Закончив с формальностями, Хоук вернулась к Фенрису в поместье. О ее приходе эльфа оповестил громкий хлопок входной двери и зажигающиеся по всему холлу светильники: Мариан не любила царивший в его поместье полумрак. Он встретил девушку в дверях гостиной и сразу же обратил внимание на большой длинный сверток у нее в руках.

Обнаружила что-то после их вылазки?

— Посмотри на это, — с усталой, но весьма довольной ухмылкой, она протянула находку эльфу. Фенрис развернул ткань и извлек из нее большой длинный меч, с витиеватой резьбой на рукояти. По лезвию были высечены замысловатые руны. Хоук безошибочно определила в них арканум, видимо потому и решилась принести оружие ему!

— Меч милосердия? Я помню такие! Они встречаются в Империи: это копии меча, которыми архонт Гессариан убил Андрасте. Кажется, этот хорошо скован. — Он взвесил его на ладони.

Странная тяжесть, словно не сталь, а что-то еще придает вес оружию, подумалось ему.

— Так значит в Минратоусе такие на каждом углу продают? — разочарованно пробурчала Хоук, глядя на эльфа исподлобья и ковыряя при этом пол носком сапога.

— Вряд ли. — Фенрис рассмеялся. — Давай я тебе покажу. — Опустив меч острием в пол, эльф провел ладонью по его гладкому лезвию. От прикосновения поверхность покрылась паутиной магических чар, как он и ожидал. — Это почетный подарок, которым награждают за заслуги перед Империей. Помнится, Данариус жаждал заполучить такой, — Фенрис вздохнул, вспоминая, как магистр хвастался своей оружейной. Гости в имении появлялись нечасто, экскурсии проводились и того реже. А ведь склад с разнообразными трофеями был единственным местом, в котором эльф испытывал любопытство и неподдельный интерес. Чего там только не было: копья, кинжалы, палаши, секиры и топоры, зачарованные до невозможности и способные стать смертоносным оружием даже в руках у последнего неумехи. Но меча милосердия Данариус получить не мог, и Фенрис знал почему.

Для Империи магистр оставался никем иным, как затворником на Сегероне. Чудаковатым и незаметным для глаз. Он старался быть тише воды, ниже травы, имея на то свои причины. Состязания на Арене проводились по расписанию, но лишь для создания видимости: требовалось отвлекать гостей от того, чем магистр занимался на самом деле.

Жуткие воспоминания о его кровавых экспериментах мгновенно предстали перед глазами.

— Возьми его себе. — Слова Хоук вырвали Фенриса из плена мыслей и образов.

— Ты его отдаешь? — удивленно спросил эльф. — А что, мне нравится, такая ирония судьбы. — Он усмехнулся и с легкостью перекинул оружие из одной ладони в другую.

Хоук осторожно забрала меч из рук эльфа и прислонила его к стене.

— Что с тобой происходит? — спросила она, прищурившись.

Фенрис тяжело вздохнул. Он знал, что Мариан заметит, даже если он попытается это скрыть. Он испытывал страх из-за того, что больше не чувствует жжения. В этом было трудно признаться даже самому себе, но он страдал без привычной для тела боли.

— Все из-за лириума? — Хоук нахмурила брови и взяла его за запястья.

За окном прогремел гром. Эльф подумал о том, что ливень снова зальет кровать, если он ее не передвинет. Давно пора залатать эти дыры в потолке…

— Фенрис! — Мариан заглянула ему в глаза. — Они болят? — Он помотал головой.

— Тогда, может быть, их стоит показать лекарю?

— Хоук. — строго сказал Фенрис и осторожно вывернул запястья из ее настойчивой хватки. — Ты знаешь хоть кого-нибудь, кто мог бы с уверенностью объяснить, почему лириум в моей коже перестал действовать так, как раньше?

— Нет, — Мариан потупила взор и ее плечи осунулись.

По крыше нетерпеливо забарабанили крупные капли. В последние дни осени промозглый ветер приносил с моря проливные дожди, – в такие моменты Хоук обожала сидеть возле камина с какой-нибудь интересной книгой.

— Вот и я так думаю. Не волнуйся, я пойму, если со мной действительно что-то не так.

— Ты каждый день тренируешься, чтобы пробудить лириум и ничего не выходит?

— Хотел бы я сообщить тебе что-нибудь новое. Но он словно испарился. Эти клейма по-прежнему на моем теле, и они молчат.

Фенрис не знал, как объяснить ей, что он почувствовал, когда оказался нос к носу с разбойником на пути в Киркволл. Осознание собственного бессилия?

Раньше он полагался на силу своего меча, но с появлением лириума, поневоле начал отдавать предпочтение и ему. Верзила, которого эльф припер к стенке, зажмурил глаза в ожидании неминуемой гибели. Фенрис собирался вырвать его сердце, в точности, как он делал сотни раз до этого. Но ничего не произошло. Клейма не засветились, жжение исчезло, – эльф долбанул рукой в грудь разбойника, и тот открыл глаза.

Потребовалось мгновение, чтобы верзила понял, что еще жив и начал отчаянно сопротивляться.

В конечном счете, Фенрис свернул ему шею. Глядя на свои дрожащие ладони, он еще долго не мог прийти в себя. Его словно огрели по голове чем-то тяжелым. Молчание в теле заставляло нервничать, оно же порождало приступы необъяснимого беспокойства.

Эльф знал, с ним что-то не так, но объяснить что конкретно – не мог.

— Я зайду к вам завтра, Авелин. Изабелла, верни мне мои платья! Так весь гардероб к себе перетаскаешь! Спасибо, Варрик, мы постараемся.

Воспоминания оборвались, Фенрис понял, что все это время молчал, уставившись в одну точку над камином. Хоук смеялась, провожая гостей, Изабелла успела о чем-то повздорить с Авелин, послышались успокаивающие слова примирения от Тетраса. Недовольно гавкнул мабари.

Спустя мгновения, голоса стихли, и входная дверь притворилась с глухим стуком.

— Фенрис? — робко позвала Мариан, вернувшись обратно в гостиную.

С уходом друзей поместье погрузилось в безмолвие.

В голове роились беспорядочные мысли, воспоминания приходили одно за другим, но эльф все равно чувствовал, что вокруг него было слишком пусто.

Боль исчезла, она оставила после себя долгожданное облегчение. Тело наполнилось легкостью, даже дышаться стало намного легче!

Но он все равно ощущал себя неправильно!

Каффар!

— Может это к лучшему? Больше ничего не болит? — Мариан села рядом на бортик кресла.

Фенрис задумчиво покачал головой. Он был настолько поглощен собственными размышлениями, что даже не услышал ухода остальных, опомнившись только сейчас! Что если то же самое произойдет с ним во время боя? С тех пор, как он выбрался из Тени, эльф ощущал себя все более неуверенным. Лириума не хватало, он слишком привык к его помощи!

— Я пойду в подвал, поупражняюсь с мечом, — мрачно изрек он, вставая с кресла.

— Уже вечер за окном, — возразила Мариан.

— Я знаю, — сквозь зубы ответил эльф и упрямо пошел к лестнице.

Хоук не стала протестовать. В последнее время она вообще старалась не спорить с ним так, как раньше. Будто напряжение, которое он испытывал, передавалось и ей.

Фенрис услышал ее шаги, удаляющиеся вверх по лестнице.

Оно и к лучшему, подумал он, спускаясь вниз. Не хотелось, чтобы Хоук видела его в таком разбитом состоянии. С лихвой хватало того, что она знала, как ему плохо. Причины происходящего еще предстояло выяснить.

Пару лет назад Мариан соорудила в подвале нечто вроде небольшой тренировочной комнаты с двумя чучелами. Иногда эльф приходил сюда, когда Хоук засыпала. За те несколько недель, с тех пор, как они вернулись в Киркволл, он бывал здесь едва ли не каждую ночь. Просто не мог уснуть и приходил вниз, хватаясь за первое попавшееся оружие. Холодная сталь придавала уверенности.

Эльф провел серию из выпадов, отрабатывая каждый с закрытыми глазами. Перед ним проносились события последних дней: странная вылазка на Рваный берег, разговор с Калленом, похищение младшего Хоука.

Фенрису не нравилось ощущение собственной беспомощности, но именно так он себя и чувствовал. Бесполезным.

Он обрывал чужие жизни, используя меч и собственные руки, но то же самое была в состоянии сделать и Авелин! Она могла помочь, но не находилась рядом с Хоук круглые сутки. А Фенрис хотел быть рядом, чтобы суметь защитить, ведь он нутром чуял угрозу.