Но получается, что мне это тоже дано? Надо же, только вчера я жалел о том, что не владею этим даром. Или все же я ничем не владею, а это просто Анна дотянулась до меня и смогла передать послание, потому что наши души связаны любовью навек?

Господи, о чем я думаю?! Единственное, что важно, это само послание. Что в нем было? Какой-то бункер, в котором, надо полагать, Магистр спрятал Анну Викторовну. И еще слово «химия», много раз повторенное на листе бумаги. Бункер и химия?

Я подскочил со стула и схватил висящий у двери картуз. Теперь я знал, где ее искать. И главное было успеть туда вовремя.

Пролетку пришлось просто украсть. Видно, извозчик, воспользовавшись тем, что уже ночь и пассажиров мало, зашел в трактир пропустить стаканчик для сугреву и оставил пустой экипаж у двери. Прости, мужик, не заработаешь ты сегодня. А вот я тебе очень благодарен за твое отсутствие. Так я только украл, а будь ты на козлах, пришлось бы откровенным разбоем заняться. Но меня бы и это не остановило. Мне нужно было очень торопиться.

Я гнал изо всех сил, рискуя загнать лошадь. Ничего, главное туда успеть. Обратно как-нибудь выберемся.

Бункер я нашел легко. От Михайловской усадьбы до него было рукой подать. Усадьба стояла темная, покинутая. Все уехали, а стало быть, и у бункера охраны тоже нет. Да и не могло ее там быть, иначе как бы Магистр туда пробрался. А и в самом деле, как? Откуда он узнал об этом месте? Ладно, позже узнаю.

Я бросил пролетку на дороге и добрался до бункера пешком. Тропа была торная, но экипаж бы не проехал. Дверь, к счастью, оказалась открытой. Я достал револьвер и вошел осторожно, опасаясь нашуметь. Но в следующее мгновение всю мою осторожность как ветром сдуло: из следующей комнаты раздался отчаянный крик Анны. Не помня себя, я бросился вперед, уже не заботясь о скрытности. Да она и не нужна была. Полуголый Магистр стоял перед рыдающей Анной, вжимающейся перед ним в стенку на каком-то грязном матрасе. Намерения его были очевидны и омерзительны. И честь моя не оказалась задета тем, что он стоял ко мне спиной. Этот мерзавец был не достоин того, чтобы проявлять благородство, его следовало просто пристрелить, как бешеного пса. Я тщательно прицелился и выстрелил.

Магистр вздрогнул, упал на колени и медленно повалился вперед. Анна Викторовна отшатнулась от упавшего тела и в страхе взглянула на меня, не узнавая. Но уже в следующую секунду узнала, кинулась ко мне — я едва успел поймать — обняла изо всех сил, заливаясь слезами облегчения. Я обнимал ее, прижимал к себе, утешая, целовал растрепавшиеся волосы и мокрые от слез глаза, шептал, что теперь все хорошо, и еще какие-то нежные слова, кучу нежных слов, скопившихся в моем сердце. А в голове билась лишь одно: я успел, успел, успел… Еще пять минут промедления, и… Господи, благодарю тебя, я все-таки снова успел.

Мы бы, наверное, долго стояли вот так, обнявшись, но внезапно с той стороны, где лежал Магистр, послышался стон. Вот ведь мерзавец живучий! Я был уверен, что убил его.

— Он жив! — сказала Анна со страхом в голосе.

Я прижал ее к себе, успокаивая:

— Он больше не опасен.

— Помогите… — прохрипел Магистр, пытаясь подняться, но снова падая.

Помогать ему у меня желания не было никакого. Но Анна Викторовна посмотрела на меня умоляющим взглядом, молча прося отозваться на просьбу о помощи. Разумеется, сейчас она уже не видела в нем врага, лишь страдающего от боли человека. И я сдался под ее взглядом, как и всегда.

Я перевернул Магистра на спину и взглянул на рану. М-да, шансов почти никаких у него нет. Вообще непонятно, почему он жив до сих пор. Анна Викторовна присела рядом с ним и попыталась хоть как-то помочь, используя на повязку нижнюю юбку своего платья. На белой ткани немедленно проступали ярко красные пятна.

— Лекаря позовите, изверги! — прохрипел Магистр, скривившийся от боли.

Как же, лекаря! Где я возьму его среди леса, да еще ночью?

— Откуда ты узнал об этом месте? — спросил я его жестко.

Анна подарила мне неодобрительный взгляд, не отрываясь от врачевания. Моя идея допрашивать раненого ей явно не нравилась. Но у меня были к нему вопросы, на которые нужно было получить ответы как можно быстрее. Сочувствия же к этой мрази я не испытывал ровным счетом никакого. У меня до сих пор стояла перед глазами сцена, которую я застал, войдя в бункер. И при мысли об этом немедленно возникало желание добить этого мерзавца немедленно.

— Кто убил охрану? — спросил я, обращаясь к нему.

— Он застрелил их, — ответила Анна Викторовна вместо Магистра.

— Зачем? — продолжил я допрос. Магистр молчал и кривился от боли. Я добавил резко: — Говори, зачем, иначе я тебя здесь брошу! Рассказывай, если хочешь остаться живой.

— У меня приказ от человека, на которого я работаю, — выдавил Магистр.

Приказ? Я думал, он просто фанатик, охотящийся за Анной из-за ее способностей. Что происходит?

— Какой приказ? — спросил я его.

— Похитить англичанина.

Бог ты мой! Так и он, оказывается, связан со всем этим? Ну и клубок! Но Магистр уж точно не мог быть агентом Разумовского. Чьим же тогда?

— Кто приказал?

— Мой куратор, — ответил Магистр, — из полиции Санкт-Петербурга.

— Как зовут куратора? — спросил я, тревожась все сильнее.

— Я знаю только прозвище, — прохрипел Магистр, — Кромвель.

Кромвель, Его высочество милостью Бога и республики, лорд-протектор Англии, Шотландии и Ирландии. Человек, казнивший короля. Плохо, совсем плохо. Что заложено в этом прозвище? Снова Англия? Или все гораздо хуже, и человек, взявший такое имя, угрожает Государю?

— Так ты что, на полицию служишь? — спросил я.

— Да, — ответил Магистр.

— А куда вы дели Брауна? — спросил я, возвращаясь мыслями к более насущным сейчас вопросам.

— Я не знаю, — сказал он, поморщившись от боли. — Его увез этот ваш Лассаль.

— А после этого ты здесь устроил весь этот шабаш?

— Ему больно, — с упреком сказала мне Анна Викторовна.

— Двое наемных убийц похитили химика по заданию полиции, — сказал я задумчиво. — Но зачем?

— Он правду говорит, — добавила Анна умоляюще.

Она просила за него. Просила о том, чтобы я не бросил умирающего без помощи.

— Оставим его здесь, — решил я. — А я найду способ сообщить в полицию.

— Нет, его нельзя оставлять, — возразила Анна Викторовна, поднимаясь и подходя ко мне. — Он умирает.

— Да мы его не довезем! — попытался убедить я ее. — И я все равно не могу появиться с ним в больнице или в участке, меня сразу арестуют.

— Нельзя его оставлять, — убежденно сказала Анна, заглядывая мне в глаза. — Пусть лучше его судят.

Я оглянулся на Магистра, прикидывая, как доволочь его через лес до экипажа. И успел увидеть, как его грудь поднялась в последний раз. И застыла. Торопливо наклонившись, я попытался нащупать пульс на артерии. Тщетно, сердце больше не билось.

— Избавил нас от лишних хлопот, — сказал я, поднимаясь. — Надеюсь, он уже там, у того, кому он поклонялся.

Анна Викторовна взглянула мне через плечо, бледнея на глазах.

— Он здесь, — сказала она. — Я его вижу.

Я повернулся. Для меня, разумеется, там никого не было.

— Его судили за ритуальные убийства, — принялась рассказывать Анна, вглядываясь в невидимого для меня духа, — но вместо каторги предложили служить в полиции.

— А кому нужно было это похищение Брауна? — спросил я то ли ее, то ли духа.

— Он не знает, — ответила Анна Викторовна.

Я с неодобрением покосился на мертвое тело у моих ног. Даже от мертвого от него никакой пользы!

— Кто передал ему приказ? — попробовал я узнать хоть что-то.

— Курьер, — ответила Анна, не отводя взгляда от духа. — Имени курьера тоже не знает.

Внезапно она вздрогнула, как от испуга или боли, пошатнулась, закрывая глаза рукой. Я подхватил ее поспешно, пугаясь, что силы покинут ее окончательно. Все, довольно. Я не позволю ей дальше мучить себя разговором с этим дохлым мерзавцем. Пусть катится к своему хозяину и оставит нас в покое.