Ведьма Мара

Вид небольшая речушка, щедро забросанная разнообразным мусором, имела не слишком-то мистический. Приближались крещенские дни, на которые традиционно усиливались морозы, однако городок по-прежнему накрывало густое серое покрывало тумана и мелкого дождика, а на берегах ручья совсем не было снега. Берега из серой грязи, темно-серая вода, бледно-серое небо… в такие дни и люди на улицах становятся какими-то серыми, однообразно-хмурыми… на женщину, восторженно внимающую слякотному межсезонью, с улыбкой подставляющую лицо моросящему дождю и жадно вдыхающей мокрый промозглый воздух прохожие косились… несколько недоуменно. Надо было потерять все, чтобы научиться ценить мелочи, которые, по сути, и делают человеческую жизнь – жизнью. Поток, бурлящий между островков из мусора и обломков деревьев, застрявших между камнями, тоже казался вполне жизнерадостным. Встав на краю небольшого обрыва, нависающего над потоком заиндевелой пожухлой травой, Марина уставилась на этот поток и прислушалась к своим ощущениям. Мелкий жемчуг бус слегка холодил шею… Все же у Мары не было, так сказать, характерных задатков Даны и природного умения чувствовать воду. Не было уверенности в том, что ей удастся даже и не в полной мере обуздать чужой артефакт. Это неторопливое упрямство и мягкость, вечные обходные пути – все это было настолько чуждо… Но бывает ведь и другая вода. Не только безмятежно журчащие ручейки – но яростные морские волны, готовые разбиться вдребезги о скалу, зная, что через сотню, тысячу, сотню тысяч ударов – но рано или поздно любая скала не выдержит и падет под их напором. Не ленивые тихие омуты лесных озер – но чудовищно-восхитительные цунами, сметающие с лица земли прибрежный городок… Марина попыталась представить себе алмазно сверкающую на солнце огромную стену морской воды, нависшую над обреченными участками суши… Вода одного с ней духа! И бусы уже не бусы, а тонкая прохладная водяная змейка, лениво скользнувшая, обвивая шею – краткое, на миг, чувство перед тем, как они подчинились, как их Сила стала частью ее внутренней магии. Нет ничего мягче воды и вода примет форму – любую форму – в зависимости от сосуда, в котором оказалась. Широко открыв глаза, Марина успела заметить что-то, мелькнувшее в серой глубине ручья. Что-то, как ей показалось, взглянувшее на нее с интересом. Вода в потоке была чересчур беспокойной, чтобы отражать находящееся на берегу, но на поверхность упала тень, заставив ведьму обернуться. За ее спиной стоял огромный конь. Черный… пронзительно-черный почти до синевы конь, под копытами которого мокрая трава покрывалась ледяной коркой, а дыхание вырывалось маленькими снежными вихрями из вздрагивающих ноздрей. Фыркнув, Мара подняла голову, встретившись взглядом с пронзительными глазами бледного всадника. – Чего ты хочешь, охотник?

====== ГЛАВА ВТОРАЯ. 8. Маргарита ======

– Ты шутишь, верно? Мы не можем бросить Дарью здесь, мы ДОЛЖНЫ найти ее! – слегка растеряв свою обычную уравновешенность – многовато последнее время выпало нервотрепки даже для самого холоднокровного человека! – Марго схватила Викторию за ворот куртки и встряхнула. – Она же ТВОЯ лучшая подруга, проклятье! Разве мало того, что мы потеряли Елену? Вика не сопротивлялась, довольно скоро до Маргариты дошло, как глупо и бессмысленно пытаться вытрясти что-то из еще более растерянной и испуганной, чем она сама, девчонки. В конце концов, она, Марго, в этой компании старше всех. Не помешало бы и вести себя как взрослая. – Собственно, из-за того, что ты очень хотела найти СВОЮ лучшую подругу, мы все здесь и оказались. И Дарья в том числе, – хмуро напомнила покрасневшая взъерошенная Виктория, когда Марго наконец отпустила ее воротник. Круглые карие глаза – даже в полутьме легко было заметить – картинно наполнялись слезами, вызвав у белокурой девушки очередной наплыв раздражения. Маргарита неприязненно относилась к людям, которые считают, что проблема может решиться, если похныкать или устроить истерику! – что ты сама предлагаешь делать? Заблудиться тут всем и замерзнуть – этим мы чем-то поможем Дарье?! – Зато, безусловно, «поможем», если вернемся без нее! – Маргоша, – тихо подала голос Алина. – Вика права. Если какие-то следы и были, этого жуткого типа словно бы по пятам сопровождает метель, все их уничтожившая. А даже если бы мы его и догнали – только что нам оставалось только разбегаться, нечего будет ему противопоставить и тогда. Алина отреагировала на появление ледяного всадника в своей обычной манере: не сумела совладать с левитационной способностью, оказалась для разыгравшейся метели беспомощным воланчиком – юную Летавицу от души побросало между древесными стволами, о некоторые чувствительно приложив, пока Алина не сумела ухватиться за верхушку какой-то ели и раскачиваться там, пока метель не ушла следом за напавшим на Берегинь всадником. Похоже от «проснувшихся» способностей толку Берегиням было не больше, чем у благополучно дремлющих. – Ты ведь такая умная, может, подскажешь, что нам делать? Маргарита слегка опешила и оглянулась в поисках Евы. Но та не появилась волшебным образом – реплика принадлежала Виктории. – Этот свежезамороженный тип – заметная фигура. Здешняя нечисть должна хорошо его знать: надо поймать этого маленького мерзавца Фому и вытрясти из него, где искать этого всадника, что угрожает Дарье и что мы ему можем противопоставить. – Маленькое уточнение: а где нам искать в лесу Фому? – Скорее всего, он… Ну хорошо! Возвращаемся в дом к математичке, вы правы, можете собой гордиться! – раздраженно развернувшись, Маргарита зашагала по сугробам, путаясь в полах длинного пальто. Вика и Алина оскорбленно сопели за спиной, не став, однако, ни отвечать, ни переговариваться между собой. Правильно, пожалуй, не стали: Марго сейчас готова была спустить всех собак на первого же подвернувшегося, а такого поведения сама крайне не одобряла. Ей вообще противопоказано было злиться, но понимание этого только злило еще больше. Оставалось надеяться, что «первым подвернувшимся» окажется их горе-проводник, а то впечатлительный здоровяк Витек может и не выдержать головомойки… Существовал, конечно, наихудший вариант. Делиться своими соображениями на этот счет с девочками Маргарита пока не стала – не хватало еще нагнетать сейчас панику, но Фома вполне мог работать с снежным всадником, за скромную мзду поставляя тому «случайных прохожих». Все-таки к Светлой стороне полудомовой принадлежит чисто условно, а в погоне за выгодой, насколько Марго успела его узнать, способен на все. Не просто же так он их завел подальше в лес и там бросил? Если так – в дом математички пройдоха точно не вернется, возможно, бросив на «растерзание» обозленным Берегиням – если те сумеют выбраться – недотепу Витька. Увидев почти занесенный снегом вход в знакомую пещеру, Виктория тихо перевела дыхание – наверное, как раз собиралась сообщить Маргарите и Алине, что они, в довершение всего, безнадежно заблудились, когда случайно наткнулась на проход в обыкновенный мир. Марго так вымоталась, что даже не могла уже делать горе-предводительнице замечаний: выбрались, и на том спасибо. Фомы в городском домике математички действительно не оказалось, однако, едва протиснувшись через небольшую берлогу и еще более тесную кладовую, в очередной раз раскидав завал разнообразного хлама, девочки обессилено вывалились в уютную комнату и едва не нос к носу столкнулись с Ольгой. – Где еще одна? – строго спросила бывшая послушница, пробуравив Берегинь взглядом. Как глазам солнечно-карего, почти желтого цвета удавалось быть такими холодными, Маргарита просто не понимала. – У нас… проблема… – сдавленно выдавила Виктория. – У вас БОЛЬШАЯ проблема, причем не одна! – отрезала воительница. – Вас ведь предупреждали, не расставайтесь! Особенно пока вы ни черта не умеете, все, что у вас есть… было! – это единство. Пойдемте. – Куда? – растерянно спросила Марго (Вика и Алина, похоже, просто утратили дар речи), но Ольга уже повернулась к ним спиной и решительно зашагала прочь, даже не обернувшись, чтобы удостовериться, что девочки последовали за ней. Они последовали. Маргарита чувствовала себя на редкость глупо: не то собачкой, не то автолюбителем, у которого сотрудник ГАИ отобрал права, а теперь с ними куда-то уходит, вынуждая следовать за собой на манер хвостика. Ничего такого у Ольги, конечно, не было… но Марго отчего-то почувствовала, что сейчас не время демонстрировать характер и требовать объяснений. Больница в Вересково была всего одна – центральная. На небольшой городок ее вполне хватало. Главврачом здесь была Людмила Федоровна Таблеткина – мать Мартына – на которую, что-то взволнованно обсуждающую с хирургом – девочки и наткнулись в коридоре клиники. – Вы бы еще всю школу сюда притащили! – холодно сверкнул глазами хирург, увидев их стайку. – Мы не можем разобраться с чем имеем дело, не исключено даже, что болезнь заразна, по-хорошему – вообще никого нельзя пускать. Устроили проходной двор! Хирург был личностью колоритной. Нордический блондин с слегка восточными чертами лица и убойными ФИО – Мурагин Асклепий Гиппократович. Дарья утверждала, что человек с таким именем обречен был уйти в медицину, а Алина и Елена почему-то вечно перевирали его фамилию, вместо «г» произнося «к» и совершенно по-дурацки над этим каждый раз хихикая. Когда-то, как вещали Сорокины, Асклепий Гиппократович был очень известным светилом медицины в столичной частной клинике, однако за некие порицаемые деяния был оттуда уволен и даже лишен разрешения на дальнейшую практику. Правда, лицензию впоследствии восстановили, но брать даже великолепного хирурга на работу не захотели даже государственные поликлиники, не говоря уже о частных больницах. Слухи докатились и до Вересково – правда, подробностей не знали и сами Сорокины, только смутные домыслы о медицинских экспериментах над людьми с неподтвержденными уголовными последствиями – но в здешней больнице был хронический дефицит кадров, поэтому главврач Таблеткина решила не обращать внимания на слухи, довольствовавшись отсутствием каких-либо проблем с официальными документами, рискнуть и принять на работу, к слову сказать, великолепного специалиста. Вот только характер у светила был еще тот, возможно, это и оказалось настоящей причиной его неуживчивости в клиниках больших городов! – Проходите девочки, только тихо, – проигнорировав замечание, устало кивнула Людмила Федоровна. Она вообще всегда выглядела очень усталой, но сегодня, кажется, даже больше, чем обычно. Такая же высокая, нескладно-худощавая и немного сутулая, что и сын, с бесцветно-белесыми волосами, гладко собранными в пучок на затылке и в неизменных очках с очень толстыми стеклами. – Ольга, человек, о котором Вы говорили, пришел. – Именно священнослужителей нам здесь и не хватает, – резко вставил хирург. – как будто исповедовать их прямо в коме… – Я подожду здесь, – кивнула бывшая послушница. Судя по всему, речь шла о настоятеле, с которым девушка меньше всего хотела встречаться. Но, получается, она сама его позвала? Пациентов в палате, куда три девочки тихо вошли вслед за Людмилой Федоровной, было четверо. Спокойные, как у безмятежно спящих, лица под полупрозрачными «кислородными масками». Двое незнакомых молодых мужчин, бывшая учительница музыки… и Ева. – Четвертый случай, – глухо произнесла главврач. – Мартын нашел ее… Ее сын тоже был здесь – с совершенно потерянным видом сидел рядом с койкой Евгении, сжимая ее ладошку в руках. Наверное, его присутствие и вызвало недовольство хирурга, высказанное девочкам в коридоре. По другую сторону от кровати с обычным своим скорбно-отрешенным лицом (слегка портящий картину фингал под глазом успел сойти) стоял Монах. – Мальчику лучше пойти домой и отдохнуть, – заметил он, обращаясь к Людмиле Федоровне. – даже родители Евгении уже ушли. – Я пыталась его увести, но, – главврач скорбно покачала головой. Наверняка ее собственный рабочий день уже закончился, но вырваться из клиники, не говоря уже о том, чтобы увести сына, не получалось. Монах чуть склонил голову и положил руку Мартыну на плечо. – Ты не поможешь ей тем, что просидишь здесь целую ночь, – мягко произнес он. – не будем мешать врачам делать их работу. – Он прав, – Людмила приобняла мальчика за плечи, мягко заставив подняться. Тот не сопротивлялся, так и не отведя отрешенного взгляда от Евы. Ладошка девочки мягко выскользнула из его рук, упав поверх белой простыни. – пойдем, пожалуйста. Вам, девочки, тоже не стоит задерживаться. – Хорошо, мы ненадолго, – сама едва услышав свой голос, кивнула Марго. Таблеткины вышли из палаты, оставив девочек в компании Монаха и четырех спящих людей. – В такие минуты начинаешь сожалеть, что лгут сказки, в которых для снятия подобных чар достаточно одного лишь поцелуя или слезы искренне любящего человека, – печально заметил настоятель Безымянного монастыря, проводив их взглядом. – Значит, все-таки чары, – Маргарита даже не удивилась. Что угодно рано или поздно начинает восприниматься как должное. – значит, Вы можете снять их, как с Хорькова? Скорбному покачиванию головой она отчего-то тоже совсем не удивилась. Даже негодования в себе не сумела найти – хотя от якобы всеведущего и всесильного Монаха пока что кроме вреда не наблюдалось никакой пользы! – Увы, вернуть украденное дыхание не так просто. Даже «серая магия» поможет только в том случае, если направить ее на того, кто украл дыхание, а не на жертву. – И кто же это? – Почему ты спрашиваешь меня об этом, дитя? – Потому что ВАМ открыты тайны настоящего и будущего! Так скажите, кто нападает на людей, где его искать и как справится?! – Марго как-то отстраненно подумала, что если Монах снова покачает головой с дурацкой глубокомысленностью, она схватит с пола табурет, на котором недавно сидел Мартынко, и опустит настоятелю на голову! – Только лишь нежить нуждается в таком. То, что не живо и не мертво, исключено из картины мира и закрыто для меня. Расспросите Ольгу на этот счет, Сестра Любава готовила ее как воина-Экзекутора, поэтому в нежити и способах выследить и уничтожить ее девушка должна неплохо разбираться. Сейчас лекари достаточно искусны, чтобы продержать все жертвы живыми сколь угодно долго, предоставив вам возможность и время на поиски. Удачи вам, – печально опустив прозрачные, как вода, глаза, Монах направился к выходу. – Удачи нам?! Это все, что Вы можете сказать?! – негодующе воскликнула Маргарита. Виктория предостерегающе поймала ее за руку. Алина уже заняла место Мартына и тоже теперь держала Евгению за руку – впрочем, от идеи со стулом Марго отказалась, только представив себе, как глупо и беспомощно это будет выглядеть. А треклятого Монаха уже и след простыл! – Если бы он мог что-нибудь сделать, то сделал бы, – тихо сказала Вика. – Я очень рада! Буду знать, что если любую из нас прикончат во всей этой истории, он сможет спокойно написать на могиле «Я не виноват!» и огорченно развести руками! – Марго. – Как он это делает, что бы вообще ни случилось! – Маргоша… – Сбежал, не дав нам ничего спросить об этом ледяном чучеле на лошади – тоже все знает заранее, да? – Маргарита! – Вика с силой встряхнула блондинку за плечи. – Если мы хотим спасти девочек, то должны действовать, а не закатывать скандалы! – Мы действуем! Только и делаем, что все усугубляем, потому что вынуждены действовать, как слепые щенята! Но ты права! Вы оставайтесь здесь и расспросите Ольгу о нежити и «украденном дыхании», а я возвращаюсь в дом к математичке и вытрясу из этого проныры все, что он знает! – Но Ольга сказала, мы должны держаться вместе! – тихо напомнила Алина. – Не ссорьтесь, пожалуйста… – Мы УЖЕ не вместе! – резко напомнила Маргарита и тоже вышла из палаты. Наверное, ее сочли бесчувственной. Потому что она не вертелась вокруг Евгении с причитаниями и не сжимала ее руку с потерянным видом. Потому что хотела поскорее ДЕЙСТВИТЕЛЬНО помочь, вместо того, чтобы нагнетать обстановку: отчего-то именно это люди считают черствостью. А попытки хоть что-то вытрясти из Монаха, устраивая перепалку прямо в палате – и подавно. Или, возможно, спишут это на якобы плохие отношения между Маргаритой и Евой… С другой стороны, не все ли равно? Все равно Марго не было. Хорошо это или плохо, но девочка принадлежала к категории людей, которым не безразлично «что будет говорить княгиня Марья Алексеевна» – этого тоже многие не понимали. Возможно, конечно, она и придавала этому чересчур большое значение… «Кроме того, у Евгении, как сказал этот занудливый тип, есть время. А какая опасность и как скоро угрожает Дарье – мы даже не знаем. Бред – рассуждать, кто из подруг мне дороже, а кто «дешевле»! Особенно когда мы обязаны помочь всем им – а ведь есть еще и Елена…» Наверное, стоило чувствовать себя виноватой. Маргарита сама настояла на поисках Елены, а теперь из-за этого они потеряли еще и Дарью. Так заявила Вика, по крайней мере… «Но ведь я первая начала обвинять ее – не слишком-то справедливо… Что она могла поделать, тем более, если ничего не сделала я сама?! Но у Виктории есть хотя бы этот лук, а из моего веночка оружия вообще не получится! Для красоты он мне, что ли?» Венок лежал в сумке. Вике еще более неудобно было таскать за собой лук и колчан, но они, по крайней мере, не казались настолько дорогими и бесполезными, как стильное, но бестолковое, украшение. «Наверное, в этом моя проблема. Придираюсь к Виктории, а сама и того не умею. Хуже самого плохого танцора только самый хороший критик – так, кажется, говорила Ева… она-то во что умудрилась вляпаться, пока нас не было?! Ева всегда была безбашенной особой, но выкручиваться из неприятностей умела, пожалуй, лучше нас всех. Я бы предпочла в них просто не лезть, но факт есть факт! И связано ли нападение на Еву со всей этой историей вообще?» А еще никто, кроме Евгении, не умел создавать «Снегурочек» для подмены, как и вообще наводить чары. Значит, исчезновение Дарьи не останется незамеченным ни для кого. Страшно представить, как отреагирует Тамара Глебовна и что, даже при самом благоприятном стечении обстоятельств, ждет потом Дашу дома. А если… Марго даже не знала, что было бы страшнее, возможность или невозможность признаться Петру, что просто бросила его младшую сестру в странном лесу! Как вообще смотреть ему в глаза, если… Маргарита почти добралась до домика учительницы, когда от собственных невеселых размышлений ее отвлек какой-то далекий неясный звук. Девочка остановилась и огляделась. Звук немного напоминал детский плач, но, может быть, кричала кошка или какая-нибудь птица? Звук, похожий на плач, раздавался со стороны небольшого лесопарка, разбитого вокруг такой же небольшой вересковской речки. Недалеко отсюда, чуть выше по течению этой реки, располагался небольшой завод, из-за сливных труб которого река не замерзала даже в самые серьезные холода, не говоря уже о такой, с позволения сказать, «зиме», как в этом году. Прислушавшись, можно было услышать тихий шелест воды за деревьями. И больше ни звука. Странный плач прекратился. – Эй, там кто-нибудь есть? – с непонятной опаской позвала Маргарита. Как на зло, улицы городка успели опустеть – других прохожих не было. По одну сторону небольшой улочки тянулись домики, по другую – раскинулся лесопарк. Идти туда одной в сумерках совсем не хотелось. Может, почудилось? Тревожный жалобный звук настойчиво повторился, заставив слегка вздрогнуть. Может быть, кто-то потерялся? Заблудиться в лесопарке мог бы разве что совсем маленький ребенок… Решительно свернув с дороги, Марго направилась вглубь парка. – Эй, ты еще там? Ты меня слышишь? Не бойся… После сугробов и непроходимых зарослей волшебного леса парк казался почти что городской улицей – ходить между деревьями было проще простого и, будь на улице посветлее, из самой его глубины легко просматривалась бы дорога… Правда, уличных фонарей в лесочке, понятное дело, не было. «Зато я всегда буду видеть, в какой стороне дорога – просто на свет. Неужели, ребенок не поступил бы так же – фонари можно разглядеть от самой реки… река!» Пробежав по ковру мокрых пожелтевших сосновых иголок, Маргарита замерла на склоне, где редеющий лес спускался вниз, к воде. Ни души. И не звука, только глухое ворчание водного потока… Приблизившись к самому краю небольшого обрыва – как на зло, хотя в самом лесопарке совершенно не было снега, пожухлая трава вдоль берега казалась слегка обледеневшей и неприятно скользила под ногами. «Неужели ребенок упал в реку?» – девочка склонилась над обрывом, пытаясь разглядеть что-нибудь в почти черном водном потоке, теряющемся в темноте зимнего вечера. На мгновение ей показалось, что под водой что-то смутно мелькнуло, Марго подалась вперед, чтобы рассмотреть размытую тень получше… и, потеряв равновесие, полетела вниз, в ледяную воду. Январь, быть может, выдался и теплым, даже ненормально-теплым, но к купанию все равно не располагал. Маргариту обожгло пронзительным холодом, на несколько мгновений голова ушла под воду, а поток принялся крутить и бросать во все стороны. Ноги дергались в попытке дотянуться до дна, на мгновение вынырнув, девочка инстинктивно схватила ртом глоток воздуха и попыталась за что-нибудь уцепиться, но непослушные замерзшие пальцы соскальзывали с обледенелых мокрых коряг и камней. «Не может такая маленькая река быть слишком глубокой!..» Наверное, швыряющий ее поток был слишком быстрым, чтобы выпрямиться в полный рост и встать на дно. Холод с бешеной скоростью высасывал силы и решимость бороться с обезумевшей водной стихией – еще немного, и у нее просто не хватит сил держаться на воде… Даже мысли словно замерзали, двигаясь в голове все медленнее и медленнее… «Мне уже не так холодно… надо уцепиться за что-нибудь, и… у меня все получится, только отдохну немного…» Какая-то часть сознания отчаянно вопила, что нельзя медлить ни секунды, но вопила все глуше и глуше, словно сквозь тяжелое одеяло. Бывало такое по утрам, когда понимаешь, что надо вставать, прекрасно это осознаешь, но не можешь заставить себя вылезти из-под этого одеяла, а только зарываешься все глубже, прячась от противного писка будильника. Еще секундочку поспать, и…