— Если ты всё ещё мой друг, ты меня поймёшь.

Шиикар посмотрел тем самым упрямым взглядом, за которым всегда следовала короткая меткая фраза, бившая Марью больнее ножа.

— Тогда удачи тебе с этим, — его голос прозвучал сипловато, — госпожа ученица Слышащей.

— Спасибо, Ваше Высочество, — тихо отозвалась раска.

Лесси с детства был неприлично везуч. Что бы ни происходило с ним, это всегда оборачивалось удачей, и шиикар привык всегда оставаться в выигрыше. Мама смеялась и говорила Марье, что в него, должно быть, влюблена Киира, хозяйка человеческих судеб, которая, по заверению Дисы, в самом деле упоминала принца в разговорах. Никогда не слышавшей голос богини Марье было сложно это понять. Проще было поверить, что все вокруг сговорились и врут, выдавая за слова Кииры собственные мысли, но Марья не слышала лжи в таких словах.

— Как сложно жить, — буркнула девушка.

Она не собиралась плакать. Когда-то, говоря о вечности, мама сказала, что всегда хотела стать той её частью, которую нельзя игнорировать, и Марья переняла эту мечту для себя и очень хотела узнать, как далеко она сможет зайти в погоне за ней. Жизнь меняла течения, неся Лесси в никому неизвестном направлении, Марье же приходилось плыть самой, плыть к далёким манящим берегам мечты, на которые она собиралась взобраться, пусть даже на это уйдёт вся её жизнь.

На стене прямо напротив неё пара нарисованных горных рысей обнимала маленького белого нарисованного лисёнка.

— Не волнуйтесь, — тихо пообещала им Марья. — Я буду в порядке. Я — всегда буду. Вечности придётся с нами считаться.

========== На рассвете солнце взошло и наступил день. ==========

На рассвете солнце взошло и наступил день. Ясный свет прогнал прочь тьму неведения и я, проснувшись от сладкого сна очередной жизни, предстала перед лицом Кииры, понимая, что теперь помню всё. Абсолютно всё.

В этот раз богиня расков явилась мне в своём истинном обличии, и я улыбнулась: мне было приятно видеть её такой удивительно человечной и знакомой среди окружающего нас мира без чётких границ и форм.

— А как выгляжу я? — В прошлый раз, пройдя через Врата Рассвета, я оказалась в том же виде, в котором была, когда впервые узнала об их существовании.

— Это правило неизменно для всех миров. — Киира подмигнула мне. — Ты похожа на Ярну, когда ей было двадцать.

Я прикрыла глаза, вспоминая, когда и как я узнала о Вратах на этот раз. Воспоминания разных жизней путались, но мне удалось найти нужное.

— Ты рассказала мне, — проговорила я. — Это было незадолго до знакомства с Рией. Я была больна, я злилась на Хельгу, а тут ещё и Питер полез признаваться в любви, и меня вырубило. Тогда ты пришла и заключила со мной сделку, попросила, чтобы я не искала Врата.

Киира лукаво посмотрела на меня, и мы обе засмеялись. Теперь, когда я понимала, зачем было нужно всё это, терзания прошлой жизни приобретали особый смысл.

— Кстати, я сейчас не простужена, — заметила я.

— Зато твой лисий хвост на месте.

Удивлённо дёрнув ушами, я приняла лисье обличие и довольно улыбнулась, нежно касаясь рыжей шерсти рукой. Только теперь я начала замечать и другие ставшие непривычными вещи: исчезли старые шрамы, вновь появились длинные косы, а на левой руке красовался простой деревянный браслет.

— Скучала? — спросила Киира, и я с чувством кивнула головой.

Я прожила хорошую жизнь, пусть и не такую долгую, как мне думалось изначально. Сравнивать её с предыдущей совершенно не хотелось, да и времени на это у меня не было. Солнце ползло по пронзительно-голубому небу. Оно не было настоящим и существовало здесь лишь для того, чтобы отмерять время для таких, как я: время, когда заканчивается день и приходит ночь, когда Врата Заката открываются, приглашая пройти в новую жизнь. Приглашая заснуть.

— У Марьи всё будет хорошо? — Странно было говорить об этом с Киирой тут, где мы существовали вне привычного понятия времени, где на её глазах уже свершилось всё, что должно было свершиться, а для меня только начиналось.

— Теперь она не твоя забота, — уклончиво отозвалась богиня.

— А как насчёт Рии?

Врата мы открыли вместе, открыли, раз и навсегда оставив Фаину проигравшей. Было наивно надеяться, что униженная Крисом колдунья навсегда исчезнет из наших жизней, и всё-таки мы с Рией и подумать не могли, что, путешествуя через Вольные Милантрины, наткнёмся на культ её последователей, едва не отправивших нас на тот свет. Мы спаслись чудом: нанеся нам смертельные раны, колдуны не додумались нас добить, и мы открыли Врата Рассвета.

— Вы встретитесь там, — заверила меня Киира.

Мир, где исполняются мечты и возвращаются умершие — теперь я хорошо знала, что скрывается за этой фразой. Новый мир, где ушедшие до меня люди окажутся живы, где я смогу снова встретить их и поговорить с ними. Сердце болезненно защемило при мысли о Крисе и всех тех, кто ждал меня за чертой дня.

— Мы вспомним друг друга? С Рией и остальными?

Богиня неопределённо пожала плечами.

— Мир, в который ты собираешься войти, странный, как и его создатель. Ты не сможешь взять с собой воспоминания о прошлых жизнях, но он подсунет тебе свои. Кстати, ты уже решила, что возьмёшь с собой?

Условия перехода я помнила прекрасно. Я могла взять с собой что-то одно, что-то, что в момент, когда открылись Врата Рассвета, было при мне. В прошлый раз этим «чем-то» пришлось стать человеку, которого я успела привыкнуть звать Питером, и этот поступок стал для меня хорошим уроком.

— Если мне снова двадцать, Древа со мной ещё нет? — уточнила я.

— Древа нет, но какая разница? — фыркнула Киира. — Главного у тебя уже не отнять: ты видела Вечность. Её след на твоей душе.

Молодое тело и душа, готовящаяся прожить уже третью жизнь. Бестолковая пугливая душа, которую так легко смутить, отняв у неё память. Каким человеком я могла стать на этот раз?

— Ты можешь взять с собой это, — богиня кивнула на браслет, — но я должна предупредить тебя. Мир, в который ты собираешься войти, мало похож на мой. Он скорее напоминает твой предыдущий. Вещи, которые мои подопечные берут с собой, принимают там порою весьма неожиданный вид.

Серые воспоминания, что были у меня раньше, здесь, став полными, оказались куда пестрее, чем мне казалось. Пестрее, но не ярче.

— Значит, там посох будет обычным браслетом? Простой мёртвой деревяшкой? — спросила я.

— И да, и нет. — Киира замялась, она не знала, как много может сказать. — Этот мир, как и его бог, очень странный и очень жадный. Он забирает себе всё, что может переделать, принять как свою часть. В нём найдётся место и серости, и безумным ярким краскам, и то, как это проявляется, весьма интересно. Это касается и памяти тоже. Мир примет тебя так, словно ты родилась в нём, и даже я не могу сказать, будет ли это правдой. Но лишь достигнув нужного возраста, ты в полной мере осознаешь себя и сможешь познать все его аспекты.

— Значит, на этот раз двадцать лет?

Киира усмехнулась.

— Ты недооцениваешь его жадность. Он потянется к твоей первой жизни тоже, так что для тебя волн осознания будет две. Твои детство и юность до каждой из двух точек перехода будет старательно повторять твои прошлые жизни. Лишь после полного осознания ты обретёшь волю определять свою дальнейшую судьбу.

Когда-то я роптала, сомневаясь, имеет ли человек свою волю вообще. Теперь я знала: боги не живут нашими жизнями, у них есть свои. Жизни, не вписывающиеся в законы о времени, которые они тратят на то, чтобы направлять людей.

Солнце уже почти достигло горизонта. Врата Заката должны были появиться в скором времени; я встревоженно дёрнула хвостом и вдруг поняла, что в новом мире могу его лишиться.

— Во второй жизни я не знала никого из первой, кроме Питера. С Рией я познакомилась после того, как узнала о Вратах Рассвета второй раз. Значит ли это, что сейчас, когда я проснусь, мы с Рией не будем даже знакомы? — Здесь, на стыке миров, не могло быть тревоги и других сильных чувств, и всё-таки мне было неспокойно. — Как впишутся в мою жизнь те, кто ушёл сильно раньше?