллергия. – Дочурка нашей прокурорши! Девочка слегка отступила. Убегать было бесполезно – только дурь им подстегивать, а догонят в любом случае. Одна надежда, что сочтут «жертву» скучной и оставят в покое. – Березгуешь, ага? – неожиданно для своего расхристанного состояния и кажущейся неуклюжести ловко Юрик подскочил вплотную, схватив Дарью за плечо. – Думаешь, лучше всех, раз у учителей в любимчиках и мамаша твоя… – Не думаю, – как обычно, совершенно не к месту вынырнула откуда-то взявшаяся гордость. – но быть лучше таких, как вы, легче, чем быть хуже! – рывком высвободив руку, Даша отступила еще на шаг, выпрямившись и яростно глядя Юрику в глаза. Парень криво ухмыльнулся. – Раз лучше всех, может, пожертвуешь убогим, типа, кто сколько может? – У меня ничего нет. – Прям совсем. – Именно так. Меня лишили карманных денег до конца месяца в наказание. – Нашу паиньку – и в наказание! – хохотнул Юрик. Два бугая, стоявшие по бокам от него, эхом повторили смешок. Никита, видимо, поставленный «на стрему», то и дело опасливо оглядываясь, на мгновение встретился с ней взглядом и сконфуженно пожал плечами. – Юр, оставь ты ее в покое, – пробормотал мальчишка слегка невнятно. – Взять все равно нечего, а на неприятности нарвемся. – Брось, Кукушечка же не станет на нас ябедничать! – приобнимая словно одеревеневшую девочку за плечи, хмыкнул Юрик. – Что бы сказала ее мамочка, узнав, что дочка ходит по пустынным скверам, а? Самой же больше достанется! Мало ли кого здесь… кого… До Дарьи как-то замедленно начало доходить, что сковавший ее холод чувствуют и хулиганы тоже. И причиной этому, кажется, вовсе не страх ни перед их унизительными приколами, ни перед мамой, действительно категорически запрещающей подобным образом «срезать дорогу» с дополнительных занятий по вечерам. Мгновенно протрезвевший Юрик заметно побледнел и попятился, до его шкафоподобных приятелей происходящее, кажется, еще не успело толком дойти… с явным усилием, словно преодолевая сопротивление непонятно откуда взявшейся гравитации, Даша обернулась, уже представляя, что увидит за спиной. На фоне светло-серого неба, распространяя почти визуальные волны обжигающего холода, темнел громоздкий двухметровый силуэт, по сравнению с которым оба громилы из банды Юрика казались совершеннейшей мелюзгой, а сама девочка и вовсе – куклой. Крошечной и беспомощной.
