-Мисс Мунн, я прибыл, чтобы сообщить вам благоприятную новость. Дело в том, что по завещанию вашего покойного отца вы были единственной наследницей поместья и его крупного состояния, а это пятьдесят тысяч фунтов, и теперь становитесь их полноправной владелицей.
Девушка не могла поверить своим ушам. Снова, на радость, рядом оказался Томас. Она даже и представить не могла, что у её отца было настолько огромное состояние, эти цифры вскружили ей голову, хотя не отлегли на сердце даже тенью радости. Никакие деньги, никакие состояния не заменят ей отца и мать… Приняв чек от мистера Джонса, она с неподдельным доверием вручила его в руки Томаса, и с густой печалью, лишающей всяких раздумий и эмоций, поблагодарила поверенного за хлопоты, которые он оказывал. Теперь она могла называть себя леди Мунн, владеющей огромным состоянием, но в одночасье не имеющей ни одного родного человека, кроме посланного судьбой из края загадок и привлекательной тьмы сэра Шарпа.
========== Аллердейл Холл. ==========
Комментарий к Аллердейл Холл.
Дорогие мои, ещё раз хочу напомнить, что все происходящее в фике было придумано моим соавтором и мною перед тем, как мы увидели фильм, однако мы брали некоторые факты из вышедшего материала, типа маленьких сцен, которые также появились перед фильмом, одну или даже две из таких сцен (кто видел их ещё до фильма) вы усмотрите и здесь, остальное же чисто наше видение, конечно, что-то совпало с фильмом, таких моментов оказалось не мало, как мой соавтор и я потом увидели.
Заранее благодарю и желаю приятного прочтения!))
Прошло два месяца после всех самых ужасных событий в жизни Шарлотты. И вот, наконец она смогла открыть себя началу новой жизни. Она стояла на пороге своего счастья и несмело стучала в дверь, и счастье запросто принимало её у себя в гостях… Да, именно в гостях. И никому не было известно, надолго ли оно впустило леди Мунн в свой теплый и уютный дом.
Скорбь и тоска по отцу все ещё угнетали девушку, хотя траурные дни уже прошли и остались в прошлом, однако Шарлотте все ещё было сложно осознать, что его больше нет, что больше на свете у неё не осталось никого из родных, она теперь фактически сирота, осталась одна на всем белом свете. Потеряв всех, она обрела для себя только Томаса Шарпа, он стал для неё всей её жизнью, только держась за его руку, она понимала, что одиночество благополучно обходит её стороной, как и обещал загадочный баронет.
Через два месяца, а это были уже последние дни ноября, Шарлотта и Томас поженились. И не было пышного праздника, не было огромного количества гостей, не было долгих и красивых поздравлений - да все это и не было нужно ни Томасу, ни Шарлотте. Он надел на её палец фамильное кольцо, которое когда-то принадлежало его матери, их свидетелем являлась только Изабелла МакМайкл на свадебной церемонии в церкви.
Все прошло так быстро и так незаметно, словно так и должно было быть, но Шарлотта ни о чем не жалела. Она, конечно, мечтала о красивой свадьбе, но в реальности же это скромное венчание оказалось просто пределом её мечтаний в тот момент, и она просто не могла представить девушки, которая была бы счастливее её. С гордостью и трепетом Шарлотта произносила про себя свою новую фамилию и постепенно привыкала к ней - леди Шарп.
Сразу после свадьбы Томас и Шарлотта отправились на поезде до Нью-Йорка, а оттуда отчалили на корабле от берегов Америки и пустились по волнам бескрайнего океана в Англию, где молодых супругов ждало ветхое и старое поместье под названием Аллердейл Холл.
По прибытию в порт молодоженов уже встречал экипаж, запряженный двумя гнедыми конями, которые, понурив головы, словно вечно чувствуя за собой вину, бежали под легкими ударами плети, которые доставались им от возницы. Багаж был аккуратно уложен и перевязан, молодой баронет обходительно помог своей жене устроиться в экипаже, а она же принимала его помощь, чуть придерживая подол длинного белого пальто, широкий нагрудник которого был украшен цветами сиреневых и фиолетовых оттенков. Её смущенная улыбка скрывалась под вуалью модной шляпки, а глаза горели любовью и с восхищением разглядывали Томаса, который нет-нет да сожмет её руку в перчатке в своей, словно утешая от небольшого и тщательно скрытого волнения.
Вскоре они уже катили по дорогам Камберленда, следуя к самой окраине города. Шарлотта замирала в предвкушении встречи со своим новым домом, о котором Томас столько рассказывал, о котором она иногда читала в книгах. Это поместье действительно очень старое и не мало известное, ему уже больше сотни лет, и ни одно поколение владело им, кроме этого Шарлотте было известно, что камберлендская пустошь, на которой и возвышается родовое имения Шарпов, пользуется дурной славой, и мало кто решается ступить на те позабытые земли - вот, собственно, и все, что она знала и могла сказать об Аллердейл Холл.
День выдался достаточно прохладным, в воздухе уже витал легкий морозец, хотя ещё ни одной снежинки не упало на землю, затвердевшую под ногами. Их путь к поместью продолжался, и девушка не упускала момента влиться в атмосферу этих глухих мест. Тянущиеся по обе стороны леса пугали своей мрачной и непролазной дремучестью. Шарлотте порой казалось, что за каждым деревом прячется что-то странное и страшное и смотрит на них своими большими глазами. Город уже давно остался позади, как вскоре в прошедших дорогах оказался и лес, дома и деревья вскоре сменились пустыми, широкими полями с пожелтевшей высокой травой, по-видимому, ни разу ни кем не скошенной. Поля тянулись вдаль - настолько далеко, насколько позволяет линия горизонта, отделяющая небеса от земли. Шарлотте очевидно, что на этих полях никогда не трудился человек, все представляется ей таким глухим, заброшенным и забытым, что по коже невольно пробегают мурашки от такой пустынной тишины, которую в данный момент нарушает только стук колес их экипажа и цоканье копыт уставших лошадей. Почта была последним людным местом, которое они проехали, и оставлена она была в нескольких милях, покинута примерно четыре часа назад. На тысячу верст ни одной живой души - только поля, серые лесные чащи, где голые деревья скрипят и ноют от терзающего их легкого ветра, они желают наконец заснуть на время холодов, но ветер упрямо продолжает шевелить их ветви, скидывая остатки гнилых листьев.
-Кажется, мы уже на месте, - вдруг шепчет приятный баритон над ухом, и Шарлотта вздрагивает, а после смотрит по направлению руки Томаса. -Вон там, видишь?
Девушка вгляделась в даль и различила на пустынном холме очертания огромного темного особняка, который на таком расстоянии казался не больше, чем здание почты, которое они проехали, но чем ближе экипаж подъезжал к месту, тем лучше Шарлотта могла разглядеть его и убедиться, что его размеры воистину непостижимы. Экипаж въехал на покрытую засохшей глиной дорогу, которая вела прямиком к дому, а позади остался каменный забор, удерживающий на своих твердых плечах заржавевшую дугообразную вывеску с названием “Аллердейл Холл”. Томас рассказывал, что на этих скудных землях, где и располагается их поместье, ничего не растет, а даже если что-то рождается, то непременно имеет привкус горькости, однако в недрах этой земли хранится красная глина, которая была и остается главным доходом рода Шарпов. Теперь же Шарлотта лично могла убедиться в неблагоприятности и суровости этой земли. Но куда больше её интересовало само имение - поместье, которое давно утратило свою роскошь…
Особняк выглядел мрачно и даже немного устрашающе, и все же, несмотря на его старость и гниение, он гордо возвышался на этом отдаленном холме и был обречен на вечное, но такое же гордое одиночество. В островерхих крышах его высоких башен заметно зияли небольшие дыры, словно та постепенно сгнивала под гнетом долгих столетий, на средней башне вершина и вовсе была проломлена и провалилась вниз, из неё лишь торчали выбитые доски. В некоторых местах дом был опутан поросшими растениями, словно паутиной, она обвивала его ветхие стены, пуская в них свои корни, растянувшись от самой каменной изгороди и чуть ли не до самой крыши, проходя между окнами и впиваясь в различные трещинки. Все окна плотно были занавешены белесыми шторами, за которыми скрывались богатые комнаты. Обшарпанные стены постепенно покрывались от старости темными пятнами, делая этот дом ещё более жутким.
