— Кто ищет, тот всегда найдёт, — задумчиво отозвалась Микото, чувствуя, как ей припекло голову. — Печёт, как в Аду.

— Не то слово!

Дошли до места они только минут через двадцать. К этому времени Микото уже еле передвигала ноги: старость — не радость. Инаби был поживее, а Хаку и Забуза оставались по-прежнему бодрыми и полными сил, чему можно было бы без тени сомнения позавидовать.

Всё, как один, приковали свои зенки к небольшому трехэтажному домику, напоминающий пирамиду. С данного ракурса он походил на деревянную хижину, тщательно спрятанную в густой зелени: в папоротниках, пальмах, вечнозелёных растениях, за которыми и пряталась большая часть громадного домища. С большими окнами, через которые в комнаты проникало много света, и постоянно открытыми нараспашку дверьми. Этот дом — подарок Акацуки на двадцатичетырёхлетие дурнушки. Они торжественно вручили ей ключ от него незадолго до трагичных событий с Шисуи.

У крыльца, отделанного более чем скромно, Хаку с Забузой остановились. По всем местным правилам приличия, первыми в дом должны были заходить обязательно приглашённые гости. Иначе хозяева или, в данном случае, сопровождающие считались грубиянами и наказывались презрительными и осуждающими взглядами. У входной двери стояла невысокая девушка с каштановыми волосами и робким взглядом. Она гостеприимно улыбнулась и чуть приклонилась перед гостями в лицах Инаби и Микото Учих.

Прибывшие, признаться, ожидали некую грубость и даже лёгкую небрежность, направленную в их сторону. Однако слуги ничем не выдавали своих истинных эмоций. Хотя местные жители, признаться, были враждебно настроены к любому роду опасности по отношению к их обожаемой Сакуре. Вот и на этот раз слухи о недругах, свалившихся словно снег на голову, облетели весь остров за считанные минуты. Теперь-то население были начеку, чтобы в любую секунду предотвратить беду и спасти жизнь Харуно.

Микото с Инаби поднялись по лестнице, благодарно кивнули невысокой девушке за её гостеприимство и оказались внутри царских палат. Именно так можно было охарактеризовать внутреннее убранство. Акацуки на этот домик сил и денег явно не жалели.

Практически весь дом был самоуправляемым. Стоит только дать голосовую команду, и кондиционер отрегулирует температуру, и окна все отчистятся и откроются, и музыка на любой вкус включится. Один словом, живи — не хочу! Вот только Сакура практически не пользовалась подаренной техникой, предпочитая по старинке делать всё вручную. Зато Нагато не стыдился своей лености и беспомощности во время отпуска, без зазрения совести пользуясь услугами умного дома.

Комната, в коей оказались Микото и Инаби, была тщательно убрана. Это был холл. Большое помещение в нежно-зелёных тонах, с двумя небольшими шкафами из бамбука с двух сторон от входной двери. Тёмно-зелёный ковер под ногами. Того же цвета софа у большого окна и белые занавески, мягко поднимающиеся и опускающиеся от порывов ветра.

Внутри было очень тихо. Невольно Инаби подумалось, что дома никто не живёт. Однако чистота и служанка, дружелюбно приглашавшая их пройти в следующую комнату, опровергали его умозаключения. Он шёл следом за Микото, с любопытством оглядываясь по сторонам.

— Сколько же денег угробили на этот домик, — подумал вслух Инаби, с открытым ртом заходя в длинный просторный коридор, в конце которого виделась белая винтовая лестница с бежевыми резными поручнями.

— Много, — хмуро отозвался шествующий прямо за ним Забуза.

— Поколение моего сына многим богаче поколения моего мужа, — кратко пояснила Микото, вспоминая, что настолько дорогих подарков ей в жизни не делали. Ни муж, который не жалел ни копейки на неё, ни сыновья, которые, казалось, вообще не желают тратить слишком много денег на человека, которого знали так недолго. — Не идёт ни в какое сравнение вообще…

Инаби задумчиво согласился, поворачивая за угол следом за своей начальницей. В следующую секунду они оказались в просторной столовой, отделанной в бирюзовых тонах. По сравнению с другими постройками Итачи и Саске (да и вообще рода Учих в целом) этот дом был самым радужным и ярким из всех. Как и в холле, все окна были открыты нараспашку, а нежно-голубые занавески раздувались, как парашюты. У стен стояли шкафы с разными столовыми приборами, чайными сервизами и дорогими украшениями по типу золотых подсвечников и рубинового винограда. Посередине стоял длинный стеклянный стол, по всей поверхности которого были изображены какие-то рисунки. Конуры рисовались исключительно разными оттенками бирюзового. Стулья белые и с высокими спинками.

В самом начале стола сидела Сакура, блаженно прикрыв глаза и повернув голову к открытому окну. Она подпёрла щёку кулачком и даже не заметила прибытие гостей, полностью погрузившись в свои недалёкие мысли. Врывающийся сквозняк касался её розовых локонов и слегка шевелил их. По правде говоря, последний раз Сакура наносила привычную розовую краску на свою голову около месяца назад. Сейчас она уже начала смываться, и естественный оттенок волос пробивался сквозь яркий цвет.

Инаби не мог отметить, что девушка хоть и имела своеобразную внешность, и по меркам современного идеала никак не походила на королеву красоты, однако что-то было в этой дурнушке такого, что сильно цепляло. Ему показались смешными её розовые волосы. Мужчина невольно сравнил Харуно с клоунессой, однако стоило ему чуть дольше понаблюдать за этим абсурдом, и оно уже таковым не являлось. Он окунулся с головой в это изящное отхождение от канонов.

В отличие от Микото, Инаби видел Сакуру впервые в своей жизни. Ему многие твердили, что девушка — единственная в своём роде, всячески описывали её. Однако, со слов своих товарищей, мужчина делал вывод, что девчонка-то совершенно обыкновенная. И только сейчас Инаби удалось понять всех тех, кто сходил с ума от этой дурнушки.

Хрупкая, по-своему красивая, неповторимая — таких в народе называли лакомым кусочком. От неё было невозможно оторвать восхищённого взгляда. Инаби наконец понял, отчего начался весь этот переполох в курятнике по вине одной такой пташки. Это было неразрывно связано с тем, что делало Сакуру особенной. И вся начинка заключалась в её неповторимом виденье мира. Девушка смотрела сквозь розовую призму, не прилагая никаких усилий, чтобы вырваться из цепких рук иллюзий. Это читалось в зелёных глазах, которые пришедшая в себя Харуно устремила на гостей.

Потому-то Учихи и охраняли её покой, как бешеные псы. Потому-то они и боялись рассказать ей истинное положение дел. Как только Сакура узнает все подробности Второго Мира Нелегалов и откроет свои заспанные от долгого сна и наваждения глаза, то, не тратя ни секунды, погибнет, подобно тому, как гибнет цветок, когда на него наступает подошва человека.

Микото заняла своё место прямо напротив Сакуры. Инаби встал по правую сторону от начальницы, важно заведя руки за спину и не отрывая глаз от Сакуры. Возле последней по ту же сторону, гордо и надменно подняв подбородок к самому потолку, стоял Нагато. Он с недоверием уставился на гостей, с трудом сдерживая желание прогнать их сию же минуту. Парень искренне надеялся заметить в их поведение что-то подозрительное, что послужило бы причиной выгнать обоих с глаз долой — из сердца вон.

Нагато, в первую очередь, не нравилось решение, единолично принятое Сакурой. Он обязывался перед Учихами, что позаботится об их дурнушке и не подпустит никого, кто мог бы принести с собой любого рода опасность.

Сакура привела немыслимое количество доводов, заговорила Узумаки до того, что было уже поздно менять своё решение. И теперь Нагато был крайне зол на самого себя за то, что не смог сказать просто «нет» в адрес обожаемой всеми дурнушки.

Узумаки обвёл взглядом всю комнату, обнаружив, помимо гостей, ещё и знакомые лица Забузы и Хаку. Он был дружелюбно расположен к ним, понимая, что эти ребята знают своё дело и, что более важно, преданы Сакуре как собаки. Их помощь лишней никогда не бывала, а потому Нагато благодарно кивнул Забузе, дав понять, что с их стороны всё сделано правильно.