Не успел я толком разобраться, как смерть Потоцкой повлияет на мое расследование, как мне доложили, что меня желает видеть банкир Бармин. Он поведал чрезвычайно любопытную историю.

— Сегодня ко мне приходил некто Засокин, — рассказывал господин Бармин, — якобы сын Савелия Терентьева. С Вашей бумагой и за Вашей подписью, якобы Вы взяли документы, которые подтверждают его родство с покойным Савелий Наумычем.

— Ну да. Я действительно забрал у него этот документ, — подтвердил я. — И что же?

— Так вот, этот Засокин, — продолжил рассказ банкир, — хотел мне по дешевке сплавить свое наследство. Точно так же как это сделал господин Курносов, за доверенность.

Вот теперь я точно был уверен, что Потоцкая действовала не одна. Она была мертва, но кто-то продолжал шантажировать Засокина. Я готов был голову отдать на отсечение, что это был куафер. Просто некому больше! В этом деле не так уж много фигурантов. Но вот ни одного не то что доказательства, а даже мало-мальски значимого повода его хотя бы допросить у меня не было. Но остается господин Засокин. Он жив, и он должен был контактировать с кем-то, кроме Потоцкой. Ведь для кого-то он добывал деньги. Так что вот его и будем разрабатывать.

И не медля ни минуты, мы с Коробейниковым отправились к господину Засокину.

Он принял нас незамедлительно, в том же кабинете. Не желая терять время, я сразу приступил к делу.

— Ваши документы оказались поддельными, — сказал я ему, подавая липовое свидетельство.

Как раз перед выходом из управления мне вернули эту бумажку с экспертизы с заключением.

— Да-да! Конечно. — Засокин опустился на стул. — Я все скажу.

Вот так просто? Ну и прекрасно! Чем быстрее он все расскажет, тем быстрее я поймаю убийцу. Как это бывало со мной иногда, в приближении окончания дела я неистово рвался вперед. Вот и сейчас мне почему-то казалось, что я могу не успеть, и тогда преступник снова убьет.

— Это Потоцкая предложила сыграть роль наследника, — рассказывал Засокин. — Сказала, что при смерти богатый одинокий человек. Вот я и согласился подделать документы. Письмо с подписью Терентьева привезла Потоцкая. А свидетельство о венчании вовсе легко подделать. Но об отравлениях я не знал, — он даже со стула поднялся в волнении. — Я не убийца, господин следователь!

— Да бросьте изображать из себя жертву, — сказал я ему. — Все изначально Вы знали.

— Да Вы ошибаетесь! — Засокин бросился к столу, что-то на нем разыскивая. — Как только я понял, что пахнет жареным, я сразу хотел уйти. Да только вот!

И он подал мне листок бумаги с наклеенными словами, вырезанными из газеты.

— Как только я получу деньги, — пояснил Засокин, — я должен дать объявление в местную газету о продаже самовара. Вечером того же дня передать деньги в трактире.

Итак, преступник сменил тактику. Потоцкая просто пришла в банк и забрала деньги из ячейки. А вот ее подельник куда осторожнее. И побоялся идти туда, где его не просто можно легко засечь, да еще и документы для получения денег предъявлять понадобиться.

— Я правда ничего не знаю! — сказал Засокин. — И боюсь за свою жизнь! Посадите меня в тюрьму, тем самым Вы меня спасете.

— Арестовать Вас сейчас — значит, упустить преступника, — ответил я ему. — Если хотите помощи, то и нам помогите. Это учтется Вам на суде.

— Я все сделаю! — кивнул он с готовностью.

— Сделайте так, как сказано в письме, — велел я ему. — За Вами будет постоянно наблюдать наш человек.

— Я все сделаю, — ответил Засокин. — Я понял.

— Значит, немедля в банк за деньгами, — переключился я на Коробейникова, — а потом в газету, дать объявление.

Вечером, незадолго до указанного в письме времени, мы с Коробейниковым обосновались в трактире, пытаясь высмотреть того, кто придет за деньгами. Засокин, которого охранял городовой, должен был прибыть точно к назначенному часу. Но вот и время уже миновало, а мы по-прежнему не видели никого, кто вызвал бы наши подозрения. Задерживался и Засокин, что заставляло меня нервничать и сомневаться, все ли я предусмотрел, не ошибся ли в чем.

— Не похоже, чтоб Засокина здесь ждали, — со вздохом сказал мне Коробейников. — И они что-то не торопятся!

— Это что за детские разговоры, Антон Андреич, — одернул я его и себя вместе с ним. — Терпение нужно вырабатывать.

— Вы знаете, иногда терпение может вспыхнуть, как солома! — ответил Коробейников нервно.

Вот уж я был согласен с ним полностью. Жаль не будет правильным ему об этом сказать.

— Яков Платоныч! — неожиданно раздался крик от двери.

Мы вскочили с мест. По трактиру к нам шел, пошатываясь и держась за голову, тот самый городовой, которого я приставил охранять Засокина.

— Что случилось? — кинулся я к нему, поддерживая, чтоб не упал.

— Виноват, Яков Платоныч! Не углядел! — сказал городовой, опускаясь на стул и отнимая руку от головы. Рука была вся в крови. — По дороге напали. Меня сзади по голове, а Засокина вообще… Выстрел в сердце. Деньги забрали.

— Кто? — быстро спросил я его. — Ты их видел?

— Не знаю, не видел, — ответил он.

— Лекаря сюда! — крикнул я трактирщику. — И городовых вызывайте.

Я все-таки ошибся, права была моя интуиция. Я ошибся, и он снова убил.

— Не в трактире он должен был деньги забрать, а по дороге к нему, — сказал я Коробейникову, поднимая саквояж и трость. — Поехали к Мишелю, быстро!

Окна квартиры куафера были темны. Но дверь оказалась приоткрытой, и изнутри доносились непонятные звуки. Мы с Коробейниковым зашли, приготовив оружие.

Вещей в комнатах явно поубавилось. Кое-где валялись забытые склянки. Было похоже, что хозяин дома уже сбежал, забрав и вещи. Но кто же тогда в соседней комнате? Причем шумит этот кто-то так, будто вовсе не боится быть услышанным. Мы осторожно прошли вперед. У комода, роясь в оставленных пузырьках, стоял поручик Шумский. Он-то здесь какими судьбами? После того, как Мишель неожиданно забрал свое заявление, Шумского из-под стражи освободили. Но я надеялся, что он хоть слегка набрался ума и больше к куаферу не полезет.

— Ни с места! — навел я на него револьвер.

— Полиция? — ответил он. — Очень кстати!

— Что Вы тут делаете? — спросил я его.

— Ищу противоядие, — взволнованно ответил Шумский, — Анна Викторовна умирает. Это он ее отравил, когда она к нему приходила!

И он снова повернулся к комоду, перебирая и разбрасывая пузырьки.

— Прекратить! — крикнул я одновременно Шумскому и своему парализующему ужасу.

Не время сейчас для паники. Действовать нужно.

— Да послушайте! — взвился поручик. — Дорога каждая секунда! У нее те же симптомы!

— И почему ж я должен Вам поверить? — спросил я его.

— Потому что, не поверив, Вы убьете Анну, — ответил Шумский.

— Яков Платоныч! — внезапно окликнул меня Коробейников со страхом в голосе. — Посмотрите! Госпожа ле Флю!

Он смотрел прямо на портрет, висевший на стене. Я взял свечу и подошел поближе. И в самом деле, с портрета, улыбаясь загадочной улыбкой, смотрела на нас ныне покойная Анастасия Потоцкая.

— Он ее сын! — произнес я, ощущая, как выстраиваются в ровную аккуратную линию все факты в моей голове. Выстраиваются, но слишком поздно. Для Анны поздно.

Ну нет! Теперь я точно знаю, где искать Мишеля. Я найду этого гаденыша и вытрясу из него рецепт противоядия! Доктор говорил, что оно обязательно должно существовать.

— К Потоцкой, живо! — кивнул я Коробейникову и выбежал из дома. Шумский и Коробейников помчались за мной.

— С чего Вы взяли, что он в доме Потоцкой, — спросил меня Шумский на ходу, — а не уехал из города?

— Ночью ни один извозчик из города не поедет, — разъяснил я. — Поездов в это время нет. А он достаточно умен, чтобы понимать: мы его будем искать, объявим в розыск. А в доме матери мы его искать не будем, — сказал я, взбегая на крыльцо дома Потоцкой. И добавил для Шумского: — За окнами присмотрите.

Как я и ожидал, от моего стука в дверь Мишель попытался сбежать через окно. Там его благополучно и встретил поручик. Оказалось, куафер весьма неплохо дрался. Но Шумский был все-таки лучше, да и гнев ему помогал. А там подоспели и мы с Коробейниковым.