А Сакура слышала только стук своего сердца и шумное дыхание. Перед глазами всё расплывалось. Несколько раз она падала, путавшись в своих ногах, но вставала со слёзами на глазах и продолжала бежать, бежать, бежать…

Дурнушке больше ничего не осталось, кроме как бежать без оглядки от одной смерти к другой. Ведь где-то позади умирали от рук блондина люди. Они рассыпались возле единственной устоявшей перед всеми минами стеной и видели в последний раз единственный, уцелевший, голубой глаз, опухший от слёз и горечи. А где-то впереди опустился на землю вертолёт. Искусственный ветер ломал ломкую осеннюю траву и трепал отросшие волосы двух Учих, выглядывающие из кабины вертолёта.

Оба сразу же нашли глазами бегущую им навстречу Сакуру. Их сердца трепетали, и братья уже загадывали, каким чудесным будет этот День Благодарения. Они все сядут за обеденный стол, произнесут молитву в честь Бога, в которого не верят, а затем приступят к тем вкусностям, которые уже стынут и ждут своего часа. Нужно только дождаться, когда Харуно, наконец, добежит.

Итачи сжимал в руке медальон, намереваясь его отдать сразу же, как только Харуно окажется рядом. Ведь медальон Учих — символ принадлежности. А у Саске в кармане брюк покоилось обручальное кольцо. Он больше не хотел ждать той секунды, когда Харуно снова уйдёт, оставив его сердце изнывать в тоске по ней.

Когда Сакура была уже близко, Саске выскочил из кабины вертолёта, несмотря на все предупреждения пилота об опасности и прочей ерунде. Итачи застыл у самого выхода, дабы подать руку возлюбленной и брату.

Учиха-младший протянул руки, чтобы принять свою единственную любовь в жаркие объятия, а у Сакуры в последнюю секунду своей жизни пролетела мысль: «Господи, как же я их люблю».

Пуля прошла на вылет. Именно в том месте, где на лбу сияла татуировка маленького ромбика. Она оставила аккуратную кровавую метку прямо на лбу. Теперь уже посмертную. А затем пролетела мимо Саске, Итачи, вертолета…

Саске успел увидеть, как быстро погас зелёный огонёк жизни в глазах дурнушки. Мгновенно. Не оставив шанса попрощаться. Не оставив ничего. И только капелька крови быстро потекла по лбу. Дурнушка упала ему в руки сама. Учиха-младший хотел объятий? Он их получил. Посмертные объятия. Как на заказ.

Его чёрные глаза застыли на той точке, где она, ещё живая, смотрела на него и одним взглядом признавалась в любви. Саске держал её, как будто бы на автомате, и со стороны дурнушка казалась совсем живой. Только изнеможённой и уставшей. Никто, кроме него, даже не понял, что произошло, и почему младший Учиха стоит, не шевелясь.

— Саске! — крикнул ему Итачи, заставляя поторопиться и быстрее привести Харуно в безопасное место.

Учиха-младший оглянулся и ослабил руки. Дурнушка, как мешок с картошкой, упала наземь, и вдруг всё стало яснее ясного. Саске упал на колени и трясущимися руками хотел что-то сделать. У него внутри зародилась истерика, которая выплеснулась в тот же момент.

У Итачи сердце кольнуло. Он просто упал на сидение вертолета и выронил из рук медальон. Оба брата, практически одновременно, шумно выдохнули, испуская последний дух. Вот только для Саске это было началом истерики, а для Итачи зарождением величайшего равнодушия в чёрных, мутных глазах.

Возникшие из неоткуда Нагато с Кисаме силком затаскивали Саске в вертолёт, пока тот вырывался и пытался вернуться к обездвиженному телу.

Саске кричал, а его сердце не понимало, что произошло. Итачи молчал, но его сердце обливалось кровью.

========== Эпилог. ==========

Комментарий к Эпилог.

Родители детей изменены!

Verra la morte e avra i tuoi occhi.

C. Pavese

«Придёт смерть, и у неё будут твои глаза».

Ч. Павезе

Итачи грациозно накинул на плечи пиджак и потянул за ключами, однако их поспешно перехватил Саске, сунувший свой нос, как всегда, не в свои дела. Старший Учиха даже глазом не моргнул. Его равнодушное лицо не исказилось гримасой отвращения или презрения. Хотя мужчина хотел, чтобы младший брат знал о его мнении о нём.

— Куда ты собрался?

— Не твоё дело, — пожал плечами Итачи и открыл ящик тумбочки, дабы извлечь другие ключи от другой машины.

Однако младший Учиха чуть пальцы братцу не прищемил, когда резким движением задвинул ящик обратно.

— Куда? — настойчиво повторил он.

— Знаешь, чего я хочу, братец? — просовывая руки в рукава пиджака, спросил Итачи.

Саске в ответ нахально изогнул одну бровь.

— Я хочу, чтобы ты ещё на годок-другой исчез из моей жизни.

— Я рад нашей встрече не больше, чем ты, — парировал тот. — Но раз отец на последнем издыхании изъявляет желание провести с нами День Благодарения, приходится подчиняться.

— Слишком много слов. Отдай мне ключи.

— Нет, — Саске скривился.

Секунда определила дальнейшее развитие дел. Итачи из-за пазухи вытащил револьвер, направил дуло пистолета в сторону братца и выстрелил. Пуля промчалась в считанных сантиметрах от его лица и застряла где-то в стене позади брюнета. Тёмные глаза старшего Учихи пылали равнодушием и безразличием к жизни Саске. Последний нахмурился и бросил ключи в сторону Итачи.

— Да подавись, — шикнул он напоследок и направился вглубь дома.

— Что случилось?! — услышал Итачи отдалённый женский голосок и частое цоканье невысоких каблучков. — Господи! Саске! Ты в порядке? — но в ответ тишина. Видимо, младший Учиха прошёл мимо.

Итачи сунул револьвер во внутренний карман и миновал крыльцо небольшого частного дома, который был приобретён наспех только ради одного дня — Дня Благодарения. Как и сказал Саске, умирающий Фугаку изъявил желание провести первый и последний в своей жизни семейный праздник. Подходящего дома не было на примете, а потому старший Учиха купил новый. Финансы позволяли.

— Итачи! — окрикнул его знакомый твёрдый женский голос.

Мужчина обернулся только из врождённой вежливости и заставил свой взгляд присмиреть. Конан стояла на крыльце дома с ребёнком на руках. Маленькая малышка с чёрными, как смоль, волосами осознанным взглядом смотрела на Итачи тёмными большими глазёнками. Её ручки непроизвольно тянулись к брюнету, дабы познакомиться с незнакомцем…

Из-за Конан выглядывала небольшого роста брюнетка. По сравнению с Хаюми, Хината смотрелась простенько. Как раз-таки её голосок Итачи слышал в доме после своего выстрела. С решительным и твёрдым голосом Конан он едва ли может сравниться.

— Куда ты?

— По делам, — без особой охоты отозвался Итачи. Ему не нравилось, что его задерживают.

Из-за спины Конан и Хинаты показался светловолосый мальчишка с большими голубыми глазами, которые смотрели на Итачи ни то с робостью, ни то с вызовом.

— Дядя, но ведь Вы обещали сегодня… побыть с нами! — возразил он.

Итачи нахмурился. Он недолюбливал эту белую ворону в кругах своей «семьи». В большинстве случаев, старшему Учихе было наплевать, но только не сейчас. Единственный раз, когда мужчина вдруг собрался уехать по неотложным делам, все вдруг встали у него на пути. Бездонные пустые глаза потемнели ещё больше. Хината это сразу же заметила и ойкнула. Её рука поспешно легла на плечо сына и отдёрнула назад.

— Боруто, не стоит так разговаривать с Итачи-самой, — поспешно объяснила Хьюго, нынешняя Учиха.

— Но почему?

— Потому что папа — важный человек, — вдруг отозвалась двухлетняя девочка на руках Конан и тут же замолчала.

— Когда ты вернёшься? — тихо спросила Хаюми, даже не ожидая услышать полноценного ответа. Уже привыкла к эдакой самостоятельности Итачи…

— Через пару часов.

— Не опоздай к столу, пожалуйста. Твой отец очень слаб. Порадуй его хотя бы на последних его месяцах жизни.

— Хорошо, — спокойно отозвался Итачи.

— Скажи папе «пока», Сарада, — натянуто улыбнулась Конан, обратившись к девочке на руках.

— До свидания, папа, — важно проговорила она и замахала маленькой беленькой ручкой.

Итачи даже должного внимания не уделил. Ему было плевать на наследницу. Он только кивнул и направился к машине, припаркованной у самой калитки.