— Проще говоря, для тебя видеть магию также естественно, как и дышать?

— Угу.

— А я ведь тоже чувствую её, — Фенрис вздохнул и задумался, припоминая ощущения, которые в нем вызывали различные проявления магии. — Никогда не знал, что было тому причиной. Лириум или же… факт, что я должен был быть магом от рождения?

— Возможно и то и другое? — предположила Мариан. — Просто лириум, соединившись с кровью, подавил в тебе магию. Он захватил ее! Если говорить о нем, как о чем-то инородном, что вторглось в твое тело, само собой. — Хоук оттолкнулась ногами от пола и принялась мерно раскачиваться на стуле. — Подумай, — продолжила она. — Данариус писал о том, что лириум живой по своей природе. Магию крови осуждают за попытки призвать к жизни уже умершее, соединив между собой, к примеру, части тела трупа, — при этих словах Хоук передернуло. Мелькнувшее в глазах воспоминание о смерти матери, не ушло от внимания Фенриса. Он не сомневался в том, что она, как наяву, вновь увидела последние минуты жизни Лиандры. Однако Хоук почти сразу же взяла себя в руки и продолжила говорить. — Если взять за основу рассуждение Данариуса о том, что лириум живой, выходит, в тебя поместили нечто… обладающее сознанием? И войдя в контакт с кровью, это самое нечто создало необратимые изменения, уничтожив того, кем ты являлся.

— И за столько лет оно не проявило ни грамма активности? — Фенрис скептически изогнул бровь.

— Вспомни о своем путешествии в Тень. Мы ведь были там физически. Это заставило твое тело реагировать, ты же сам видишь! — Хоук указала на размытые линии клейм на предплечьях эльфа. — Что бы там ни было, лириум нас защитил! Ты помнишь то, что сделал?

— Урывками. Я думал только о том, как бы нас не прибило обсыпающимися с потолка камнями.

— Твое сознание находилось на пределе. Впрочем, как и умственное состояние тоже. Прикосновение к демону повлияло на нас обоих.

— А что было с тобой? Ты ведь тоже находилась внутри.

— Мне он до сих пор снится… — Хоук зябко поежилась.

— Тот демон?

— Да.

— И как ты… держишься? — Фенрис пытливо заглянул ей в глаза. Хоук снова придала своему лицу беззаботное выражение.

— Как и всегда, — она улыбнулась. — Впрочем, мы сейчас о тебе! Находясь в критической ситуации твое сознание пошло на контакт с лириумом?

— А до этого оно играло с ним в молчанку?

— Данариус искал того, кто проявит недюжинную сопротивляемость бешеной концентрации этого вещества! Именно в тебе с лихвой хватало стойкости, упрямства и ненависти по отношению к магии. Это же идеальные пропорции! После ритуала твое тело доделало все само!

Фенрис вздохнул и почувствовал, как по спине пробежалась стайка мурашек. От мысли, что в нем все это время находилось нечто разумное, было не по себе.

— То есть, после Тени я изменился? — продолжил он.

— Ты был в панике и жутко испугался. Никто, даже Данариус не знал, какое влияние на тебя окажет подобная ситуация. Возможно, ее отголоски мы и наблюдаем сейчас. Ты стал видеть духов, но это могло быть вызвано лириумом, а не магией! Он проявляет себя, просто ты слишком много использовал. Имощаг говорили, что красота человека, равно как и его сила, исчерпываются с годами. Но в твоем случае, я полагаю, что это не совсем так. Данариус упоминал о возобновляемости источника! Смешанный с твоей кровью, лириум имеет способность к самовоспроизводству. Не спрашивай, как я всё это выяснила! — Хоук смешно всплеснула руками. — Чтобы перевести этот текст у меня ушла уйма времени! Но, исходя из него, следует, что ты сможешь пользоваться лириумом и дальше, нужно лишь подождать!

— Надеюсь, что это так, — эльф постарался улыбнуться. Слова Мариан обнадежили его.

— Если ты не против, я предлагаю принять ванну и как следует выспаться. — Хоук поднялась из-за стола. — Эльтина ждет меня завтра, на переговоры с Мередит.

— Волнуешься? — заботливо поинтересовался Фенрис.

— Ну разумеется! Эта старая кочерга Мередит… Заноза в заднице! А еще мне перед ней жутко неловко… все время кажется, что я вот-вот в чем-нибудь, да облажаюсь!

Они приняли ванну и переместились в спальню. Хоук погасила свечи, подбросила в камин немного дров, чтобы не замерзнуть ночью.

В этот раз решили, что мабари будет спать в холле, так как Мариан было неловко от того, что собака слышит, как они занимаются сексом. Фенриса же подобная ситуация только веселила. По утрам, встречаясь с псом взглядом, он будто бы чувствовал на себе его осуждение!

В этот раз, Дэни не пришлось долго уговаривать. Увидев, как эльф развязывает на Мариан тесемки от халата, пес встал и сам направился за дверь, деловито смерив их взглядом и чуть недовольно тявкнув.

— Твоя собака меня ненавидит.

— Еще бы. Раньше здесь была его половина кровати. — Хоук хихикнула, и Фенрис провел носом вдоль ее шеи, медленно вдыхая в себя сладковатый абрикосовый аромат. Не выдержав, он повалил Мариан на кровать и закутал их в одеяло.

Едва эльф оказывался с ней в одной постели, он забывал обо всем. С одной стороны в этом и заключалось самое большое искушение: Фенрис не хотел забывать о проблемах, он хотел их решать. Но желание быть с этой девушкой пересиливало все разумные пределы, и иногда эльф даже боялся той связи, которая возникла между ними спустя столько лет. Он неоднократно убеждался в том, что был готов пожертвовать собой ради Хоук. Его пугало то, что девушка, вне всякого сомнения, сделала бы то же самое и для него.

Потерять ее, когда все только начинало налаживаться? Эльф предчувствовал новый повод для собственных ночных кошмаров.

Прислушиваясь к ровному дыханию Мариан, Фенрис понял, что сон затягивает в свои объятия и его. С робкой надеждой на то, что в этот раз ему приснится нечто хорошее, он закрыл глаза.

— Лито! — голос раздавался в голове очень тихо. Настолько, что все прочие мысли могли с легкостью отодвинуть его на задний план.

Кто-то звал его достаточно давно, эльф просто не сосредотачивал на этом внимание.

Каждый раз, засыпая, он отсекал зов, как что-то неважное и незначительное. Однако именно сегодня, Фенрис интуитивно прислушался.

А затем огляделся.

Пейзаж нельзя было назвать богатым – кроме бескрайних полей выжженной травы, здесь не было ничего, на чем мог бы задержаться взгляд. Горизонт терялся, сливаясь с оранжевым закатным небом. Деревьев или кустов почти не попадалось, погода стояла сухая и жаркая.

Фенрис глубоко вдохнул, и понял, что место, в котором он находился, похоже на Сегерон.

Остров давно ему не снился.

Как и полагается во всяком другом сне, события и декорации сменялись, не следуя каким-либо законам логики. То, что он видел перед собой бескрайние степи, никак не волновало его сознание.

Едва он вспомнил о письме отца и о том, что написал Варанье ответ, перед глазами мгновенно возникло знакомое крыльцо барака, в котором они жили в детстве.

В ноздри ударил запах свежеприготовленной кукурузной каши.

— Лито, лито, рубаха зашита! — Варанья сидела на ступеньках и напевала песенку, убирая иголки и нитки в небольшую шкатулку. Сестра всегда что-нибудь сочиняла.

А еще она просто обожала выдумывать рифмы к его имени.

— Перестань, — угрюмо проворчал черноволосый мальчуган, принимая из ее рук свою одежду.

— Годор приходил, синяк под глазом! Что вы натворили? — Варанья хитро сощурилась.

Сквозь сон, Фенрис почувствовал, как улыбнулся. Он перевернулся на другой бок, и притянул к себе спящую Мариан.

— Когда придет мама? Я голодный.

— Нетерпеливый Лито, пойди отмой корыто! — сестра расхохоталась и увернулась от тумака.

— Получишь у меня!

— Получу и маме расскажу! А мама расстроится и тебе не поздоровится!

Сцена исчезла так же быстро, как и пришла – Фенрис больше не видел их дома на Сегероне. Теперь он бежал по сухой траве, вдоль наезженной дороги: торопился куда-то, но темп выдерживал. Взгляд фокусировался в точке, где-то на линии горизонта. Горячий воздух раздражал кожу, но эльф вспотел, и теперь бежать было даже легче. Он был весь мокрый, и оттого ветер казался ему чуть прохладнее.