— А Вы отомстили? — спросил я ее.
— Да! — она и не думала отпираться. — Он убил моего брата, но это убийством никто не считает, Вы понимаете?
— Это дуэль! — постарался пояснить я ей.
— Как это ни назови, это было убийство, — настаивала она.
Я вздохнул. Бесполезно объяснять ей разницу. Женщины вообще ее редко понимают, а эта конкретная женщина и понимать не хочет.
— Как Вы нашли Холодного? — спросил я.
— Искала и нашла, — ответила Колчина. — В наше время несложно нанять убийцу, если есть деньги.
— Зачем Вам понадобился весь этот спектакль с венчанием? — сердито спросил Коробейников.
Он очень сочувствовал Лидии на протяжении всего дела и теперь остро переживал разочарование. Да и женщины-убийцы в его глазах оскорбляли своим существованием весь женский род.
— Как это называется? Алиби? — спросила она его. — Она ждала его в церкви, а он погиб в гостинице. Прекрасное алиби.
— Блестяще! — возмущенно сказал Антон Андреич. — Мне это и в голову не могло прийти.
И резко повернувшись к Колчиной спиной, он отошел к окну.
— У Вас прекрасно бы все получилось, — сказал я Колчиной, — если бы Евгения Львова не придумала сорвать венчание своего брата. Представляю, как Вы были потрясены, когда, имитируя ожидание жениха, Вы вдруг увидели, что он входит в церковь.
— Да, это было ужасно, — ответила Лидия. — Я сначала подумала, что он как-то обманул убийцу и теперь все знает.
— А потом увидели, что это вообще не он, — вновь вернулся в разговор овладевший собой Коробейников.
— Да, это было непонятно, — сказала Колчина. — Прям какой-то водевиль.
— Львов знает, что это я его? — внезапно повернулась Лидия к Анне Викторовне.
— Да, — ответила Анна строго. — Теперь уже да.
— Передайте ему, прощенья не будет! — с пылом сказала Колчина. — Я его проклинаю!
Да, получить прощение очень сложно. А иногда и вовсе невозможно. Но только у мертвых нет больше шансов, а пока мы живы, шансы остаются всегда. Шанс объясниться, шанс получить прощение, шанс все исправить. Пока мы живы, все возможно. Любые шансы. И главное не упустить их, ведь никто не знает, в какую минуту нас может настигнуть смерть.
Спустя несколько дней Антону Андреичу представился шанс показать себя во всей красе с самой неожиданной стороны и он его не упустил ни в коей мере. Анна Викторовна все-таки организовала музыкальный вечер, посвященный дуэту рояля и губной гармоники. Подозреваю, она заметила тогда, как я строг с моим помощником, и решила поддержать его таким образом. Несколько дней они репетировали в тайне от всех, и наконец-то вечер, на которой был приглашен также и доктор Милц, состоялся. Должен признать, подобное неожиданное музыкальное сочетание оказалось весьма интересным, а Антон Андреич показал себя искусным музыкантом. Я же наслаждался, без помех любуюсь Анной Викторовной за роялем. Иногда она поднимала на меня глаза и тихо улыбалась. И тогда у меня замирало сердце.
Впрочем, без помех — это я погорячился.
— Скажите, — полушепотом обратился ко мне Петр Иванович Миронов, — правда ли, что эта мстительница Колчина прибыла в Затонск специально, чтобы погубить Львова?
— Да, это жутко, — ответил я слегка невпопад. Меньше всего мне хотелось сейчас поддерживать разговор об убийствах.
— Какое коварство! — произнес Петр Иванович с чувством. — Сначала влюбить в себя, а потом подослать наемного убийцу. Да еще это венчание тайное! Ну это же чудовищный план!
Антон Андреич, не прекращая игры, перевернул страницу нот для Анны Викторовны, она отблагодарила его нежной улыбкой. Я напомнил себе, что нахожусь здесь в гостях.
— Но и Львова тоже хороша, — продолжал рассуждать Петр Миронов, — сорвать венчание брата… Не менее чудовищный план. Вообще, на подобное, на мой взгляд, способна исключительно женщина. Исключительно!
— Отчаявшаяся женщина, — ответил я ему.
— Именно! — согласился он со мной. — Отчаявшаяся женщина!
На этом Петр Иванович отдрейфовал от меня поближе к бутылке с коньяком, стоящей на камине. А я смог вернуться к своему созерцанию и эмоциям, им вызванным.
К сожалению, концерт окончился слишком быстро. Я не возражал бы, чтобы он длился до ночи. Все присутствующие разразились аплодисментами, наперебой воздавая хвалу музыкантам, к которой я присоединил и свой голос с абсолютной искренностью. Затем Мария Тимофеевна предложила всем перейти в столовую, чтобы выпить кофе и отведать десерт.
Анна Викторовна замешкалась у рояля, убирая ноты, и я, заметив это, постарался задержаться тоже, чтобы хоть на секунду остаться с ней наедине.
— Вы прекрасно играли, — сказал я ей, не зная, как еще начать разговор о том, что волновало меня.
Вот уже несколько дней мне не давали покоя те ее слова, сказанные мне после похорон Кожина. Что она хотела сказать мне тогда? В тот момент мне показалось… Я даже и признаться себе боялся словами, что именно мне почудилось в ее словах. Потом, раз за разом повторяя про себя каждое слово нашего разговора, я убедил себя, что подобное невозможно, что я просто ее неправильно понял. Но вновь и вновь я возвращался мыслями к этому разговору и, в конце концов измученный бесконечными предположениями, дал себе слово при первом удобном случае просто спросить.
— Да? — рассмеялась Анна Викторовна. — А Вы слушали? Мне казалось, Вы с дядей болтали.
— Это дядя Ваш болтал, — ответил я ей, — не терпелось ему высказаться о коварстве женщин вообще и госпожи Колчиной в частности.
— Да, ужасная история, — поморщилась Анна Викторовна. — До сих пор не могу опомниться.
— Да уж, приятного мало, — согласился я с ней.
— А ведь все это Ваши мужские игры со смертью! — сказала Анна с упреком. — Ведь по сути, она права, дуэль — это тоже убийство.
— Не могу с Вами согласиться, — усмехнулся я. — Дуэль и убийство — это совершенно разные вещи.
— Да ни в чем-то Вы не можете со мной согласиться! — вздохнула Анна Викторовна. — Даже, казалось бы, в самых очевидных вещах. И вот что интересно, это только со мной у Вас так, или вообще с женщинами?
Я посмотрел на нее с любопытством. Подобные вопросы Анна любила задавать мне в самом начале нашего знакомства. Давно я уже не слышал от нее ничего подобного.
На этот раз мне не понадобилась напоминать ей о границах, как когда-то. Она сама поняла, что увлеклась, и, смутившись, потупилась.
— Я даже никогда об этом не задумывался, — сказал я ей с улыбкой, предлагая сделать вид, что ничего не случилось.
Видимо, я отвык он Анны Викторовны и подзабыл, что «сделать вид» или «притвориться» к ней отношения не имеет. Она уже успела рассердиться на себя за свое смущение, а заодно и на меня, что я стал его причиною.
— Да и не стоит, очень сложно! — кинулась она в бой. — У Вас ведь как все? Очень просто! Вот встали друг напротив друга, бах — и все. Все решено!
— Вот как Вы обо мне думаете, — усмехнулся я ей с укоризной, стараясь не задумываться о маленьком пальчике, только что ткнувшем меня прямо напротив сердца.
Анна только вздохнула в ответ. Я вздохнул тоже. Никогда не стоит пытаться объяснять женщине дуэльный кодекс. Ни одна из них не может понять, что это такое. И Анна Викторовна не исключение, хоть и отличается от всех женщин этого мира.
— Тогда на кладбище, — сказал я ей, понимая, что еще несколько минут, и время нашего общения окончится, — Вы хотели мне что-то сказать.
— Это было под влиянием минуты, — ответила Анна Викторовна, отводя глаза. — Пойдемте, кофе стынет.
Я пошел следом за ней в столовую. Там, на кладбище, у меня был шанс сказать и услышать. Но я упустил его. Что ж, я запомню этот жизненный урок. Иногда одной минуты может не хватить. Иногда — одного дня. И тогда шансов не останется.
Остались ли они у меня? Понятия не имею. Но мы ведь еще покуда живы, не правда ли?
====== Шестнадцатая новелла. Игра. ======
Утро того летнего дня было ясным, теплым и солнечным и вовсе не предвещало неприятностей. Поэтому, наверное, я и задержался по дороге в управление, позволив себе выпить чашку кофе в летнем кафе по пути и просто пройтись, не торопясь. Но едва я зашел в управление, как всякая благостность и неторопливость слетели с меня мгновенно. На Царицынской улице, возле пятого дома был обнаружен труп. Вызов поступил из дома Мироновых. Коробейников вызвал доктора и умчался на место преступления. За мной посылали, но из дома я уже ушел, а поискать меня по пути следования городовой не догадался. Мысленно обругав своего помощника, который уж точно знал, где я пью по утрам кофе, я вскочил в экипаж и велел погонять.
