Куницын хихикать перестал немедленно. Сразу понял, что поторопился, продавая дом до завершения следствия, чем вызвал еще большие мои подозрения. Надеюсь, он найдет управу на своего нового компаньона. А не то ее найду я.

Покинув дом, я остановился у крыльца, поджидая Анну Викторовну. Мне хотелось все-таки выяснить, что ей удалось узнать о любовницах купца Караваева. А еще мне просто хотелось с нею поговорить, что уж тут скрывать. О чем угодно.

Анна спустилась с крыльца, и я подошел к ней, пытаясь выглядеть весьма озабоченным делом.

— Так Вы что, кого-то подозреваете? — спросил я ее, понизив голос.

— Три любовницы Караваева, — поддержала Анна Викторовна мой деловой тон, — Поднозова, Алексеева и Стрельцова, договорились его разыграть и сшили себе одинаковые костюмы Коломбины. И одна из них и убила, только я не знаю, кто.

— Интересная версия, — похвалил я ее. — Я тоже был у портнихи.

Анна Викторовна улыбнулась чуть иронично:

— Всего доброго.

Жаль, я надеялся, она обрадуется тому, что я отнесся к ее рассказам о видении на балу серьезно и даже их проверил. Но, кажется, мы снова в ссоре, и я опять не понимаю, из-за чего. Зато я отлично понимаю, что вовсе не хочу, чтобы она сейчас уходила.

— Караваева мог убить и сам Куницын, — поделился я своей версией, — чтобы избавиться от компаньона, которому был должен много денег. Под маской Коломбины мог оказаться кто угодно, в том числе и сам Куницын.

Ох, что-то я увлекся, право. Кругленький бородатый Куницын, переодетый в женское платье, это уже цирк. Правдоподобнее следует быть, господин Штольман, пытаясь уговорить барышню задержаться.

— А для чего он тогда ко мне обращался? — возразила мне Анна Викторовна, не обратив, на мое счастье, внимания на потешность описанного образа.

— Чтобы следствие запутать, — пояснил я ей.

— Нет, я б на Вашем месте к Игнатову присмотрелась, — возразила Анна и наградила московского купца сердитым взглядом, немало меня порадовавшим. — Конечно, он появился в городе только сегодня, но ведь он мог заказать убийство Караваева, чтобы компанию к рукам прибрать.

Вот что меня всегда поражало в Анне Викторовне, так это ее потрясающая способность делать правильные выводы. Если не брать в расчет ее духов и то, что она дама, талант следователя у нее был куда больше, чем у того же, например, Коробейникова. «Умная, образованная, красивая…» вспомнились мне мои собственные слова, сказанные когда-то. Если бы я тогда мог предположить, что юная девушка, нарушившая мой покой тем вечером, меньше года спустя будет значить для меня больше, чем целый мир, разве б я поверил?

Игнатов принялся спускаться по лестнице в нашу сторону, бормоча какие-то невнятные пьяные извинения, и я неизбежно покинул мир воспоминаний. Да и не до них сейчас. Помнится, я обещал себе, что смогу себя контролировать, отведя подобным мыслям ночи. Вот и нужно придерживаться изначального плана.

— Я могла бы с Марией поговорить, — сказала Анна Викторовна, не заметив, к счастью, минутной моей рассеянности, — ведь она у Караваева работала.

— А вот это хорошая мысль, — одобрил я ее идею совершенно искренне. — Вы поговорите с ней по-дружески, может, она Вам расскажет что-то, чего мне не рассказала.

Анна Викторовна кивнула мне очень серьезно и побежала догонять Солоницыну, окликая ее на ходу. Я проводил было ее долгим взглядом, но, тут же призвав себя к порядку, вернулся к работе.

Ближе к вечеру купец Игнатов был доставлен в участок городовыми. Был он задержан во время драки на улице. Дрался с троими и, по словам задержавшего его Евграшина, вполне успешно против них держался. Когда подбежали городовые, нападавшие дали деру, но, судя по описанию, это вполне могли оказаться Ласточка сотоварищи.

Теперь же Игнатов сидел перед моим столом, поглядывал на меня высокомерно, да утирал кровь, сочившуюся из разбитой губы. Задержанием своим он был крайне недоволен, что уже успел мне высказать. Вот только меня его недовольство мало трогало.

— Я учился в Петербурге, — сказал я ему, не отрываясь от заполнения документации, — а там, сами знаете, ничего путного не бывает. Так что Вы уж потерпите мое занудство.

— Безобразие, — возмутился Игнатов, без особого, впрочем, воодушевления. — Грабят средь бела дня. И что самое главное, невинного человека вместо грабителей тащат в участок. Разбойничий город, и полицейские такие же.

Он явно хотел, чтобы я рассердился, вышел из себя. Мое самообладание его раздражало. А мне очень нравилось его раздражать.

— А что же, эти молодчики ограбить Вас хотели? — спросил я купца, по-прежнему продолжая писать.

— Ну, ясное дело, ограбить, — ответил он, — что же еще.

— Ну, мало ли что? — сказал я. — Что, кошелек у Вас требовали?

— Кошелек? — удивился Игнатов. — Да нет, сразу набросились, как с цепи сорвались.

— Вот видите? — я, наконец-то перестал изображать занятость и поднял на него глаза. — Мне кажется, это не ограбление.

— А вы на что намекаете? — поинтересовался он.

— Это Вам на что-то намекают, — усмехнулся я. — Не догадываетесь, на что?

— Я что-то не пойму, Вы о чем? — озадачился купец.

— Кому-то не нравится Ваш интерес к компании покойного Караваева, — пояснил я ему. — Может, разговаривали об этом с кем-то? Вмешались во что-то?

— Посоветовал Куницыну убрать этого управляющего, — фыркнул Игнатов, — а что? Таково мое мнение.

И снова Солоницын. Факты наконец-то стали выстраиваться в ровный ряд.

— Вам придется задержаться у нас до утра, — сообщил я Игнатову.

— Это еще зачем? — возмутился он.

— Для Вашей же безопасности, — ответил я ему.

Уж проще охранять его в камере, чем где-либо еще. Если я прав в своих выводах, Игнатов очень сильно мешает преступникам и вряд ли доживет до утра, если я его сейчас отпущу. Был бы он договороспособным, можно было бы попробовать использовать его в качестве живца, но подобный неуправляемый тип и сам под пулю подставится, да и всех подведет.

— Слушайте, ну не Ваша забота моя безопасность, — попытался убедить он меня. — Ну, как-то я сам могу за себя постоять.

Вот именно это я и имел в виду. Он за себя постоит, а наутро моей заботой станет его труп.

— И все-таки Вам придется задержаться у нас пока, — сказал я ему уже с некоторым раздражением.

— На каком основании? — осведомился Игнатов.

— Ну хотя бы на основании зачинщика драки, — придумал я ему причину. — Мы же только с Ваших слов знаем, как там все было. Надо разобраться.

— Послушайте, — вздохнул купец, — я буду жаловаться.

— А вот это сколько угодно, — улыбнулся я. – Евграшин, — велел я городовому, — определите господина в нашу лучшую камеру, одеяло, подушку дайте.

— Знаете что, голубчик, — с вызовом произнес Игнатов, поняв, что проиграл мне в этом споре, — а мы еще разберемся, за какие такие заслуги Вас сослали в эту дыру, благо связи имеются.

Я только кивнул ему с улыбкой. Пусть разбирается. Те причины, что на поверхности, и так по всему городу сплетнями ходят. А те, что скрыты, никакими связями не раскроешь.

— Вы отдохните пока, — сказал я ему на прощание, — еще спасибо скажете.

Вечером, когда уже смеркалось, в участок прибежала перепуганная Анна Викторовна. Ее посетил призрак убиенного купца Караваева, показавшего Коломбину с револьвером и утверждавшего, что она готовится снова убить.

— Чаю? — предложил я Анне, надеясь, что это поможет ей успокоиться.

— Не хочу, — отмахнулась Анна Викторовна расстроено.

Мне категорически не нравилось то, насколько сильно она переживала всякий раз свои видения, чем бы они там не были.

— Мне кажется, Вы слишком близко к сердцу принимаете это дело, — сказал я ей, наливая чай для себя. — Успокоиться Вам надо, отдохнуть.

— Перестаньте со мной разговаривать, как с больной! — обиделась Анна Викторовна. — Я бы ни за что к Вам не пришла, если бы она не готовила новое убийство.

— И кого она собирается убить? — спросил я.