Она была так испугана и так настойчива, что я невольно подчинился и опустился на стул перед доской. Анна Викторовна присела сбоку, выжидающе уставившись куда-то все на тот же диванчик. Затем повернулась к доске, и быстро переставила белую фигуру. C1-F4.
— Он ждет Вашего хода, — сказала она мне.
Я пристально посмотрел на нее. Бледная и взволнованная, она не отводила от меня глаз в ожидании. Совсем недавно я ругал себя за то, что все время расстраиваю ее. Ладно, раз ей это так важно, я сделаю, как она просит. И, чувствуя себя полным идиотом, я сделал ответный ход. Анна Викторовна вновь взглянула на кушетку и сдвинула еще одну фигуру. А1-А4. Уже не пытаясь сопротивляться, я сходил в ответ. Мы играли, все набирая темп. Но вот, после очередного хода, Анна поднялась, и, вздохнув, с облегчением произнесла:
— Он ушел. Он ждет Вашего следующего хода. Вероятно, будет ждать нас там.
— У меня единственный ход, — ответил я ей, глядя на доску, — слон В8.
Анна Викторовна и Коробейников одновременно наклонились над расчерченной картой города.
— Дом Мышлоедова! — взволнованно сказал Антон Андреич. — Срочно туда!
Он быстро собрал шахматы и, прихватив доску и карту, бросился к выходу.
Я же остался сидеть, чувствуя себя совершенно растерянным и смертельно усталым. Я мог упрямиться сколько угодно. Но вот то, что я видел своими глазами: раз за разом ходы этой шахматной партии приводили нас к месту, где погибал человек, причастный к смерти Ферзя. Будто и вправду, дух его вел меня при помощи шахмат по следам убийц, заставляя быть свидетелем мести. Я не мог поверить в подобное. Но не мог и не верить своим глазам. От этой двойственности моя решимость испарилась, я не мог заставить себя работать, я даже думать боялся.
— Яков Платоныч! — Анна подошла ко мне, осторожно тронула за рукав, — Пойдемте.
Я поднялся было, но вновь остановился в нерешительности. Анна Викторовна, уже почти вышедшая за дверь, вернулась. Подошла ко мне, заглянула в глаза, неловко погладила по плечу, стесняясь своего жеста, но желая утешить.
— Я знаю, что Вы все еще сомневаетесь, — произнесла она тихо. — Будьте спокойны, Вы не убивали. Я точно это знаю.
Я смотрел в ее широко раскрытые глаза, которые были сейчас так близко. Она утешала меня, даже не догадываясь, насколько на самом деле велики мои сомнения. Я не сомневался в том, что не убивал Ферзя. Но я сомневался сейчас во всем, во что верил всю жизнь. И был безмерно благодарен ей за эту попытку утешить меня, за ее заботу. Мне очень хотелось рассказать ей об этом. А еще о том, что я, кажется, смог все-таки увидеть мир ее глазами. И я обязательно расскажу. Позже. Потому что, если все так, как она говорила мне, если я заблуждался, то ротмистру Мышлоедову сейчас грозит смертельная опасность. И нужно торопиться, иначе в следующем пункте назначения мы снова обнаружим свежий труп.
Когда мы подъехали к дому ротмистра Мышлоедова, уже стемнело. Денщик пытался не пустить нас в дом, но я уже справился с минутной своей растерянностью, и остановить меня сейчас было бы затруднительно. Тем более, что мы все-таки на этот раз, похоже, обогнали Ферзя, застав хозяина дома в живых.
Мышлоедов собирал вещи, готовясь, видимо, покинуть Затонск.
— Чем обязан, господа? — спросил он, когда мы все втроем вошли в гостиную.
— Куда это Вы собрались? — резко спросил я его. — Вы не можете уехать!
— Это еще почему? — мрачно спросил он.
— Вы задержаны по подозрению в убийстве, — сообщил я ему официально.
— Что за бред! — сказал Мышлоедов, продолжая собирать саквояж. — На каком основании?
— Мы поговорим об этом, обязательно, — пообещал я ему. — В управлении.
Ротмистр вдруг выхватил из саквояжа револьвер, и направил на нас:
— Стоять! Предупреждаю, я неплохо стреляю.
Мы замерли, все трое. Боже, Анна! Зачем я ее сюда притащил!
— Ротмистр, что Вы делаете?! — воскликнул я, одновременно будто невзначай смещаясь на шаг в сторону Анны Викторовны. Еще пара шагов, и я смогу ее заслонить.
— Медленно достаньте Ваши револьверы, — велел Мышлоедов, продолжая держать нас на прицеле. И приказал денщику: — Митька, возьми их! И держи их на мушке.
Митька последовательно разоружил нас с Коробейниковым, затем направил на нас наше же оружие.
— И далеко Вы убежите? — спросил я ротмистра, не отводя взгляд от нацеленных на нас револьверов.
— Не Ваше дело! — ответил он, копаясь в ящиках бюро. — Я не виновен. Я никого не убивал.
— А я точно знаю, что это Вы заказали убийство, — вмешалась в разговор Анна.
Господи, что она делает! Зачем привлекает его внимание? А если он просто пристрелит ее сейчас, как ненужного свидетеля?!
— Анна Викторовна! — не выдержал я и схватил ее за рукав пальто, пытаясь остановить, заставить замолчать.
— Ферзь мне сам об этом сказал, — произнесла она бесстрашно, глядя прямо на Мышлоедова. — И он придет за Вами.
— Это еще кто? — глумливо спросил ротмистр, подойдя к Анне поближе. — Уж не чокнутая ли племянница Петра Миронова?
— Да, это я! — с вызовом ответила ему Анна Викторовна, одновременно высвобождаясь из моей руки. — Поймите, что Вам опасность угрожает гораздо большая, чем каторга! Дух Ферзя настигнет Вас, где бы Вы ни были.
— Боже мой! — расхохотался Мышлоедов. — До чего дошла наша полиция. Что, вот это ваши методы?
В этот момент под окном послышались крики.
— Яков Платоныч! — кричал, судя по голосу, Ульяшин, видимо, решивший таким образом хоть как-то меня предупредить. — Приказано Вас препроводить в управление!
Денщик Митька выглянул в окно:
— Фараоны!
Похоже, терпение Трегубова иссякло, и он решил назначить виноватым в смерти Ферзя меня. Или Петр Миронов все-таки исполнил свои угрозы. Не важно теперь. Важно то, что ребят послали меня задержать и привезти, а они понятия не имеют, что здесь двое вооруженных преступников, готовых стрелять.
— Вам не сбежать! — обратился я к Мышлоедову, пытаясь как-то решить дело без пальбы. — Сдавайтесь. Я забуду дурацкую выходку с оружием.
— Молчать! — ротмистр оттолкнул меня, я позволил себе упасть на диван, увлекая за собой Анну, хоть как-то ее заслоняя.
Митька тем временем прицелился и выстрелил в окно по городовым.
— Ты что делаешь, скотина! — напустился на него Мышлоедов.
— Так они же войти хотели! — оправдывался тот.
— Так, Митька, — приказал ротмистр денщику, — закрой дверь и подопри ее чем-нибудь. Быстро!
Денщик моментально запер дверь и снова взял нас на прицел.
— Одумайтесь, ротмистр! — крикнул я Мышлоедову. — Сдавайтесь, еще не поздно!
Тут в комнате будто потемнело, а впрочем, возможно, это потемнело у меня в глазах. Порыв ветра подхватил бумаги, лежавшие на столе, разнося их по комнате.
— Он здесь! — воскликнула Анна, и я почувствовал, как она в страхе прижалась к моему плечу. Она не боялась, когда стояла под дулом револьвера, но дух Ферзя, судя по всему, пугал ее безмерно. Мне, впрочем, тоже сделалось как-то не по себе.
А в следующий момент Анна Викторовна оттолкнула меня и, не обращая внимания на направленное на нее оружие, бросилась к Мышлоедову.
— Послушайте меня! — схватила она его, пытаясь куда-то то ли вести, то ли тащить. — Вам нужно срочно встать между двух зеркал! Это Ваш единственный шанс остаться в живых!
— Да уйди ты! — оттолкнул ее ротмистр так, что она упала на пол.
Я кинулся к ней, а Коробейников, не выдержав такого зрелища, бросился на Мышлоедова и тут же отлетел в другой конец комнаты.
Я вскочил, готовый к драке, но ротмистр тут же навел на меня револьвер:
— Стоять!
Видимо, звуки драки и крики, доносились из раскрытого окна и до городовых на улице.
— Штольман! — услышал я крик Ульяшина. — Сдавайтесь!
В ответ Митька дважды выпалил по нему из окна.
— Да не стреляй, идиот! — заорал ему Мышлоедов.
Очередной порыв залетевшего в окно ветра снова взвихрил бумаги. Анна Викторовна прижалась ко мне, вся дрожа. Мышлоедов озирался в изумлении. Ветер опрокинул стол, повалил кресло. Что за странный ураган? Я обнял Анну покрепче, пытаясь скрыть ее и от ветра, и от страха. Сорвался и повис на одном креплении карниз. Упал еще один стул.
