Фенрис растерянно потрепал пса по загривку. Мариан напряженно молчала.

— Ты приходишь ко мне ночью, чтобы сообщить, что уходишь из города, когда мы только вернулись из длинного путешествия? — наконец произнесла она.

— Я знаю, это выглядит странно, но мне нужно уйти. Я просто… не хотел, чтобы ты подумала чего-нибудь.

— А сейчас я, по-твоему, ничего не думаю?

— Венхедис…

— Да-да, именно.

— Хоук, — Фенрис развернулся к ней лицом, — я могу попросить тебя кое о чем?

— Попробуй, — тяжело вздохнула Мариан.

— Я прошу тебя ничего не спрашивать и просто поверить мне. Я уйду, не знаю, сколько точно это займет. Недели две, — Фенрис прикинул в уме время, которое заняло у него путешествие из Тантерваля в Киркволл когда-то. Каффар, это было так давно, что он едва помнил! — Я вернусь спустя две недели, через главные ворота. Но мне нужно идти прямо сейчас! — закончил он, замечая, как рот Хоук приоткрылся.

— Я буду ждать тебя у ворот, через две недели! — услышал он, сбегая по ступенькам в непроглядную темноту.

Спасибо тебе. Спасибо, что ты принимаешь меня таким…

Чем ярче свет вокруг меня, тем чаще я воображаю, что закрыл глаза, отказываясь принимать происходящее. Я не помню себя настоящего, а чем гуще меня окутывает мрак, тем сильнее я притворяюсь, что пылаю. Защищаюсь о всего, что сложно понять.

Фенрис взял лошадь в одном из постоялых дворов близ Киркволла. Научиться держаться в седле когда-то казалось ему диким и абсолютно бессмысленным предприятием. Он думал, что у него что-нибудь выйдет, если он будет глядеть, как это делают другие, но оказалось, что любая попытка скопировать правильную, по его мнению, посадку, еще больше всё запутывала. Со временем, он понял, что разные всадники держатся в седле по-разному, и все его старания подражать, приводят лишь к большей скованности.

Только он один может судить о том, правильно ли сидит в седле и научился ли поддерживать контакт с лошадью. Фенрис услышал где-то несколько непреложных истин, которыми продолжал руководствоваться и поныне: равновесие, расслабление мышц и вхождение в ритм движения лошади.

Мимо проносились деревья и кустарники, вдали маячил свет окон деревенских домов, дорогу опутывали тени от ветвей, залитых удивительно ярким лунным светом.

В голове роилось множество мыслей, но эльф отдавал предпочтение тем, что были связаны с Мариан. Ему нравилось вспоминать ее случайные высказывания, находить в них скрытый смысл, оттенок каких-то невысказанных эмоций или чувств. А еще ему было тепло, от того, что в Киркволле кто-то ждал.

Однажды Хоук рассказала, как вместе с сестрой поверила в легенду, о том, что где-то далеко живет человек, собирающий чужие печали и превращающий их в звезды на небе. Их было очень много, но когда хотя бы одной причиной для грусти становилось меньше, звезда падала, чтобы кто-то мог загадать счастливое желание.

Фенрис поднял голову к ночному небосводу и заметил, как одна из звезд пронеслась по нему ярким росчерком и исчезла за горизонтом.

В его голову никогда не приходило никаких желаний, более того, эльф всегда боялся загадывать наперед. Жизнь в рабстве отучила мечтать, волновали лишь желания Данариуса, не было смысла думать наперед дальше, чем на час, радуясь еще одному сделанному вздоху.

Прошло столько лет, а эльфа до сих пор терзало странное предчувствие.

Ему казалось, что если он хоть кому-нибудь расскажет, чего хочет – этого никогда не произойдет.

Обязательно найдется причина, случится что-то ужасное, и его мечте придет конец.

А Хоук любила мечтать, и ее мысли, высказанные вслух, были, как назло, очень заразительны. Эта глупая детская легенда о звездах и желаниях прочно засела в голове эльфа.

Спустя неделю пути, он решил сменить лошадь, его крепкая кобыла почти выдохлась, ведь Фенрис делал редкие остановки во время пути – только на ужин и недолгий сон.

Эльф заплатил конюху приличную сумму за нового, еще совсем молодого жеребца и решил заночевать в деревне на мельнице.

На первом этаже находился приемник для муки и механизм для регулировки жерновов. На втором — сами жернова, ось мельничных крыльев и соединенный с ней рабочий механизм.

Фенрис нашел себе место в уголке, подстелив на пол мешок, набитый соломой. Здесь было сухо и очень тихо.

Мельница располагалась вдали от жилых домов, эльф не хотел привлекать к себе излишнего внимания, он ждал рассвета, чтобы продолжить путь.

Кусок в горло, как назло не лез. Хотя фермер угостил его хлебом и вином, обрадовавшись тому, что Фенрис предложил свои услуги и наколол дров на целый сарай.

Хоук говорила, что если хотя бы раз попробовать помочь человеку – добро обязательно вернется.

Фенрис растерянно вертел в руках краюху хлеба и вспоминал румяные лица детей фермера. Они боялись подойти к нему, но ребяческое любопытство превышало всякий здравый смысл. Светловолосая маленькая девочка с братом, которому на вид было не больше десяти.

Они долго наблюдали за Фенрисом, пока тот колол дрова.

Наверное, их заинтересовали лириумные татуировки, ведь эльф снял куртку, и шрамы на теле были отчетливо видны.

Девочка подбежала сбоку, но Фенрис сделал вид, что не заметил ее. Брат кинулся следом, шикая на малышку и жестами подзывая к себе. Он испуганно замер в нескольких метрах от эльфа.

— Не кусаюсь я, — проворчал Фенрис, — принеси лучше воды!

Парень мигом убежал в сторону фермерского дома, утащив сестренку за собой. Вернулся уже один, но с большим кувшином. Фенрис жадно отпил почти половину, краем глаза наблюдая, как парень разглядывает его двуручный меч, опертый на стенку сарая.

— Умеешь фехтовать? — спросил эльф, и мальчишка вздрогнул.

— Не умею, — буркнул он, складывая руки на груди.

— Нравится? — Фенрис взял меч одной рукой, опуская кувшин на землю. В глазах парня заиграли озорные блики, — держи, — эльф протянул ему оружие.

Парень принял его почти с благоговейным трепетом. Меч оказался слишком тяжелым, он едва не выронил его, ухватив обеими руками.

— У отца спина болит, он дрова колоть не может. Ты первый, кто согласился сделать это бесплатно, — сказал вдруг мальчик.

— Твой отец хороший человек, раз пустил меня переночевать. Поэтому я согласился помочь. Держи здесь, так будет легче, — Фенрис указал мальчишке место на рукояти.

— Откуда ты?

— Из Киркволла.

— Странный. Ты родом из Вольной марки?

— Нет, я из Тевинтера.

Мальчик вздрогнул и поднял на него испуганный взгляд.

— Ты маг? — недоверчиво спросил он.

— Если я ношу такой меч, разве мне нужна магия?

— Ты не похож на плохого, — парень осторожно прислонил меч к стенке сарая, — отец сказал, что такие как ты подаются в наемники, и что у вас незавидная судьба. Я знаю, что в Тевинтере живут одни маги, и они пьют кровь рабов!

Фенрис рассмеялся.

— Кровь рабов, говоришь? — он размял затекшую шею рукой, — Нет, парень, в Тевинтере живут не только маги. Есть еще простые люди и эльфы, вроде меня.

— Ты был рабом?! — мальчик сделал шаг ближе к Фенрису и безо всякого стеснения ткнул пальцем прямо в лириумную полосу на руке. — Это с тобой сделал маг?

— Я полагаю, что да.

— Жуть какая… Для чего они?

— С ними я стал гораздо сильнее.

— Разве это плохо?

— Нет, но их сделали насильно, я не хотел этого.

— Зато ты целый сарай дров нарубил! — захохотал мальчик и пнул лежащее рядом полено носком сапога.

— А ты почему бездельничаешь? — заворчал Фенрис, — у твоего отца болит спина, а ты топор в руках никогда не держал?

Мальчишка показал эльфу язык и убежал куда-то в сторону большого фермерского дома.

Фенрис пожал плечами и продолжил работу.

Раньше он и не думал, что сможет вот так запросто общаться с людьми в пути, обмениваться новостями и работать за кров и еду. После общения с Хоук, все это стало обыденным, в какой-то степени эльф больше не был диким, и ему нравилось, что люди тоже перестали смотреть на него свысока.