— А что Анна Викторовна думает об этом? — спросил он.

— Вы знаете, — ответил я ему слегка недовольно, — как-то запамятовал поинтересоваться!

— Вы сфотографируйте здесь все поподробнее, — велел я Коробейникову, — и пару кирпичей на экспертизу, — и покинул подвал. Больше мне в здесь было делать нечего. Да и в доме, в целом, тоже. Так что можно было поехать домой, чтобы отдохнуть и подумать.

Утром следующего дня нам с Антоном Андреичем было не до расследований. Как, в общем-то, и всем в полицейском управлении. Намедни мы с почетом проводили на пенсию нашего милейшего Ивана Кузьмича Артюхина. И нынче с утра ждали появления нового полицмейстера. Кое-что я о нем слышал и предполагал, что с появлением нового начальства жизнь наша проще не станет. Чтобы снять напряжение от ожидания и занять руки, я раскладывал пасьянсы. Антон Андреич торчал у окна в наблюдении.

— Приехал! — сообщил он мне. И быстро отошел от окна, не желая быть замеченным.

Я скинул карты в ящик стола и прислушался. Впрочем, сильно напрягать слух не было необходимости. Голос нового начальника гремел так, что слышно было на два квартала окрест, я думаю. Для начала он построил дежурного, добившись от него рапорта такой громкости, что Коробейников чуть присел в ужасе.

— Вот и началось, — сказал он испуганно.

— То ли еще будет! — предупредил я его. — Еще не раз вспомним Ивана Кузьмича добрым словом.

— Почему, — возмутился Антон Андреич, — надо было отправлять человека на пенсию в какие-то шестьдесят восемь лет!

— В самом рассвете сил! — усмехнулся я.

Тем временем новое начальство приближалось.

— Это что?! — услышали мы возмущенный вопрос.

— Это пальма, Ваше Высокоблагородие! — растерянно пояснил дежурный.

— Я сам вижу, что пальма! — гремел полицмейстер. — Земля почему сухая? Кто поливает пальму?!

— Дежурный по мере надобности, Ваше Высокоблагородие! — доложил городовой.

— Составить расписание и доложить! — приказал новый шеф.

— Расписание полива пальмы, Вы слыхали?! — изумился подслушивающий Коробейников.

— Думаю, еще и расписание раскрытия несовершенных преступлений будет, — предрек я.

— Впервые вижу такого начальника! — поделился новыми впечатлениями Антон Андреич.

Я только усмехнулся. Начальников я повидал всяких и разных. И подобные типажи попадались среди них частенько. А вот подобных Ивану Кузьмичу почти не встречалось.

— Это что за книга? — продолжал знакомится с новым местом работы полицмейстер.

— Это книга учета задержанных, Ваше Высокоблагородие, — доложил дежурный. Вот ведь не повезло бедняге сегодня дежурить-то!

— Сколько сегодня задержанных? — грозно вопросило новое начальство.

— Ни одного, Ваше Высокоблагородие, — смущенно признался дежурный.

— Девять часов утра и ни одного задержанного! — от звука голоса полицмейстера даже стены, кажется, дрогнули. — И это называется работа полиции?! Чем вы тут занимаетесь?! Ну, ничего, — он слегка понизил голос, видимо утомившись, — я научу вас работать. Где сыскное отделение?

Ага. Вот и до нас очередь дошла. Коробейников отскочил от двери. Я смел в ящик стола папку с делом, чтоб глаза не мозолила.

— Так! — дверь распахнулась, и на пороге показался новый полицмейстер. — А это у нас, значит, сыскное отделение!

Я встал из-за стола и одернул сюртук. Коробейников вытянулся в струнку.

— Начальник сыскного отделения, надворный советник Штольман, Яков Платоныч, — представился я, выходя навстречу новому шефу. Вставать по стойке смирно я не собирался.

— Помощник следователя, коллежский асессор Коробейников Антон Андреич, — выпалил Коробейников.

— Трегубов, Николай Васильевич, — представился новый полицмейстер.

— Поставлен руководить Вами. Наслышан о Вас, господин Штольман, — продолжил он, пристально меня разглядывая, — о Ваших методах работы и о Вашем характере, да-с! — он усмехнулся лукаво. — Ну что ж, я думаю, сработаемся. Мне доложили, расследуете убийство?

— Так точно, — ответил я.

— Как продвигается дело? — решил войти в курс наших дел новый начальник.

Отличный вопрос! Как продвигается к девяти утра расследование убийства, совершенного вчера почти что ночью. В смысле, много ли мы за ночь нарыли. Что ж, я работаю уже давно. А потому знаю, как отвечать начальнику так, чтобы он был доволен.

— Убитая госпожа Курочкина, замужем никогда не была, старая дева, — принялся я заваливать начальство ненужными ему вовсе подробностями. — По слухам, вела уединенный образ жизни, жила от уроков и гувернантства.

— Что еще? — поинтересовался Трегубов, явно несколько удовлетворенный тем, что у меня уже к утру так много сведений.

— В доме все перерыто, — поведал я. — По всему видно, что убийца унес столовое серебро, да еще какую-то мелочь.

— Стало быть, банальный грабеж, — сделал вывод господин полицмейстер.

Ага, он, стало быть, скор на выводы и предпочитает, чтобы дела закрывались быстро. Запомним.

— Не знаю, — ответил я, не желая подписываться под непроверенной еще версией.

— А орудие убийства? — поинтересовался Трегубов.

— Кирпич, — ответил я спокойно. — Найден возле трупа.

— Ну, так ищите, Яков Платоныч, — повелело новое начальство. — Ищите!

— Так мы ищем, Николай Васильевич, — ответил я ему с легкой улыбкой.

Все. Я новому начальству больше не интересен. На все у меня есть ответ, и придраться пока не к чему. А главное, я его не боюсь, а стало быть, и страх на меня наводить неинтересно. Quod erat demonstrandum.

Трегубов повернулся к двери, собираясь покинуть кабинет, но я остановил его в последний момент:

— Я прошу Вас, Николай Васильевич, — обратился я к нему деловым тоном, — дайте распоряжение в архив, чтобы посмотрели, нет ли чего в прошлом на госпожу Курочкину.

Трегубов даже усмехнулся от моей наглости! Мало того, что этот следак из Петербурга его вовсе не испугался, так еще и с просьбами смеет обращаться.

— Я распоряжусь, — пообещал он и покинул, наконец, кабинет, явно унося с собой мнение обо мне как о подчиненном непокорном и неудобном.

Но меня не волновало это его мнение. Во-первых, оно не отличалось от мнения всех других моих начальников, как в Затонске, так и в Петербурге. А во-вторых, мне не давало покоя то, что я никак не мог вспомнить чего-то про эту Курочкину. Где-то проскакивало ее имя. В каком-то очень значимом деле. Но, видимо, проскакивало настолько вскользь, что я не запомнил. Надеюсь, поиски в архиве принесут что-то полезное.

Ну, а пока я решил съездить к доктору Милцу, дабы убедиться, что Курочкину убили именно так, как мы и предполагали. Коробейникову же я поручил отпечатать и разобрать фотографии, сделанные вчера на месте преступления.

Доктор интересными новостями меня не порадовал. Курочкина была убита ударом по голове, причем, именно тем кирпичом, который был найден рядом с ней. Кирпич, кстати, был идентичен тем, что лежали на бочках в подвале. Мы с доктором еще немножко пообсуждали нового полицмейстера, и я вернулся в управление.

Коробейников, вооружившись увеличительным стеклом, все еще просматривал фотографии, которыми был завален весь его стол.

— Как успехи, Антон Андреич? — поинтересовался я.

— Вот, все готово! — показал он мне на стол. — Карточки с места происшествия.

— Вы мне будете нужны, — предупредил я помощника, — необходимо будет опросить знакомых и соседей убитой.

Говоря это, я взял со стола одну из фотографий, внимательно ее рассматривая. Какая-то мелочь в углу снимка привлекла мой взгляд.

— А что это? — спросил я Коробейникова, показывая на мелкую деталь на фотографии.

Антон Андреич взглянул на карточку, потом с недоумением на меня, но ответил на всякий случай:

— Тело.

И даже головой кивнул в подтверждение.

— Да нет, вот здесь, — уточнил я, — под ножкой возле комода.

Я взял увеличительное стекло и присмотрелся. Антон Андреич заглянул в лупу вместе со мной.