Он любил проводить с ней время вечерами, слушать смешные истории, закатывать глаза, когда она в очередной раз творила всякие глупости, чесать за ухом Дэни и рассказывать о себе. Хоук слушала с удовольствием, периодически уточняя и удивленно вскидывая брови, порой, выражая недовольство красным словцом. Фенрису нравилась ее реакция, живой интерес, проявленный к его скромной персоне.

С тех пор, как Карвер оказался в рядах Серых Стражей, Хоук получила от него письмо, и первым, к кому она прибежала с этой новостью был он, Фенрис. К его неожиданному удовольствию она примчалась, размахивая конвертом, радостно хохоча и подпрыгивая. Мабари метался вокруг них, лая и снося на своем пути все, что попадалось под лапы.

Фенрис был рад видеть Хоук прежней.

Этим вечером, когда речь в очередной раз зашла о его бытности в рабстве, Хоук внезапно живо заинтересовали все подробности образа жизни магистров. В нынешнем положении, эльф готов был рассказать ей все, пусть даже вспоминать об этом было не слишком приятно. Ведь впервые за то время, что он жил на свободе, ему удалось найти собеседника.

— Ммм.. Большую часть времени в Тевинтере жарко. Поэтому если это не боевые доспехи, магистры предпочитают легкие, натуральные ткани, орлейские шелка, лён, хлопок... Я не очень разбираюсь в этом. На вид одежда достаточно свободна, не прилегает к телу, чтобы сильно не потеть. Головные уборы там носят практически все, ибо от палящего полуденного солнца можно схлопотать удар.

— А как же рабы?

— Ну, рабам приходится проще, и носят они в большинстве случаев только набедренные повязки.

Хоук хитро улыбнулась, и Фенрис, предвкушая ее следующий вопрос, серьезным тоном поправился:

— Я не носил. У меня, как у телохранителя был доспех.

Увидев, как поникли брови магессы, Фенрис рассмеялся.

— Ты не оставил мне даже надежды пофантазировать, — пробурчала Хоук.

— Перенимаешь опыт у Изабеллы? — иронично спросил эльф.

Хоук показала язык и кинула в него орешком.

Орешек пролетел мимо, и был пойман довольным мабари, который уже нес дозор возле стола, вглядываясь в тарелки, в надежде получить лакомый кусочек.

— А ты всегда носил этот доспех? — спросила Хоук, ковыряясь вилкой в пироге.

Они были на рынке Верхнего города вместе, и девушка уломала Фенриса попробовать сладкие рулеты и орехи в меду. Эльф считал подобную пищу излишеством, но упрямства Хоук было не занимать, поэтому они сидели, поедая сладости и запивая их чаем, в точности, как какие-нибудь орлейские аристократы.

Фенрис задумался над вопросом Хоук. Действительно, этот доспех для него заказал Данариус, он подгонялся по меркам эльфа и был выкован в личной кузне магистра. Наверное, обошелся ему недешево.

— Ты хочешь предложить мне носить другую одежду?

— А ты не любишь изменять привычкам? Попробовать что-то новенькое?

— Прямо как ты, когда Андерс нашел для тебя этот магический капюшон? — Фенрис увидел, как Хоук недовольно поджала губы, и рассмеялся.

— Я выглядела в нем, как сумасшедшая!!! И зачем наверху эта синяя кисточка? Демонов притягивать? Кто вообще шьет эти балахоны и чалмы в Киркволле? Руки бы оторвала...

У Фенриса закололо под ребрами от смеха. Видеть лицо девушки, когда этот одержимый заботливо нацепил на нее чепец из белой ткани, стоило хорошего настроения на весь день.

А раскачивающаяся туда сюда, как лист на ветру, синяя кисточка, приделанная мастером иглы и ткани, вызвала всеобщий взрыв смеха в их компании, в результате чего, обиженная Хоук сдернула с себя это подобие головного убора, сквозь зубы цедя проклятия в адрес ткачей и портных всего Тедаса.

— Ладно тебе, я всего лишь интересуюсь, что тебе нравится из одежды... — Хоук склонила голову, рассматривая жилетку Фенриса.

— Неужели ты собралась дарить мне одежду?

Хоук улыбнулась. Фенрис каждый раз ловил себя на мысли, что испытывает странное, доселе неведомое ощущение тревоги и радости, каждый раз, когда встречается с ней взглядом или, когда она улыбается ему. Теплой, искренней улыбкой. Она так делает каждый раз, будто они не виделись целый год, хотя прошел всего день.

В ее прямолинейной искренности было что-то захватывающее. От этого Фенрису хотелось улыбаться ей в ответ гораздо чаще, чем он сам того ожидал.

Хоук и Лиандре удалось добиться законного признания собственности на имение Амеллов, Хоук устроила по этому случаю знатную пирушку в Висельнике. Фенрис вспомнил, как тащил ее домой, по длинным лестницам Верхнего города, а она распевала пиратские песни, услышанные от Изабеллы. Он мог сколь угодно ругаться с ней, но все равно отступал, стоило ей только улыбнуться.

А еще, как-то раз, она пришла к нему домой, и с порога заявила, что ей нужна помощь, потому что некому затащить наверх шкаф.

Дубовую громадину он втаскивал наверх вместе с Боданом. Умелый гном оказался никудышным помощником в этом деле, а у Фенриса еще долго заживали синяки от того, что пришлось втаскивать наверх по лестнице своими силами чудесный и столь необходимый предмет мебели. Хоук смеялась, шутила про то, что ей нужно было пригласить своих почитателей, которые во множестве крутились возле нее и Изабеллы в Висельнике. Фенрис ворчал, но стоило посмотреть в ее глаза, как сразу же терялось всякое негодование. И он улыбался ей.

Он пытался злиться, в основном, когда оставался наедине с собой, искал причины, чтобы сказать девушке нет, но вместо этого, его все больше тянуло к ней. Когда он не видел Хоук подолгу, ноги сами приводили его в Висельник, где он пропускал кружку другую кисловатого эля, слушая рассказы Варрика, ухмыляясь, когда в них фигурировала Хоук, сжимая кулаки, когда вместе с ней был Андерс.

У Фенриса не нашлось причины ненавидеть мага больше, чем того требовала сама его принадлежность к таковым, вкупе с одержимостью. Но, когда целитель находился рядом с Хоук, Фенрису не становилось спокойнее, как раз наоборот, его охватывал гнев, тихая ярость, несравнимое ни с чем желание оказаться рядом с этими двумя, встать поперек и не подпускать к Хоук этого опасного типа. Когда он в очередной раз заводил с ней разговор об Андерсе, Хоук только отмахивалась, и это было, пожалуй, единственное, за что он мог на нее по-настоящему злиться.

Девушка закончила ковырять вилкой в тарелке, которые, намедни, сама купила Фенрису, несмотря на протесты. Затем встала, изящно потянулась и неловко бросила:

— Нам с Дэни пора баиньки, сегодня же намечается вылазка, в Эльфинаже, ночью. Бандиты опять буйствуют, Авелин просила помочь... Ты пойдешь?

Фенрис отрывисто кивнул головой, глядя на надпись, оставленную Хоук на стене, все еще стесняясь признаться ей, что он не может прочитать ее.

Хоук проследила за его взглядом и покраснела. Хлопнула рукой по ноге, Дэни мгновенно оказался рядом, затем медленно, словно не желая уходить, она подошла к двери.

— Встречаемся в Нижнем городе, возле Висельника.

Фенрис кивнул, провожая ее взглядом.

Когда хлопнула дверь в холле, он откинулся на спинку стула и уставился в потолок. Без нее становилось слишком тихо. Треск поленьев в камине, завывание ветра в перекрытиях крыши. Какие-то птицы задумали сделать там гнездо. Утром, Фенрис просыпался от их воркования.

Три месяца, как она вернулась. И все это время он был рядом с ней. Он привык к Дэни, каждый раз, посещая дом Гамлена в Нижнем Городе, он приходил, чтобы прогуляться с ним по Рваному берегу, но в душе лелеял надежду встретить там ее. Хоук весьма охотно составляла ему компанию в таких прогулках. Дурачилась, рассказывала всякое, часто вспоминала про детство. Фенрису забавно было слушать про их распри и ссоры с Карвером. Ее истории напоминали о чем-то далеком, может быть, о детстве, которого он не помнил?

Хоук находила на берегу какие-то камушки и ракушки, рассказывала, что есть камни, у которых море сделало отверстие в серединке, и они называют их куриными богами. Он понятия не имел почему, но они искали эти проклятые камни несколько часов. Хоук измазалась в глине и песке, но нашла несколько, продела через один кожаный шнурок и подарила ему. Фенрис стеснялся признаться, но вечерами, он вертел его в руках, загадочно улыбаясь.