====== ГЛАВА ПЕРВАЯ. 25. Ева ======

Разговор в компании Андрея был не слишком-то интересным для Евы, довольно далекой от спорта и всего, что с ним связано. Единственный ее интерес в футболе ограничивался симпатичной мордашкой Девида Бекхема, на которого, кстати, Андрей был изрядно похож, однако талант поддерживать разговор, даже не понимая его сути, у нее был. Поэтому в обсуждении последних матчей и только еще предстоявшей игры она участвовала очень живо. Вспомнив, что скоро уже начнется урок, девочка собиралась было распрощаться, но Андрей удержал ее, поймав за запястье. – Надо поговорить, – негромко пробормотал он и, кивнув своим приятелям, направился к «курилке» под лестницей. Сами курильщики уже разбрелись по классам. От мутной банки, набитой окурками, шел неприятный удушающий аромат дешевых сигарет, заставивший Еву недоуменно поморщиться. Насколько она знала, Андрей не курил. И не пил столь тесно связанного в понимании некоторых с футболом пива – на самом деле всем этим увлекались болельщики, а настоящие спортсмены, такие, как Андрей, крайне бережно относились к своему здоровью. Андрей прислонился спиной к стене, исписанной глубокомысленными изречениями и автографами курильщиков, и посмотрел на нее долгим тяжелым взглядом. Ева тоже смотрела на него, пытаясь отвлечься от неприятного и совсем не романтичного волнения. Короткие белокурые волосы были явно сбрызнуты муссом для укладки и зачесаны назад. Кажется, они были склонны слегка виться, но слишком короткая спортивная стрижка не давала точно в этом убедиться. Под джинсовой курткой он носил довольно узкую белую футболку, обтягивающую рельефную мускулатуру. – Что ты сделала со мной? – тихо спросил он. – Ничего. Что ты имеешь в виду? – Это просто впилось мне в мозги, – растерянно и как-то жутко глядя на нее, произнес Андрей. – Именно так – я не могу выкинуть тебя из головы. Ты – это все, о чем я могу думать целыми днями. Девочка попыталась улыбнуться и, кажется, сказать что-то, но слишком уж не вязался его тон с романтическими откровениями. Да и вообще… полутемная лестница, удушающий сигаретный дым… все это было настолько НЕРОМАНТИЧНО, насколько это вообще можно себе представить. А Еву не оставлял странный трепет, мешающийся с нарастающим с каждой минутой испугом. Андрей, словно сам того не замечая, шагнул к ней. Евгения отступила, в спину врезались перила. Парень был невероятно бледен, только на скулах лихорадочно горели розовые пятна. – Ты совершенно не в моем вкусе, – тихо продолжал он. – и малявка к тому же. Я хочу понять, что тянет меня к тебе, быть может, тогда это безумие закончиться. Ты должна сделать что-то… – Мы сейчас в школе! – дрожащим голосом напомнила Ева, но он, кажется, не услышал. Рука Андрея легла ей на талию и поползла вверх, как утюг. Первое время парализованная от шока, девочка стряхнула оцепенение и рванулась в сторону. Хорьков поймал ее за ворот цветастой блузки, пытаясь удержать на месте, не успев остановиться, девочка потеряла равновесие и едва не упала, брызнули со стуком сухого гороха на пол оторвавшиеся пуговицы, блузка порвалась почти до пояса джинсов, повиснув на одном плече. – Перестань! – Ты ведь сама этого хотела, – Андрей приблизился вплотную, практически притиснув ее к перилам. – в чем же теперь дело? Окончательно запаниковав, Ева попыталась врезать ему по физиономии, но он легко перехватил ее руки, сжав, словно в тисках, и склонился вплотную, прикасаясь к открытому плечу обжигающими, словно в лихорадке, губами. От его грубого поцелуя, как круги по воде, пробежали мурашки. – НЕТ! – оставалось последнее, пронзительно визжать. Школа не такая уж большая, должен же их кто-нибудь услышать. – Не смей меня трогать, ты… убери свои копыта, козел! Слегка оглушенный парень на несколько мгновений опешил, почувствовавшая это Ева тут же попыталась закрепить результат, завопив еще истошнее и намеренно уступая приближающейся истерике: – Козел! Козел! Козел! – повторяла она, как заведенная, пока не почувствовала, что больше ее не удерживают. Открыв глаза, которые сама не заметила, когда успела зажмурить, Ева посмотрела на Андрея… и едва не завизжала еще громче, воспользовавшись, тем не менее, предоставленной свободой, чтобы броситься вверх по лестнице, не прекращая истошно вопить.

Дарья

Уроки были безнадежно сорваны. Коридор пробкой забила толпа гомонящих школьников, тщетно пытающихся навести порядок учителей, при том, что народ продолжал прибывать. Даша пару раз получила чьим-то локтем под ребра, едва не уронила очки, которые в общей свалке моментально растоптали бы и, наконец, пристроившись за ледоколом рассекавшей толпу директрисой, сумела пробраться прямо к месту событий. Когда вездесущая Фимка Сорокина с восторженно-паникерским воплем влетела в класс, уже в начале урока, Дарья моментально и справедливо заподозрила, что без очередной «параненормальности» тут не обошлось. Тем более, что к началу урока так и не появилась одна из подружек. Открывшаяся ей в конце концов картина, как могла бы сказать Евгения, была «маслом по бутерброду»! Правда, сейчас самой Еве было явно не до острот: нервно дрожа, девочка ревела, обнимая вечно «заклятую подругу» Маргариту, а та, сбросив маску скептической черствости, что-то неразборчиво в общем гомоне бормотала, баюкая девочку, словно маленького ребенка. Рядом обнаружились Виктория и Елена, только Алинке, видимо, не удалось пробиться сквозь толпу, однако вовсе не к рыдающей Евгении было приковано всеобщее внимание. Обернувшись, Дарья увидела причину столпотворения – Андрея Хорькова собственной персоной, почему-то стоящего в центре незаполненного толпой пространства и с глубокомысленно-отсутствующим видом жующего оторванный от стены кусок стенгазеты «Сорочьи тараторки», выпускаемой вездесущими сестричками-сплетницами. В толпе кто-то откровенно хихикал, кто-то требовал объяснений происходящего, кто-то (преимущественно, конечно, Сорокины, умудряющиеся быть одновременно повсюду) выдвигал версии одна другой невероятнее. Пару раз гомон сменялся испуганным визгом: когда кто-то оказывался от Хорькова чересчур близко, тот, разъяренно кося глазом, с неожиданным проворством для стоящего на четвереньках разгонялся и едва не сбивал нарушителя «границы», врезаясь лбом под колени. Первым рядам в толпе было страшновато, последним – плохо видно, поэтому те и другие не прекращая менялись местами, словно кто-то постоянно перемешивал толпу огромной ложкой. Попытавшаяся было взять интервью у центрального персонажа событий Фимка была атакована особенно рьяно и под всеобщий гогот (сестричек в школе недолюбливали) с визгом взлетела на лесенку недавно установленной в рекреации «шведской стенки». Чуть в стороне о чем-то переговаривались с подоспевшей директрисой не менее растерянные учителя, большинство казались перепуганными, только историк, едва сдерживаясь, прятал в усах улыбку. В какой-то мере происходящее и правда должно было казаться забавным, но Дарья этого мнения не поддержала. – Девочки, что случилось? Евгения вместо ответа зарыдала еще горше, уткнувшись лицом в плечо Маргариты. Виктория сделала «страшные глаза», но Даша уже и сама поняла, как глупо прозвучал вопрос: что бы ни произошло, обсуждать это посреди забитого школьниками и учителями коридора явно не следовало. – Немедленно всем вернуться в классы! – трубным гласом перекрывая гомон толпы требовала Олимпиада Богдановна, но никто и не думал расходиться. – Занятия еще никто не отменял! Расходитесь немедленно, тут нет ровным счетом ничего интересного! «Именно те слова, что тут же привлекают завышенное внимание!» – подумалось Дарье. Видимо, та же мысль пришла в голову Денису Денисовичу, приблизившемуся к директрисе и что-то негромко ей посоветовавшему. Олимпиада нахмурилась, словно грозовая туча, однако историк с улыбкой покачал головой и добавил еще что-то. После некоторых колебаний Олимпиада Богдановна улыбнулась в ответ – хотя достаточно сухо и недоверчиво – с сомнением качнув похожей на кокосовый орех прической. Не к месту Дарья вспомнила, что с началом второй четверти историк неуловимо изменился. Вернее, даже не он сам, а отношение к нему окружающих. Особенно неожиданным вниманием окружили Денисыча учительницы помоложе, однако и перешагнувшие пятидесятилетие дамы, кажется, начали «чистить перышки», да и кое-кто из старшеклассниц неожиданно перегруппировался на первые парты, кажется, с единственной целью – строить учителю глазки. Последним штрихом стало когда директриса неожиданно внесла какие-то изменения в прическу, да еще нацепила на лацкан неизменного серого пиджака массивную брошку из самоварного золота, что для такой, как Олимпиада, должно быть, было наивысшей стадией возможного кокетства! «Возможно, я просто не замечала раньше, – попыталась объяснить перемену Даша. – Персонал в школах всегда преимущественно женский, так что молодой мужчина, случайно туда затесавшийся, просто обречен на повышенное внимание. Кроме того, историк действительно интересный человек». Дарье всегда нравились его уроки, а последнее время они стали куда увлекательнее, пробудив интерес к былым временам и эпохам даже у самых злостных неучей. Слушать рассказы не вполне по учебнику было куда интереснее, чем зубрить события и даты. Тем временем Денису Денисовичу удалось убедить директрису и она, вторично перекрыв гомон, гулко провозгласила: – Все могут быть свободны – уроков сегодня больше не будет! – Как – не будет? – возмущенно воскликнула было отличница, однако ее слова утонули в восторженном реве прочих «непутевых чад», а Дарья вынуждена была признать, что идея была не так уж плоха: толпа отхлынула моментально, видимо, опасаясь, что Олимпиада Богдановна передумает. Очень скоро в недавно забитом, как бочка селедками, коридоре, осталось всего несколько человек, включая самих девчонок, наконец-то отыскавшую их Алину, группу учителей, сидящую на «шведской стенке», как всамделишная сорока на ветке, взъерошенную Фиму и флегматично дожевывающего стенгазету Хорькова. – Девочки, что случилось? – взволнованно спросила Алинка. Маргарита тихо зарычала сквозь зубы. – Если кто-то из вас еще раз спросит «что случилось»… – угрожающе начала она, но, так и не закончив фразу, предложила слегка притихшей Еве. – пойдем, тебе надо умыться, тогда и подумаем, что делать дальше. – А надо? – Елена едва заметно улыбнулась, наблюдая, как учителя пытаются поймать бодренько скачущего на четвереньках Хорькова. – По-моему, у него так лицо гораздо умнее, не находите? Евгения только сверкнула в ее сторону зареванными глазами, после чего девичья шестерка дружно переместилась в ближайший туалет. Вику Маргарита попросила постоять у входа, отстреливая все, даже отдаленно похожее на одну из Сорокиных, если оно чересчур приблизиться к их «штаб-квартире», сопроводила Евгению к умывальникам и присела на подоконник, втиснувшись между Дарьей и Алинкой. Елена встала напротив остальных, спиной прислонившись к двери одной из кабинок. Пока Ева брызгала водой в зареванную мордашку, остальные помалкивали, без разговоров рассудив, что, если будут давить на подругу, то вообще никогда ничего не узнают. – И не надо на меня так издевательски молчать, – наконец ворчливо заявила Евгения почти нормальным своим голосом. – я всего лишь сказала ему, что он – козел, кто же знал, что он воспримет это так буквально?! Маргарита выразительно закатила глаза и с привычной своей сухостью уточнила: – Ты что, вокруг Хорькова вертелась исключительно чтобы глаза ему открыть на его же собственную незавидную сущность? Ева хотела было ответить что-то язвительное, но, внезапно передумав, только устало вздохнула и махнула рукой. – Ладно, допустим, вы были правы. Я сваляла дурака. Но я не знаю, как это получилось и тем более не знаю теперь, как это исправить. Это работает, только когда я испытываю какие-то сильные чувства: злюсь, пугаюсь или чего-то очень хочу – а на заказ что-нибудь сотворить ни разу не получилось… – Думаю, тебе надо просто понять, каким образом ты неосознанно приводишь свои новые способности в действие, – возразила Дарья. – мне сперва тоже показалось, что все зависит исключительно от душевного настроя, однако я разобралась и даже вывела формулу. Глядите! Как мы все знаем – температура на самом деле – скорость внутреннего кинетического движения молекул в том или ином теле, а в формуле скорости неизменно присутствует время. Таким образом, замедляя время можно повысить скорость и, как следствие, температуру. Все оказалось очень просто! – девочка создала на ладони несколько язычков пламени, лизнувших воздух и почти сразу погасших. Пока Дарье так и не удалось научиться поддерживать огонь долго, ведь, чтобы гореть, ему надо было чем-то питаться. – Угу, просто, – вымученно улыбнулась Ева. – я даже некоторые слова поняла! Полагаешь, замедление времени может чем-то помочь в моем случае? – Ну… пока у меня была возможность попытаться исследовать только свои способности, однако, если ты не против, мы могли бы вместе провести некоторые опыты… – А пока вы будете это делать, Андрей позагорает в психушке? – уточнила Маргарита. – Мы можем сделать хуже, действуя «вслепую». Маргарита отмахнулась от Дарьи, пробормотав, что, раз уж всю школу освободили от уроков, то и она не хочет слушать лекции по физике, и строго посмотрела на Евгению – Ты захотела внушить ему, что он козел – не будем разбираться, насколько это соответствует истине, но тем не менее. Так захоти теперь обратно! Помнишь, что говорила тебе Ядвига Светозаровна? Учись управлять своими эмоциями и желаниями – это вскоре пригодится! Думаю, она говорила именно об этом! – По-твоему, я не пыталась?! – Важны не твои попытки, а результаты! – Ты вообще еще ничего не научилась делать со своей Силой! – Вот и не создаю глупых проблем! Жизнь, похоже, налаживалась. Во всяком случае, Марго и Евгения снова начали привычно, почти по-родственному собачиться! Дарья вздохнула и не стала встревать между ними, а то жутковато как-то даже было смотреть, как питерская нордическая красавица баюкает язву и хохотушку в объятьях, а та безутешно ревет. Как будто спятил какой-то из естественных законов природы, честное слово! «Законы природы УЖЕ явно спятили!» – напомнила себе отличница. Чем иначе объяснить собственную способность держать огонь в ладонях, словно дрожащую птичку? Галлюцинации? Но ведь не она одна это видит и чувствует. Гипноз? Самовнушение? К счастью, Дарья совсем не была твердо убеждена, будто наука уже успела объяснить все и вся в мире. На ее век загадок хватит. Если еще попытаться объяснить эти новые физические законы… – Как ни странно, Маргош, я согласна с Евой, – негромко заметила Елена. – когда заставляешь себя что-то пожелать, все равно это будет НЕ ТО желание! Огромные глазищи задумчиво обратились к золотому браслету, спиралькой обвивавшему тонкое запястье. «Снимешь, когда ДЕЙСТВИТЕЛЬНО пожелаешь от него избавиться» – вспомнила Дарья приблизительные слова дракона. Видимо, Елене так и не удалось по-настоящему того захотеть. – Перестаньте ссориться, – поддержала однако реплику отличница. – тут думать надо. Крича тут друг на друга мы не только ничего не исправим, но и можем друг другу подобным же образом неосознанно навредить, так что держите себя в руках. Итак. Алина, ты так и не нашла в вещах Ядвиги Светозаровны ничего, что могло бы дать подсказку? Аля отрицательно взмахнула копной мелких косичек. Дарья, конечно, понимала, что, если бы подружка что-то обнаружила, то давно сама сказала бы об этом. Но все равно… Слишком много неизвестных… да практически все – неизвестно, как тут строить умозаключения? – Надо поговорить хоть с кем-то кто в этом разбирается, – внезапно кое-что припомнив, наконец заявила Дарья. – уж не знаю, как трактовать превращение в козла, но то, что Ева сделала в начале было, думаю, очевидным приворотом. А где снимают порчи и привороты? – В церкви, – вместо подружек ответил чей-то негромкий голос. Вообще-то Дарья вспомнила об одной бабке-ведунье, с которой не была знакома, но кое что слышала и хотела было возразить… но вместо этого застыла в легком шоке на мгновение, а потом обернулась. Негромкий голос определенно был мужским, однако в девчачьем школьном туалете, где девочки до сих пор находились, никаким мужским голосам было явно не место. – Ты кто такой? – видимо, с теми же мыслями раздраженно спросила Маргарита. – Вика, я же просила, предупредить, если кто-то… – Но я сама не заметила… – Тихо, – мягко вскинул руку человек. Охарактеризовать его внешность у Дарьи как-то не выходило. Среднего роста, худощавый, лицо совершенно ничем не примечательное, незапоминающееся, вроде бы, молодое, однако… как будто не приемлющее и понятие возраста как таковое. Усталый взгляд очень светлых глаз. Одет как монах, но не только без традиционных для этой братии усов и бороды на лице, но даже без волос вовсе. Вроде бы странность. Но, стоило отвести взгляд, образ незнакомца моментально испарялся из памяти, притом, что зрительная память у Дарьи была отличная: девочка могла запомнить текст или стихотворение, только раз его про себя прочитав. – Я пришел помочь, – кратко и лаконично отрекомендовался человек, так и не представившись. – первое время сила Берегинь оказывается больше источником проблем, чем их решением, вам придется много учиться. И учиться зачастую на ошибках. – Мы предпочли бы, как РАЗУМНЫЕ люди учиться на чужих ошибках, – довольно холодно заметила Маргарита, изучая таинственного пришельца взглядом. Ева, Алинка и Виктория тоже его разглядывали – с любопытством, только Елена не проявила ровным счетом никакого интереса, словно лысые монахи в школьных туалетах были вещью обыденной и внимания не стоящей. Хотя, возможно, Елена только казалась так глубоко погруженной в собственные мысли… – Увы, чужие наставления всегда были и останутся пустым звуком для молодежи. Только приобретенные усилиями собственного разума, а не с чужих слов, знания, являются действительно знаниями, и только собственный опыт действительно может человека чему-то научить. – Угу, – поддакнула Ева. – теперь я точно буду знать, как НЕ надо делать в ситуации, которая больше уже никогда не повториться. Бесценный опыт! Вы что-то говорили о помощи? Марго шикнула на нее, но монах только мягко улыбнулся. – На этот раз. ТОЛЬКО на этот раз я избавлю вас от расхлебывания заваренной каши, но исключительно потому, что мальчик действительно может пострадать от дальнейших действий еще больше. Впредь вам придется самим отвечать за свои слова и поступки, привыкайте к этой ответственности, девочки. Пойдемте, пока его действительно никуда еще не увезли. Развернувшись, он вышел в рекреацию. Девочки сползли с насиженного подоконника и поплелись за монахом, то ли послушавшись, то ли просто из любопытства… – А Вы разбираетесь в волшебстве? – поинтересовалась Дарья. – Я всегда думала, Церковь отрицает магию. – Более чем отрицает. Мы обладаем почти абсолютным иммунитетом к магическому воздействию и наделены даром… скажем так, аннулировать любое магическое воздействие на других людей. До определенного уровня силы, конечно. Но развеять подобные чары мне вполне под силу и одному. – Тогда почему вы нам помогаете? – Вы Берегини. Мы делаем одно дело – защищаем людей от сверхъестественной угрозы, с какой стати нам быть с вами врагами. Подобные случаи… каждый имеет право на ошибку, особенно по неопытности и незнанию, однако, думаю, вы все сделали соответствующие выводы на будущее. «Ага… Хорошо, что талант Евы оказался относительно безобиден. А, например, я ведь могла бы кого-то поджарить – тогда исправить последствия было бы куда сложнее…» – Хотя бывает и так, что случается иначе. Порой Берегиня может чересчур проникнуться духом того, с чем борется и последствия бывают страшными. Андрея, как выяснилось, заперли в лазарете – время от времени оттуда раздавалось возмущенное блеяние и грохот опрокидываемых на пол вещей. Иногда к грохоту добавлялся звон бьющихся склянок. Учителей поблизости отчего-то не наблюдалось, хотя по идее кто-то должен был караулить «пациента». – Поиск личной выгоды в магии – не самое лучшее занятие для того, кто желает сохранить свою душу чистой. – Ей, я же извиняюсь! – крякнула Ева. – Сама уже все поняла – не сумневайтесь! – Надеюсь, что так, – распахивая дверь в лазарет, просто ответил Монах (поскольку он так и не пожелал представиться, Дарья про себя решила называть нового знакомого Монахом с большой буквы). Андрей Хорьков, стоя на четвереньках посреди учиненного разгрома, принюхивался к какой-то разбитой склянке, но, заметив вошедших, в воинственным мее-вом ринулся в их сторону. Девчонки, завизжав, прыснули в разные стороны, но Монах остался стоять неподвижно. Подбежав к нему, зачарованный мальчишка недоуменно замер. Потом, словно что-то прочитав в устремленных на него усталых бесцветных глазах, доверительно склонил голову и затих. Монах возложил руки на когда-то идеально приглаженные гелем, а теперь растрепавшиеся и вихрастые белокурые волосы и замер, что-то беззвучно бормоча. Девочки, озадаченно притихнув, наблюдали за ним, однако не заметили ничего необычного. Наконец Монах убрал руки. Андрей открыл глаза, недоуменно огляделся и уточнил: – Какого … здесь происходит? «Да уж, Елена права, козлом он лучше смотрелся!» – поморщившись, подумала Дарья. Парень тем временем поднялся на ноги и, дезориентировано оглядываясь, поплелся прочь, потирая ушибленный от многочисленных боданий лоб. – Пусть это послужит для вас всех уроком, – когда парень удалился, вновь заговорил Монах. – удачи вам, Берегини. Да, и еще, будьте осторожны – один из ваших учителей не тот, за кого себя выдает.