— Хорошо, господин следователь, — обратился я к Антону Андреичу, — с чего начнем?

— Осмотрим внимательно место преступления, — ответил мой помощник, старательно скрывая робость перед ситуацией.

— Извольте, — согласился я, присаживаясь. — И что ж Вы видите?

— С достаточной долей вероятности можно утверждать, — несколько неожиданно для меня сообщил Антон Андреич, — что игроки расстались миром.

— Это Вам подсказала разбитая голова Ферзя? — спросил я его с сарказмом.

— Нет, ни в коем случае! — отверг такое предположение Коробейников. И пояснил: — Шахматная партия не доиграна, фигуры остались на доске. Это значит, что противники решили доиграть на следующий день. Кроме того, Вы какими играли? — спросил он меня.

— Черными.

— Замечательно! — сделал вывод Антон Андреич. — У Вас выигрышное положение. Перевес на Вашей стороне. И это доказывает, что убивать соперника из-за проигрыша у Вас причин не было.

— И на том спасибо, — ответил я.

— То есть, версия ссоры из-за игры отпадает, — продолжал рассуждать Коробейников. — Но возможно, у Вас была какая-то другая, более веская причина для убийства, не связанная с игрой. Вы ведь, как и Ферзь, из Петербурга!

— Так-так! — усмехнулся я. — Не Вы ли еще давеча с пеной у рта кричали о моей невиновности?

— Как частное лицо, безусловно, я верю, что Вы не убивали, — смутился Антон Андреич. — Но как лицо официальное, назначенное вести расследование, я обязан проверить все версии.

— Согласен, — одобрил я такую позицию.

В конце концов, я сам учил его именно этому. А кроме того, я отлично видел, что Коробейников растерян и испуган. Больше всего сейчас ему важно доказать мою невиновность. И он безумно боится совершить ошибку, в результате которой ему это не удастся, и он меня подведет.

— Что-нибудь еще удалось подметить? — спросил я, пытаясь пустить его мысли по иному пути.

Антон Андреич замялся, взглянул на меня неуверенно.

— Вы заметили положение тела? — обратил я его внимание на важную деталь. — Он сидит.

— Так, и что из этого следует? — не успел за ходом моих мыслей мой помощник.

— Время было позднее, — подтолкнул я его к выводу. — Где в это время находятся арестанты?

— Полагаю, что арестанты в это время спят, — ответил Коробейников, все еще не понимая, куда я веду.

— Конечно, в постели! — пояснил я. — Он проснулся от скрежета ключей. Увидел входящего, привстал, и получил удар в правый висок.

И я продемонстрировал сидящему на месте Ферзя Коробейникову, как такое могло произойти. Он перехватил мою руку около своего лица и уставился на нее с выражением озарения:

— Левша! Убийца левша!

Я с некоторым удивлением посмотрел на свою руку. А он прав, кстати! Правой так не ударишь.

— Это доказывает, — радостно обобщил Антон Андреич, — что Вы и дежурный вне подозрений!

— Дежурного нужно будет еще проверить, — задумчиво сказал я.

В этот момент в камеру заглянул городовой:

— Яков Платонович, там Вас Анна Викторовна спрашивает.

Ох, как это сейчас не ко времени. Меньше всего я хотел бы, чтобы Анна Викторовна вмешалась в эту историю. Я бы не хотел, чтобы она вовсе о ней знала! Но деваться некуда. И мы с Коробейниковым прошли в кабинет.

Анна Викторовна, по своему обыкновению, была сильно взволнована. И против обыкновения, сильно напугана. Оказывается, нынче ночью ее посетил призрак убиенного Ферзя. Интересно знать, как она вообще узнала о существовании этого шулера? Ну да слухами Затонск полнится. Призрак, по словам Анны Викторовны, играл в шахматы на карте города и всячески мне угрожал.

Я молча отошел к своему столу. Простите меня, Анна Викторовна, мне сегодня не до ваших призраков. И даже, боюсь, просто не до Вас.

Коробейников же, напротив, по обыкновению своему, проявил к сведениям из мира духов живейший интерес.

— Вот эти точки, — показывала ему Анна Викторовна на карте Затонска, — четыре угла доски. И весь город расчерчен на шахматные клетки.

— И что? — спросил Антон Андреич. — Он сделал ход?

— Нет, не сделал, но сделает, — ответила Анна. — Ход за ним.

— То есть, я правильно понимаю, — уточнил Коробейников, — ходы должны указывать нам на определенные клетки плана?

— Именно! — взволнованно подтвердила Анна Викторовна.

— Но что значит эта игра? — взволновался уже и Антон Андреич. — Что Ферзь хотел нам сказать?

— Я не знаю, что он хотел сказать, — чуть ли не в отчаянии Анна опустилась на стул, — но твердил он все время: «Штольман, играй. Игра не окончена!». И вот еще что, — добавила она, волнуясь. — Он сказал: «Куда пойду, там убью». Вероятно, он предлагает нам угадывать его следующий ход.

— То есть, — высказал идею Коробейников, — нам надо совместить план города с шахматной доской…

— Антон Андреич, а Вы не заигрались? — раздраженно перебил я его, подходя ближе. — Анне Викторовне простительна некоторая экзальтация, но Вы-то лицо официальное.

— Хорошо! — возразил мне Коробейников упрямо. — Откуда тогда, по-Вашему, Яков Платоныч, Анна Викторовна знает про Ферзя и про эту партию?

— Я в шахматы не играю! — обратилась ко мне Анна взволнованно. — Я даже правил не знаю!

— А я не гадаю по снам! — ответил я ей резко.

— Прошу прощения, Яков Платоныч, — вмешался Коробейников, — но расследование веду я.

— Виноват-с! — демонстративно поклонился я ему.

В этот момент в дверь постучали, и городовой доложил, что наконец-то доставили второго дежурного, отпущенного мною к рожающей жене.

— Хорошо, — ответил ему Коробейников. И, пресекая дальнейшую возможность нашей с Анной ссоры, обратился ко мне: — Пойдемте, Яков Платоныч.

Я вышел вслед за ним, едва сдерживая кипящие эмоции. Анна Викторовна осталась в кабинете.

От приведенного дежурного мы много не узнали. Он показал, что у него действительно трудно рожала жена, поэтому он и отпросился домой. Но все обошлось, родился сын. Трегубов поздравил его с рождением и в качестве подарка назначил трое суток ареста. Коробейников же тем временем стал допрашивать второго дежурного, того, что заснул.

— Так, еще раз! — добивался он ответа от городового. — Кто приносил квас и пирожки?

— Так парнишка соседский, Колька, — ответил тот. — Он всегда приносит. Ну, чтобы, значит, жена ночью по улицам не бродила. А я ему за то гривенник даю.

— Квас остался? — спросил Коробейников.

— Никак нет, все выпил, — доложил горе-дежурный.

— А бутылка где?

— Так она пустая, Ваше Благородие! — пояснил городовой. — Но жена еще принесет, я Вас обязательно угощу.

Боже, ну и кадры у нас служат! А Коробейников молодец, верно мыслит. Квас нужно проверить обязательно.

Антон Андреич все-таки добился от городового, чтобы тот отдал ему бутылку. На дне ее оставалось еще немножко кваса. Надеюсь, что доктору Милцу этого для анализа хватит.

Краем глаза я заметил, что Анна Викторовна вышла из кабинета и тихо, не попрощавшись, покинула управление. Что еще придумала? Или просто решила не дожидаться меня, чтобы не продолжать ссору? Что ж, это сейчас наилучшее решение, я думаю.

— Антон Андреич, — предложил я, — а вам не кажется, что нужно бы тряхнуть этого Кольку-паренька?

— Очень даже! — обрадовался моему предложению Коробейников.

— Ну вот этим и займитесь, — сказал я ему, — а я к доктору Милцу, с Вашего разрешения.

Доктор, видя взволнованное мое состояние, взялся провести анализ кваса на снотворное немедленно. А мне пока предложил скоротать время чашечкой чая. Я пил чай и размышлял над всем происшедшим. Размышления мои были, прямо скажем, не радостные. Фактов для скольких-нибудь достоверных предположений у меня не было. А потому размышлять о деле я практически не мог. И в результате мои мысли свернули на то, что я вновь поссорился с Анной Викторовной. Ну вот что за характер у меня отвратительный! А она ведь просто хотела мне помочь! Как могла, как умела. Волновалась за меня, переживала. А я ее помощь отверг без благодарности, да еще и нагрубил вдобавок. И только Коробейникова нужно благодарить, что он увел меня из кабинета, потому что неизвестно, до чего я мог дойти в своем гневе.