– Давай все-таки предположим, что сам я знаю лучше, что для меня важно… и что важнее всего.
Поймав руку, все еще бережно касавшуюся ее лица, за самые кончики горячих пальцев, Корнелия медленно, слегка заторможено покачала головой.
– Не надо… я не собираюсь становиться смыслом чьей-то жизни. Один раз я уже пыталась совершить подобную глупость – и больше никогда в жизни не взвалю на себя больше, чем сама способна выдержать! Не обижайся… я действительно очень благодарна за твою заботу и прекрасно понимаю, что ты хочешь как лучше. Но в жизни каждого человека все равно на первом месте должна оставаться… сама жизнь и должна. Нельзя жить жизнью другого, иначе то, что должно быть счастьем, превращается в цепи… И всегда есть вещи более важные.
– Для меня – нет! А если бы и были, то это точно был бы не какой-то дурацкий чемпионат в какой-то Австралии. Корнелия…
– М-м?
Мягко повернув ее голову за подбородок, Питер терпеливо дождался, пока супруга соизволит посмотреть ему прямо в глаза, прежде чем продолжил:
– Дело в этом, да? Ты… не в восторге от перспективы заводить детей, потому что считаешь, что это взаимно связывает слишком сильно. Так сильно, что страдает вся эта «частная жизнь» и отношения превращаются из радости в обязанность. Иногда мне кажется, что ты не доверяешь мне, как будто… не впускаешь дальше определенного уровня.
– Перестань нести ахинею! – строго потребовала Корнелия. – Если бы я хоть на долю процента сомневалась в тебе… Да всей этой ситуации не возникло бы по определению! Пф! Ну вот, теперь и не знаю даже, радовать это должно или огорчать…
На сей раз Питер не захотел ответить на ее улыбку. Впрочем, так искренне и вместе с тем располагающе улыбаться, как это делал муж, блондинка никогда и не умела. Привстав на кровати, Корнелия поцеловала его в уголок губ.
– Не обижайся. Раз ты так хорошо знаешь мои чувства, то ты понимаешь, как это важно. И… никакие дети меня не привязали бы к человеку, оставаться с которым я сама не хотела бы. До тех пор, пока мы вообще вместе, можешь ни на секунду не сомневаться в этом: я счастлива, что ты в моей жизни. Веришь?
– Но ты все равно хочешь, чтобы я уехал? Да еще… теперь.
Ничуть она этого не хотела бы, конечно, но…
– Я все равно считаю, что неразумно с твоей стороны отказываться от поездки! – переформулировав вопрос так, чтобы ответить и правильно, и честно, с расстановкой произнесла Корнелия. – Особенно – сейчас. Слушай… ну что тебе мешает серьезно все обдумать? По-настоящему, а не как это у тебя обычно. Хотя времени почти и не осталось, все равно впереди выходные… после праздника у Ирмы все и обсудим, согласен.
– Обсудить, – с нажимом уточнил Питер, явно подчеркивая, что оставаться в любом случае намерен при своем мнении. Продолжать спор сейчас в любом случае не имело смысла, а потом… что же, в крайнем случае Корнелия всегда может с ним поссориться вплоть до переезда к родителям – как раз этак до рождества. Идея встречать которое в пригородной зоне, кстати, ей с самого начала ни капельки не нравилась. Хотя с ее характером магии логичнее бы было лучше себя чувствовать поближе к живой природе, Стражница оказалась явным исключением и просто не представляла себе жизни где-то за городской чертой. Что там вообще можно делать, особенно в холодное время года, даже в голову не приходило! Тогда у Питера просто не останется поводов отказываться от поездки, а необоснованным упрямством он никогда не отличался…
«В отличие от меня самой!» – кисло подумала Корнелия. За подобные мысли уже было стыдно, оставалось только надеяться, что до необходимости подобных мер вообще не дойдет.
– Пойдем ужинать? – так и не дождавшись какого-то продолжения темы, с несколько преувеличенной бодростью спросил Питер. Есть вообще-то не слишком-то хотелось, но начинать теперь пререкания еще и по этому поводу не хотелось еще сильнее. Мужу вмятешилось в голову, будто она «безобразно мало ест» – хотя у самой Корнелии впечатления были прямо противоположные, предпосылкой им послужило одно и то же. Собственный организм, кажется, вздумал издеваться над ней всеми возможными способами, то едва ли не скручивая желудок узлом от резко нахлынувшего чувства голода в самые неподходящие моменты, например, посреди ночи, то, когда как раз предполагалось садиться за стол, на любую еду даже смотреть без дурноты не получалось.
– Угу… – рассеянно откликнулась она, не спеша, впрочем, вставать и продолжая удерживать руку Питера возле своего лица, уткнувшись щекой ему в ладонь. Да, она совершенно не хотела, чтобы муж сейчас уезжал куда-то на такое долгое время. Несмотря на яростные и вполне справедливые заверения в том, что никакая опека ей не нужна, Корнелия во многом чувствовала себя гораздо лучше даже просто оттого, что Питер был рядом. Но следовало же отдавать себе отчет, это нежелание проистекало из чистой воды капризов, которым только начни потакать – потом из этого болота вообще не вынырнешь! – Чуть-чуть попозже, хорошо?
А ведь он-то, в отличие от самой, весь день был на работе, а не достигал духовного единства с любимым диваном. Нельзя же так…
Очнувшись от незаметно подкравшегося сна, Корнелия какое-то время непонимающе таращилась в темноту. Угу, «чуть-чуть попозже»! Интересно, сколько времени Питеру пришлось сидеть, склонившись, на краю кровати, чтобы не отбирать у нее столь нагло использованную вместо подушки руку, прежде чем он убедился, что супруга ухитрилась заснуть на полуслове вполне основательно?
«Нельзя так!» – мысленно повторила Корнелия, переворачиваясь на другой бок и пристраивая голову уже на плече Питера.
Имея дело с человеком, готовым с радостью потакать любым твоим капризам, не стать капризной свыше допустимого, пожалуй, сложновато…
К Лэрам решено было отправиться с самого утра, девичник-то Корнелия благополучно пропустила (по крайней мере, тут удалось представить уважительные причины и не вызвать у Ирмы обиженного бухтения), но оказать посильную помощь в последних предпраздничных подготовках планировала вместе с остальными подружками. Лилиан, присутствие которой, в общем-то, обязательным не было, тем не менее тоже захотела к ним присоединиться. После той непонятной историей с колдовской куклой и внезапно обнаруженными магическими способностями сестренка настаивала на своем праве постоянно вертеться в компании Стражниц, не желая слушать никаких возражений. Неужели Корнелия так уж многого хотела от жизни? Всего лишь, чтобы все эти волшебные дела не касались ее близких людей! И вот теперь – пожалуйста! Как будто и без беспокойства за сестру сейчас недостаточно проблем.
Не иначе, как опасаясь, что ее все-таки не дождутся, Лили примчалась к Корнелии и Питеру ранним субботним утром, еще до завтрака, невольно подстегнув настроение сестры к окончательному скисанию – узнаваемый трезвон в дверь, естественно, начался в наименее всего подходящий момент. Несмотря на свое вынужденное безделье, вставала белокурая Стражница по привычке рано. На тот момент она решила еще раз примерить подаренное Хай Линдон к предстоящему торжеству платье – с довольно-таки двойственными мотивами. После того, как пару дней назад не пожелала застегнуться одна из юбок, Корнелию стало преследовать навязчивое опасение, что еще какая-нибудь одежда окажется «наблюдательнее» зеркал, так что лишний раз проверить, как сидит наряд, совсем не мешало. С другой стороны, если платье все-таки подтвердило бы опасения и сидело чересчур плотно, его ведь можно было бы не надевать, не боясь обидеть этим Хай Линдон. Что-то в последнее время чрезмерное стремление друзей и близких как-то ее развлечь или порадовать превратило все взаимоотношения в какую-то ходьбу по минному полю, с вечным опасением выставить себя неблагодарной свиньей! Но платье, в отличие от офисных костюмов, не было четко приталенным, так что по-прежнему мягко обрисовывало изменившиеся очертания фигуры. Вполне даже вероятно, что особые изменения – со времени предыдущей примерки, во всяком случае, Корнелия сама же и вообразила… Или все-таки нет. Питеру понравилось, как она выглядит. То есть, ему-то, не особенно внимательному к тонкостям моды и стиля, нравилось, как супруга выглядит абсолютно во всем, именно поэтому его точку зрения, безусловно, лестную, все же приходилось воспринимать с изрядной долей скептицизма. Но почему-то кольнуло подозрение, что сейчас она ему даже больше нравится, чем раньше, всколыхнув в памяти неприятный разговор на этот счет с Ирмой. Прямо Питер о таком не говорил, справедливо опасаясь подобным комплиментом только расстроить, но, кто бы там что ни думал, Корнелия тоже отличалась определенной чуткостью, хоть и – чаще всего – только в том, что касалось ее самой. А по живому лицу ее мужа очень многое легко было прочитывать. И то ли сам ее внешний вид, то ли непонятно откуда вдруг взявшаяся привычка смущаться, чувствуя на себе чей то взгляд, чего за привыкшей к всеобщему вниманию с детства красавицей отродясь не водилось, то ли оба изменения разом Питер определенно находил в ней весьма приятными. А чуть позже подтвердил это подозрение еще и тем, что, когда супруга, навертевшись перед зеркалом и придирчиво оглядев себя со всех сторон, с каких получилось, все же не нашла повода поискать другой наряд и накинула на плечи палантин, которым Хай великодушно дополнила это платье, мужчина даже осмелился высказать мнение, что без «этой занавески» вполне можно было бы и обойтись. Как уже упоминалось, на вкусы супруга в вопросах одежды Корнелия не полагалась, однако тут его аргументация сама по себе стоила внимания – собственно, как раз насладиться уверениями в том, какая она восхитительная и как неосмотрительно из-за излишней скромности норовит спрятать свою красоту от мира, молодая женщина и планировала (и не исключено, что слова свои муж мог бы и подтвердить определенного рода действиями), когда в прихожей разразился оглушительный трезвон, взрывающий ленивое очарование субботнего утра. Никто, кроме Лилиан, такого шума поднять просто не мог бы!
