— Яков Платоныч, — подал мне Коробейников заключение медицинского эксперта, — доктор Милц достал пулю из тела Мишеля. Револьверная.

— Уверен, что этого револьвера мы уже никогда не найдем, — сказал я, откладывая заключение на край стола.

— Да? — удивился Коробейников. — Ну, я тоже думал об этом…

Он был явно в недоумении. Никогда раньше он не видел, чтобы я даже не пытался искать убийцу.

— Почему Вы так спокойны? — спросил он меня, присев на стул напротив. — После всего того, что произошло.

Потому что я все для себя решил. Потому что меня больше не мучают сомнения. Потому что для меня не осталось надежды, и впереди только темнота и отчаяние. Потому что очень болит сердце. Но разве ж ему это все объяснишь?

— Антон Андреич, у нас много работы, — сказал я ему. — Извольте написать рапорт о том, как вчера мы упустили опасного преступника.

— Но ведь очевидно, — не желал сдаваться Коробейников, — что кто-то из родственников бывших жертв свел с ним счеты?

— Именно так, — подтвердил я. — Кто-то приехал за ним издалека.

— Шумский! — предложил Антон Андреич. — Он приезжий.

— Я точно помню, — сказал я ему твердо, — что Шумский умчался от Мироновых прямо на вокзал, не попрощавшись.

— Яков Платоныч! — Коробейников посмотрел на меня жалобно.

Он тоже точно помнил, что, когда мы с ним покинули дом Мироновых, Шумский еще оставался там. Но противоречить мне не хотел, как всегда готовый поддержать меня в любой ситуации. Позже я поговорю с ним и все объясню, если до того сам не поймет. Но не в управлении, это точно.

— Вот и первое нераскрытое дело, — сказал я своему помощнику, передавая ему документы по убийству куафера.

Коробейников взял у меня папку, молча кивнул и пошел писать рапорт, в котором не будет ни слова правды.

====== Пятнадцатая новелла. Два офицера. ======

Принятое мною решение, как мне показалось сперва, выполнить было довольно несложно. Достаточно оказалось с головой погрузиться в работу, вновь с готовностью спасавшую меня от тоски и переживаний. От доктора Милца и вездесущего Коробейникова я знал, что Анна Викторовна быстро оправилась после отравления, и здоровье ее в полном порядке. В управлении она не появлялась, видимо, расследуемые нами дела мир духов не волновали. Ну, а я старался не появляться там, где она может бывать. И, хоть и тосковал в глубине души безмерно, радовался, что вдали от меня ей ничего не угрожает. И, совсем забыв о коварной судьбе, склонной нарушать мои планы, я был доволен тем, что смог выполнить то, что задумал.

Дело, которое нарушило создавшееся равновесие, в начале своем не показалось мне каким-то неординарным. В номере гостиницы был обнаружен труп мужчины. Неясно пока, было ли это убийство. Но ведь именно для этого и существует следствие.

— Львов Сергей Антоныч, пехотный поручик, — рассказывал мне управляющий гостиницы, — живет здесь уже неделю.

Мы находились в маленьком номере гостиницы. Недорогом, всего из одной комнаты. Тело поручика Львова лежало на кровати, открытые глаза мертво уставились в потолок. С первого взгляда повреждений на теле видно не было. На столе — бутылка из-под шампанского и два бокала с остатками вина в них. Вот, собственно, и вся мизансцена.

— В какое время он вчера пришел? — спросил я управляющего.

— Часов около семи, — ответил он. — А в девять к нему приходила дама.

— Что за дама? — уточнил я.

— Молодая, из благородных.

Осматривая комнату, я обратил внимания на портупею, висящую на стене. Кобура была пуста.

— Поручик при оружии был? — спросил я у управляющего.

— Да, — ответил тот, — вот кобура.

— Да кобуру-то я вижу, — сказал я, — вот только револьвера нет.

— Не могу знать! — развел руками управляющий. — Я в кобуру не заглядывал.

— Яков Платоныч, — привлек мое внимание доктор Милц, осмотревший уже тело и теперь изучающий стоявшие на столе бокалы. — Ну, по моей части я могу сказать следующее: явных повреждений я на теле не нашел. Точнее я скажу только после вскрытия. Да, пробы с шампанским я, конечно, возьму на анализ.

— Думаете, отравили? — спросил я его.

— Я пока ничего не думаю, — недовольно ответил мне доктор, не терпящий необоснованных предположений.

— Ежели основная версия — самоубийство, — вступил в разговор Коробейников, — то, с Вашего позволения, я разорву покрывало сомнения вопросом: зачем офицеру травиться, если у него револьвер?

Однако, что за витиеватость слога с утра посетила моего помощника? Надо будет поинтересоваться, что он читает. И дать ему для прочтения пару трудов по криминалистике. Все полезнее будет.

— Тут вопрос, — задумчиво произнес доктор, переливая вино из бокала в пробирку, — а был ли револьвер?

— По форме одежды, если у офицера есть кобура, — пояснил я, — значит, должен быть и револьвер.

— Скажите, — обратился я к управляющему, — а после к поручику кто-нибудь приходил? Ночью или утром?

— Никак нет-с, — ответил он.

— Антон Андреич, — я протянул Коробейникову бумаги, найденные мною в бюро. — Счета неоплаченные, некоторые двухмесячной давности.

— Я приобщу их к делу, — принял у меня бумаги мой помощник.

— Господа, Вы не обращали внимания, — спросил Александр Францевич, — что долги, молодость, шампанское… Эта троица зачастую идет вместе?

Нашему доктору было свойственно эдакое философское видение мира, и он всегда находил повод для отвлеченных и обобщенных размышлений. Я же, к подобному полету мысли не склонный, продолжал обыск под его рассуждения. В одном из ящиков письменного стола мое внимание привлек обрывок картона, похожий на уголок какой-то папки. Он застрял в щели ящика и, видимо, оторвался, когда папку доставали. Вот только когда доставали? Ящики стола все пусты. И, вполне возможно, эта картонка осталась от прежних постояльцев.

— Ящики стола убирают после каждого клиента? — осведомился я у управляющего.

— Конечно! — взволновался он еще сильнее. — Мы приличное заведение!

— Так я и думал, Яков Платоныч! — подал голос Коробейников, осматривающий с увеличительным стеклом замок на двери. — Свежие царапины на замке. Дверь, очевидно, была открыта отмычками.

— Уверены? — спросил я его, наклоняясь к замку.

— Ну вот, взгляните сами, — ответил Антон Андреич, передавая мне лупу.

Он был прав, несомненно, замок открывали не родным ключом, причем, совсем недавно.

— Смею предположить, — продолжил Коробейников, — что кто-то пришел к поручику без приглашения. Вот только до или после?

Не успел я задуматься, что он имел в виду, как меня отвлек взволнованный женский голос в коридоре. В первую секунду, услышав его, я едва не вздрогнул, и сердце пропустило такт, но уже в следующее мгновение я понял, что голос вовсе не тот, даже не похож. И нечего, нечего замирать на месте, можно продолжать дышать дальше.

— Пустите меня! — вдруг истошно закричала пришедшая женщина. — Пустите!!!

Я выскочил в коридор, чтобы приказать городовым пропустить даму, но она уже оттолкнула их и бегом влетела в комнату. Замерла на пороге, глядя на тело поручика, побледнела смертельно и лишилась чувств. Мы с городовым едва успели ее поймать, не дав удариться об пол.

Поднялась суматоха, как обычно и бывает в таких случаях. Впрочем, доктор Милц быстро привел барышню в сознание. Придя в себя, она немедленно разрыдалась, и потребовалось время и микстуры доктора, вкупе с его увещеваниями, прежде чем девушка смогла говорить. Звали ее Лидия Колчина, и она рассказала нам историю, которая вызвала всеобщее наше изумление. Колчина была невестой поручика, и прошлой ночью они должны были тайно венчаться. Но поручик на венчание не явился. Но не это было загадочным в ее повествовании. Дело в том, что вместо поручика в церкви появился другой мужчина. Причем, Лидия поняла, что это не Львов, лишь тогда, когда обряд был уже завершен.

— Мы долго его ждали, — рассказывала Колчина дрожащим от слез голосом, — и вот он вошел. Мы встали к алтарю. И вдруг я увидела, что это не он!