— Вы позволите?

Мы обменялись приветствиями, после чего он присел к моему столу и деланно-небрежно поинтересовался:

— Ну-с, как продвигается следствие?

— Своим чередом, — ответил я ему. — Позвольте полюбопытствовать, каким образом Вы оказались сегодня у ротмистра Мышлоедова?

— Так… забежал поболтать, — все с той же небрежностью, призванной убедить меня в неважности этого факта, ответил он. — Мы с ним давние знакомцы.

— Вот как! Тогда, думаю, Вы успели обсудить главную новость до моего прихода, — спросил я, — убийство Ферзя?

— Да, мы говорили об этом, — словно бы нехотя ответил Петр Иванович. — Я узнал от Аннет…

Странно он вел себя сегодня. Обычно Петр Миронов относился ко мне весьма дружелюбно. И даже одобрял мое общение со своей племянницей. Но сегодня он был странно сдержан, будто меня опасался.

— Почему же тогда Мышлоедов разыграл целый спектакль, как будто узнал эту новость первый раз от меня?

— Ну, видите ли… ротмистр… — тщательно подбирал слова Петр Иванович, — характер, как бы это сказать, несколько экзальтированный, имеет склонность к эффектам…

— Или просто не рассчитывал, что я найду Вас за ширмой? — перебил я его жестко. — У Вас была игра с Ферзем?

— Нет. Нет! Ни в коем случае! — взволнованно ответил он и даже головой помотал. — Я дал зарок, обещался брату, так что… Нет-нет! Я блюду! Ну, Вы должны понимать. Сами играли когда-то с Ферзем.

Я понял однозначно только одно: с Ферзем он играл. Но будет скрывать это до последнего. И готов даже угрожать мне, лишь бы я не пытался далее его расспрашивать. Что же Вы скрываете от меня, Петр Иванович? Ради Вашей племянницы, всей Вашей семьи я надеюсь, что Вы не замешаны в этом убийстве.

— Значит, сообщить Вам нечего? — спросил я. — По этому делу?

— Нет, нечего. Решительно нечего. — ответил Миронов. — По этому делу нечего.

— Тогда не смею Вас задерживать, — отпустил я его.

Пусть думает, что его глупый шантаж меня напугал. Придется как-нибудь осторожно проверить, есть ли у него алиби на время смерти Ферзя. Только так, чтобы об этом не стало известно его семье.

Но что же он от меня скрывает, все-таки? Мы всегда были в неплохих отношениях, и я уверен, что Петр Иванович понимал: попроси он меня скрыть от его брата, да и от всех остальных, сам факт его игры, я не отказал бы ему в такой малости. Пусть себе бережет этот секрет Полишинеля, раз ему охота. Но он предпочел попробовать меня запугать. И это настораживало, потому что говорило о том, что дело не просто в том, что Миронов с Ферзем играл. Возможно, он сильно проигрался, но долг отдать не успел. А внезапная смерть Ферзя этот долг списала. И тогда можно предположить, что Петр Иванович боится, что, узнав сей факт, я заподозрю его в причастности к убийству. Он уже однажды был под следствием. И, разумеется, не хочет повторения. Да, такая версия вполне вероятна. Но алиби его все-таки стоит проверить.

После ухода Миронова я вернулся к картотеке. И все-таки нашел описанную татуировку. Теперь осталось найти в Затонске того, на чьей руке она красовалась.

Но этого я сделать не успел. Вошел дежурный с сообщением о происшествии. На улице экипаж насмерть задавил человека. Что ж, дела не всегда приходят по очереди. Нужно разбираться и с этим. Коробейников был уже на месте. С таким делом он мог управиться и сам, но почему-то послал за мной. Возможно, что-то более сложное? Одевшись, я проследовал по указанному дежурным адресу, прихватив с собой из картотеки карточку на татуированного бандита.

Труп лежал посреди улицы, разбросав руки. Вокруг, как водится, толпился народ. Я протолкался к Коробейникову, осматривающему тело.

— Мгновенная смерть. Кажется, он сломал шею, — доложил мой помощник. — Извозчик божится, что он сам бросился под лошадь.

— Кто таков? — спросил я, вглядываясь в залитое кровью обезображенное лицо мертвеца.

— Установить пока не удалось, — ответил Антон Андреич. И тут же объяснил, почему вызвал меня: — Обратите внимание! Вот!

И он показал мне левую кисть покойника. На кисти была знакомая наколка. Именно такая, как описывал Колька. Я достал из кармана картотечную карточку. Нет, я не ошибся, наколка та самая.

— Филимонов Кузьма, кличка Филя, — сообщил я Коробейникову, подавая карточку ему. — Нашел его по наколке в нашей картотеке.

— Извозчик где? — спросил я городовых.

Подвели извозчика. Тот был перепуган и принялся оправдываться раньше, чем я успел задать вопрос:

— Я не лихачил, ей Богу! Ехал себе обыкновенно, и вдруг — он, прямо под колеса!

— Как так?

— А вот так, Ваше Благородие! Шел он по тротуару, обыкновенно. И вдруг — шарах в сторону! Прямо на мостовую! И под колеса пролетки. Как будто пихнул его кто! — извозчик перекрестился испуганно.

— Может, и правда? — спросил Коробейников, отведя меня в сторону.

— Несчастный случай, — твердо заключил я, еще раз оглядывая мертвого Филимонова.

В этот момент, толпа подалась, будто кто-то отпихнул людей второпях, и на пустой пятачок у тела выбежала Анна Миронова.

— Анна Викторовна! — я бросился к ней, закрывая от нее окровавленное тело, развернул за плечи и отвел в сторону. — Похоже, ни одно происшествие в нашем городе без Вас не обходится.

Даже Коробейников на этот раз был со мной согласен и добавил строгим голосом:

— Ни к чему Вам здесь находиться!

— Меня Ферзь сюда направил, — взволнованно сказала Анна. — Это его рук дело.

— Это несчастный случай, — сказал я ей.

— Яков Платоныч, — Анна разворачивала все ту же расчерченную на клетки карту Затонска. — Он сделал ход ладьей С2-С5. Вот, посмотрите! Вот это место!

— Действительно! — подтвердил Антон Андреич, заглянув в карту. — Этот перекресток находится в квадрате С5.

— Теперь Вы должны сделать ход, — сказала мне Анна.

— Передайте ему, что игра окончена, — сказал я, сдерживаясь, и развернулся, собираясь уйти. Мне нужно расследовать убийство. Нужно каким-то образом разыскать подельника Филимонова, чтобы узнать, кто их нанял. И я собираюсь заниматься именно этим, а не глупыми играми в шахматы с духами.

— В этой ситуации у Вас только один возможный ход! — не дала мне уйти Анна Викторовна, — B4-D3. Это он принимает за Ваш ответ. И Вы должны угадать его следующий ход.

— Вы откуда знаете? — спросил я ее.

— Во сне видела, как обычно! — ответила Анна раздраженно.

— Анна Викторовна, — сказал я ей, из последних сил стараясь говорить спокойным тоном, — домой идите. Холодно.

И повернувшись, быстро пошел к управлению.

Утром следующего дня в кабинете, я пил чай и размышлял о деле, стараясь заодно справиться с эмоциями, которые оно у меня вызывало. Глупо сердиться. Разумеется, то, что Филимонов так нелепо погиб как раз тогда, когда был нам так нужен, чрезвычайно неприятно. Но это отнюдь не конец света. Он был не один. Найти его подельника, думаю, особого труда не составит. И уж из этого подельника я вытрясу все нужные мне сведения. Конечно, сегодняшний день был для меня весьма нелегким, и я весь на нервах, но это еще не повод демонстрировать свое дурное настроение окружающим. Ну, зачем, зачем я опять обидел, оттолкнул Анну? Она же просто хочет мне помочь. И пусть эта помощь бессмысленна, я очень тронут ее волнением за меня, ее заботой. Но вместо того, чтобы поблагодарить, я снова ее обидел.

Где-то среди этих размышлений мне попались на глаза забытые шахматная доска, на которой так и осталась та недоигранная партия. Я подошел поближе, присмотрелся внимательно.

— А ведь в самом деле, у меня один единственный ход, слоном, — произнес я задумчиво.

Коробейников, который с самого своего возвращения занимался чем-то молча за своим столом, делая вид, что его тут и нет вовсе, немедленно подскочил поближе. Посмотрел на доску, извлек из кармана карту, расчерченную на квадраты.

— Откуда это у Вас? — спросил я, отлично зная ответ.