Я шел в сторону Проездной, погрузившись в свои размышления, когда услышал, как меня окликает женский голос:

— Яков Платоныч!

Я оглянулся. За столиком кафе, вынесенном на улицу по случаю хорошей погоды, сидела Нина Аркадьевна и мило мне улыбалась. Пришлось остановиться и подойти поприветствовать даму.

— Вы от меня прячетесь? — спросила Нина, протягивая мне руку для поцелуя.

— Ну что ты, — я коснулся губами ее перчатки, — почему ты так решила?

Я вовсе не прятался от нее. Просто перестал появляться. Есть пределы самодисциплины человека, и мои силы уходили на другое. Принуждать себя еще и к общению с Ниной Аркадьевной я не желал.

— Я тебя не вижу, — кокетливо пожаловалась Нежинская.

— Извини, много дел, — дежурно оправдался я.

— Может, все-таки присядешь? — настаивала Нина Аркадьевна. — Если кто-то умер, он может подождать.

Меня и в самом деле ждали дела. Но отказывать ей сейчас значило вызвать неизбежную обиду, которую пришлось бы искупать потом. А вот этого мне уже не хотелось вовсе. Поэтому я нехотя присел к столику.

— Я действительно спешу, — предупредил я Нежинскую, чтобы она не рассчитывала, что я задержусь здесь надолго.

— А я думала, — сказала она с некоторой обидой, — что после нашей прогулки в лесу мы будем вместе.

— Так мы вместе, — заверил я ее, стараясь, чтоб мой голос прозвучал со всей возможной искренностью.

— Я не заметила, — ответила она, потупив глаза.

Я отвел взгляд от ее наигранно обиженного лица — и замер. В нескольких метрах от нас стояла Анна Викторовна. И смотрела она прямо на меня.

Лицо ее было растерянным, будто она не ожидала меня увидеть. Хотя почему «будто»? Она и не ожидала. Все это время я старался не появляться там, где мы могли бы встретиться, избегая, в том числе, и мест, подобных этому. Дом — управление — мертвецкая, вот и весь мой маршрут. Ну, еще места преступления, но это уж как повезет. Мне везло, и преступления совершались в таких местах, где Анна Викторовна оказаться случайно просто не могла.

И вот мы все-таки встретились. И она смотрит на меня с изумлением и, кажется, с обидой. Ах да, мы же были в ссоре когда-то. Мы и сейчас в ссоре. А я и забыл. Я вообще обо всем забыл при взгляде на нее. Просто смотрел на нее, с нежностью и тоской, и не мог отвести глаз. Как же давно я не видел ее! И как я мог жить столько времени, не имея возможности хотя бы увидеть…

Нина, наконец-то заметила, что мое внимание приковало что-то за ее плечом, и повернулась полюбопытствовать.

— Анна Викторовна! — поприветствовала она Анну с наигранным радушием. — Здравствуйте!

— Добрый день, — перевела Анна на нее по-прежнему растерянный взгляд.

— Идите к нам! — позвала ее Нина Аркадьевна.

Это «к нам» резануло мне слух. Как же она, все-таки, любит демонстрации!

— Извините, я тороплюсь, — смущенно произнесла Анна и, резко развернувшись, пошла прочь.

— Якоб? — спросила меня Нина изумленно. — Я Вам помешала? Вы должны были здесь встретиться?

— С чего ты взяла? — спросил я, с трудом сдерживая раздражение на нее и на всю саму ситуацию.

— Ну, Анна Викторовна, как только меня увидела, сразу побежала в обратную сторону, — ответила Нина Аркадьевна.

Не объяснять же этой эгоистичной даме, что не весь мир вращается вокруг нее! Это меня увидела Анна Викторовна, меня. И действительно убежала, потому что видеть не хотела. Не было у меня сил ни на объяснения, ни на притворство. Их едва хватало на то, чтобы сохранять внешнее спокойствие.

Ну почему, Господи ты Боже мой, наша случайная встреча должна была быть именно такой! И я не имел возможности хоть на несколько минут задержать Анну Викторовну, хоть перекинуться с нею несколькими ничего не значащими фразами. Хоть раз увидеть вновь ее улыбку, ночь за ночью тревожащую мои сны.

Впрочем, вряд ли Анна Викторовна стала бы мне улыбаться. Судя по тому, как быстро она ушла, мое общество было ей неприятно по-прежнему. И это было правильно, очень правильно. Но как же больно!

— Извини, — сказал я Нине, поднимаясь.

— И ты спешишь? — в голосе Нежинской уже звучало неприкрытое ревнивое подозрение.

— Убийство произошло! — напомнил я сердито. И добавил уже мягче: — Я зайду к тебе вечером.

Надо будет и в самом деле зайти, пригласить на ужин. Эта ситуация пробудила в Нине ревность, а это как раз то, чего я пытался избежать. Так что я вполне могу вырваться на час, чтобы поужинать с ней в гостинице, а потом снова вернусь к делам. Безопасность превыше любых чувств и эмоций, об этом забывать не следует.

В кабинете купца Львова, куда меня проводил лакей, меня встретили сам хозяин и купец первой гильдии Тимохин, тот самый, которому тоже писал покойный поручик. Едва мы все друг другу представились, как Львов немедленно напустился на меня с претензиями.

— Что у Вас там творится в Вашем управлении, господин Штольман? — спросил он возмущенно. — Почему моим людям не позволяют забрать тело моего сына?

— Ведется следствие, — вежливо ответил я, — и, возможно, понадобиться дополнительная экспертиза.

— Какие еще экспертизы? — возмутился Львов. — Я не давал разрешение на вскрытие. Я буду жаловаться!

— При определенных обстоятельствах, — пояснил я, — Вашего разрешения на вскрытие не требуется.

— Каких обстоятельствах?! — продолжал кипеть Львов.

— Вы меня простите, — обратился я к Тимохину, — но я бы хотел продолжить разговор тет-а-тет.

— Алексей Михайлович мой компаньон, — поднялся из-за стола Львов, — у меня от него нет секретов.

— И тем не менее, — продолжил настаивать я, — это полицейское расследование, так что я должен придерживаться установленных процедур.

— Разумеется, — сказал Тимохин. — Я все понимаю. Я буду в коридоре.

Когда он вышел, я повернулся к Львову.

— Есть подозрение, — сказал я ему, — что Ваш сын убит.

— Что? — проговорил Львов, не веря услышанному.

— Задушен, — уточнил я.

Львов, и так весьма немолодой, на глазах постарел на десять лет. Неловко, будто ноги просто отказались его держать, он опустился в кресло, не отрывая от меня взгляда.

— Как?!

— Ведется следствие, — сказал я ему. — И поэтому я должен задать Вам несколько вопросов.

Старик молча кивнул.

— Вы ведь в последнее время были в разногласиях с сыном? — осведомился я.

— И что с того? — спросил Львов.

— Почему Вы были против его брака с Лидией Колчиной?

— А вот это Вас не касается, — строго ответил он.

— Зачем Вы подослали в церковь своего человека? — продолжил я расспросы.

— Какого человека? — спросил он с раздраженным недоумением. — В какую церковь?

— Ваш сын, — объяснил я, — должен был венчаться с госпожой Колчиной минувшей ночью. Но вот вместо него туда пришел кто-то другой, самозванец, в то время, как Ваш сын был уже мертв. Что Вы об этом скажете?

Я говорил, а сам с тревогой смотрел на старика. Он был очень бледен и все время потирал левую сторону груди. Как бы мне не переборщить, однако. Старый больной человек, а тут столько на него навалилось. Внезапно лицо его исказилось болью, он еще сильнее побледнел и задышал с трудом.

— Вам что, плохо? — наклонился я к нему.

Львов не отвечал, только держался за сердце. Черт! Нужно все же было осторожнее! Торопясь, я позвал слуг. Вбежавший лакей засуетился, принялся капать капли, повел в покои прилечь.

— Крутенько Вы, господин следователь, — неодобрительно заметил Тимохин, вошедший в кабинет вместе с лакеем.

— А Вы, господин Тимохин, здесь по делу? — поинтересовался я у него.

— Да какие сейчас дела, — вздохнул купец. — Пришел поддержать Антона Палыча, узнав о несчастии постигшем.

— Ну, дела-то у Вас есть с Антон Палычем, — сказал я ему.

Чем-то он был мне неприятен, этот купец Тимохин. То ли наглыми своими повадками, то ли хитрым взглядом. Держался он вроде бы и спокойно, но каждым жестом и словом своим будто демонстрировал мне, насколько он меня не боится. И зачем, спрашивается? Я ему пока и не угрожал.