Ехал он долго и в полном молчании, думая о своём — запредельно далёком.

Когда мужчина выбирал новый дом, он намеренно выбрал именно эту страну и этот маленький городок. Дабы не наворачивать круги на вертолётах и самолётах, он предпочёл обустроиться ненадолго где-то поблизости…

***

— Привет, Сакура, — тихо шепнул Итачи, присаживаясь на скрипучую лавочку перед покосившимся крестом и заросшей могилкой без ограды. — Долго мы с тобой не виделись…

Казалось, Учиха-старший решительно намеревался услышать ответ, который ждет вот уже десять лет. Однако в ответ ему была мучительная тишина. Она, по правде говоря, уже опротивела мужчине и с тем же стала роднее собственной дочери. Итачи печально опустил глаза на свои руки, в которых зажимал маленькую увесистую вещицу, и продолжил свой печальный монолог:

— Кажется, с тех давних пор прошла целая вечность, — горькая улыбка скользнула по идеальному лицу. — Веришь или нет, но у нас с Саске всё хорошо. Правда хорошо… Надеюсь, что у тебя тоже там всё хорошо, — мужчина непроизвольно посмотрел на небо, хоть и не верил ни в одного бога, придуманного человеком. — Мы оба женились. Завели детей. И даже собаку завели на двоих… правда, её Саске на днях пристрелил… — Итачи усмехнулся, но этой усмешкой можно было разве что полы вытирать. — Он женился… Через пять лет после того, как тебя не стало. Он, по правде говоря, даже не задумывался над выбором — там ситуация так сложилась… На Хинате Хьюго. Она милая… прекрасная мать и жена. Мой братец вполне доволен, — Итачи недолго помолчал, вспоминая, что такого важного он забыл сказать дурнушке. — Ах, точно! У Хинаты мальчик родился. Она назвала его Боруто. Он такой же светловолосый и улыбчивый, как твой брат, Сакура. Он точная копия Наруто. Ей-богу, ничем не отличишь! Одно лицо…

После тех печальных событий десятилетней давности случилось всякое. И одним из важнейших событий стало рождение светловолосого паренька с улыбкой от уха до уха и большими голубыми глазами, как у его отца. Боруто по праву стал самым необыкновенным чудом, которое Дейдаре удалось сберечь в тот злополучный день, к тому же ещё и единственным…

Как и сказал Итачи, мальчик рос здоровым и весёлым ребёнком. Правда, семена учиховской гордыни всё же прорастали в нём, как бы тому не пыталась помешать Хината. Роскошь и богатство, его окружавшее, играло большую роль в становлении его личности. Плюс ко всему этому объектом подражания стал Саске, отчего мальчик, внешне, может, и походивший на своего биологического отца, воспитанием пошёл в отчима. Капризный и крикливый — вот были две главные черты, которые Боруто одолжил у младшего Учихи. Со своим названным дядей мальчик виделся всего дважды в своей жизни…

— А ещё Хината подарила Саске дочку. Мой братец не стал выбирать имя, поэтому Хината назвала её Химавари. Очень красивое, тебе не кажется? — и Итачи снова с надеждой глянул за заросшую могилку. — У меня тоже дочка… Сарада. Как бы я хотел сказать, что она похожа на тебя, но, увы… — тёмные глаза тоскливо смотрели как будто бы в никуда. — Моя жена… — старший Учиха совсем растерялся. Голос его был волнительным и дрожащим. Язык заплетался, выдавая простые фразы скороговорками. — Отец настоял — сказал, что я слишком долго проходил в холостяках, — на последних словах Учиха горько усмехнулся. — Он был со мной долгое время солидарен. Понимающе отнёсся к… твоей смерти и поэтому не настаивал целых восемь лет на моей женитьбе. А когда он завёл разговор, то я как-то гнуть свою линию не стал. Просто согласился… — Итачи пожал плечами. — Я взял в жёны Конан, — теперь мужчина говорил так, словно бы раскаивался перед своей дурнушкой. — Согласен, весьма необычный выбор, но… она была самым подходящим вариантом из всех.

Точнее было бы сказать, что это Конан вышла замуж за Итачи, а не Итачи женился на Конан. Женщина была сама по себе боец и за своё счастье сражалась до последнего. Она и правда была не самым плохим вариантом. Терпеливое ожидание и ненавязчивость, преданность и бескорыстная любовь оправдали себя, и за все мучения Хаюми всё же получила свой приз.

Хотя можно ли назвать призом то равнодушие к своей персоне, которое она «выиграла»? Видеть своего мужа и понимать, что он никогда ей не будет принадлежать так, как принадлежал он розоволосой девочке с татуировкой ромба на лбу? Как жить с осознанием того, что самый родной человек плевать хотел на существование своей жены и дочери? Как смириться с тем, что ей никогда не получить любви от человека, которому Конан посвятила всю свою грёбаную жизнь?

Тем не менее Хаюми привыкла. Привыкла не только к безразличию, но и к вечному отсутствию. Привыкла к тому, что Итачи никогда не будет ни с ней, ни её, ни даже где-то поблизости. Даже его собственная дочь едва ли могла расшевелить отсутствующее сердце своего отца.

Конан тащила свой крест на плечах также спокойно, как и Хината, с которой Саске лёг в постель только единожды, да и то только ради зачатия Химавари. А что ещё оставалось этой женщине? Выходя за Итачи замуж, Хаюми прекрасно понимала, что ей не суждено стать его женой по-настоящему. Этим она создаст только видимость цельной и счастливой семьи. Построит театр и поставит тысячи пьес. Ради того, кого Конан любит всем своим безжалостным сердцем бывшей убийцы.

Едва ли Итачи когда-нибудь осознает, как на самом деле несчастлива его жена. А если и осознает, то навряд ли шевельнет хоть пальцем, чтобы исправить положение дел. У него ведь нет больше сердца. Нет больше ничего даже похожего на этот орган…

— Сакура, — разрезал тишину Итачи, подняв голову. — Ты не думай… мы с братцем не забыли про тебя. Сакура, ты прости нас за то, что мы с Саске на твои похороны не пришли. Прости за то, что ни гроша не выделили при нашем-то богатстве. Прости, что не навещали тебя все эти десять лет. Прости, что сделали вид, будто тебя никогда не существовало, — на глазах Итачи навернулись предательские слёзы. — Прости за то, что убили твоего брата. Прости за то, что упустили тебя тогда. Прости за то, что не доглядели. Прости за то, что не смогли спасти… Прости, что опоздали. Прости нас за то, что позволили всему случиться. Прости нас за нашу опрометчивость и гордыню. Прости нас за то, что мы так сильно любили тебя! — он со свистом вдохнул в себя холодный воздух. — Сакура, прости меня за то, что я оставил там твоё тело…

Итачи уткнулся в свои ладони, стирая выступившие слёзы. Он несколько минут не мог отдышаться, после чего всё-таки соизволил поднять голову.

— Прости…

Итачи никогда не мог и уже точно не сможет простить себя за то, что оставил бездыханную Сакуру на том злополучном месте, где ей прострелили голову. Ни он, ни Саске даже на секунду никогда не задумывались, чтобы забрать её и похоронить со всем почестями на семейном кладбище Учих. Их дурнушку забрала подъехавшая к вечеру скорая, привезла в морг. Потом работники долго обзванивали всех, кто мог, так или иначе, знать погибшую. Никто не откликнулся, и неизвестную убитую похоронили на местном кладбище, не указав даже имени на могильном кресте.

Никто не знал, кто эта розоволосая девушка, где она жила и как её зовут. Она была призраком в Первом Мире, фантомом, пережитком чьего-то прошлого. А при захоронении в журнале её наименовали М703. Зарыли в землю, поставили деревянный крест и ушли.

И никаких поминок, никаких посетителей, никаких цветов. Ни одного гостя за десять лет бьющей ключом жизни. Только заросшая травой могила и крест, год от года косивший в право.

— После твоей… смерти всё пошло под откос, — продолжал Итачи, как только голосовые связки перестали неприятно ныть и дрожать. — Поверь, если бы у Саске были силы, он бы непременно тебя навестил. Ровно десять лет назад, в этот самый день, День Благодарения, он… сломался. Сакура, он ведь сильный малый, ты сама не понаслышке знаешь. На нём любые раны заживают, как на собаке, но…, но на этот раз Саске сломался. Господи… — Итачи покачал головой, прикрывая ладонями нос. — Господи… Сакура, он не смог пережить твою смерть. Ей-богу, он не смог. У него случилась страшная истерика, когда мы на вертолёте отлетали от поля. Никакие успокоительные не помогали…