Они смогли продолжить разговор только через полчаса, когда Ирука всё-таки сумел успокоить Сакуру не без помощи успокоительных. И когда Харуно пришла в себя, мужчина сказал:
— Они считают Вас членом своей семьи.
— Семьи… Господи! Они есть друг у друга. И этого для полноценной семьи им вполне достаточно.
— Но ведь семья, насколько я знаю, не ограничивается таким узким понятием, как родственная связь, общая кровь или же одинаковый набор ген или даже хромосом? Семьей можно и пуделя считать, если он что-то представляет в глазах своего хозяина.
— Наверное… — растерянно отозвалась Харуно.
— Ну, а что касается Вас? Что значит семья для Вас, Сакура?
Девушка подняла заплаканные глаза, а затем вспомнила лицо брата. Мысль, что скоро они с Наруто увидятся, грела её душу.
— Вы, верно, что-то вспомнили, да? — поспешил поймать на эмоции свою пациентку доктор.
— Брата…
— Он Ваша семья?
— Да.
— Но ведь он не единственная Ваша семья? — загадочно подвёл к главному Ирука.
Сакура подняла поражённые глаза.
— Я уверен, что Вы понимаете, к чему я клоню, — кивнул психотерапевт. — Я уверен, что Вы считаете так же, как и я. Всё это долгое время на плаву Вам помогали удерживаться именно Саске и Итачи. Скажите, что это не так, и я извинюсь перед Вами.
Харуно уже было открыла рот, чтобы высказать что-то весомое, однако остановила себя. Последние события никак не могли перечеркнуть все те подвиги, на которые шли Учихи, чтобы сделать жизнь Сакура чуточку лучше. Ни одно из убийств или потрясений не могли поставить крест на двух лет светлой любви к ней.
И ведь правда, что Саске и Итачи были единственными, помимо Наруто, кто на протяжении столь долгого времени беспокоился за её душевное равновесие и благополучие…
Потому Харуно была вынуждена согласиться и кратко кивнуть, утерев одинокую слезу со щеки.
— Они рисковали ради Вас. Рисковали собственными жизнями ради жизни Вашей. Это значит, что они ставили Ваши блага выше своих. Это значит, что они любили Вас больше себя. Разве я не прав? Поправьте меня, если это не так.
— Я хочу уйти, — с нотками зарождающейся истерики шепнула Сакура, прикрыв ладонью рот. — Я не смогу наблюдать гибель людей также безотрадно и спокойно, как они. Я не смогу держать себя в руках, как Итачи, когда на моих глазах убивают ставшего родным мне человека. Я не смогу переживать это снова и снова, заглядывать в глаза смерти и при этом не чувствовать угрызений совести…
Сакура из последних сил пыталась удержать предательские слёзы. Руки дрожали, голова болела, сердце готово было разорваться вслед за душой. Ирука не дёрнулся, продолжая стоять на своём:
— С чего Вы взяли, что так будет всегда?
Сакура растерянно подняла глаза и повысила голос:
— Потому что они гребаная мафия!
— Скажете, что не знали этого, когда соглашались нести их крест? — строже спросил Ирука.
— Знала, но не думала, что этот крест будет настолько тяжёлым…
— Вы, дорогая Сакура, должны держать ответственность за тех, кого приручили. Скажите, что они не держат за Вас ответственность? Или что не несут Ваш крест, каким бы он ни был тяжёлым?
Сакура хотела было что-то возразить, но Ирука её опередил точным
высказыванием:
— Они привязались к Вам. Они считают Вас своей семьей. И Вы сами понимаете, как много для них значите, но все равно допускаете мысль уйти, избавиться от своего креста… бросить их, как щенков. Зачем тогда было это начинать, раз у Вас не хватает сил справиться с этим?
Сакура была загнана в угол и сбита с толку. Слова Ируки не были лишены смысла и ранили её сердце больнее, чем ранит кинжал.
— Шисуи это тоже сказал…
— Что сказал?
Сакура вспомнила последние слова Шисуи, в числе которых было признание, что и его сердце девушка зацепила. И ведь неважно, какую именно любовь к ней питал загадочный брюнет. Важно, что эта любовь была настолько сильна, что смогла победить его недуг. Пожалуй, нужно признать, что жизнь Шисуи отдал ради того, чтобы была Харуно.
— Он просил не бросать их, — отозвалась Сакура, решив умолчать о признании. — Сказал, что они умрут без меня…
— Вот видите, — осторожно кинул Ирука, страшась сильнее давить на больное место. — Это была его последняя просьба.
— А ещё он сказал, что мне придётся дорого расплачиваться.
— Расплачиваться?
— Расплачиваться за их любовь.
***
Это даже ливнем назвать было сложно. Это был самый настоящий библейский потоп. На небесах постоянно вспыхивали яркие молнии, а рокот грома заставлял содрогаться каждого, кто стоял у могилы на кладбище.
Одиннадцать человек в чёрных костюмах. Без плащей, без зонтов, без машин. Вымокшие до нитки. Они пришли в это далёкое место пешком, неся на своих плечах гроб. Итачи по традиции шёл впереди, неся букет маков и роняя наземь каждые сто метров красивый алый цветок. Никто не проронил ни слова все те несколько долгих километров, которые они гордо вышагивали по перекрытым дорогам, провожаемые взглядами совершенно непричастных прохожих людей.
Этим самым они отдавали дань уважения своему погибшему соратнику. Ни дождь, ни холод, ни усталость — ничего не отменило церемонию захоронения. Жаль только, что полным составом выйти они так и не смогли. Покалеченный с ног до головы Дейдара едва ли мог час побыть в сознании, после всего произошедшего с ним, не говоря уже о том, что встать на ноги и понести на своём горбу гроб. Ну, а Сакуру для её блага оставили на попечение психолога.
Уговаривать никого из присутствующих не потребовалось. Древние порядки и обычаи в понимании Акацуки нарушить даже в кои-то веки непозволительная роскошь. Они уповали раз за разом: «Может, он и был предателем, но был нашим. Нашим предателем. Он был не чужим. А, значит, он достоин того, чтобы на церемонии присутствовало Ближайшее Окружение».
Зато никто, кроме Акацуки, не явился на похороны. Все, кто знал Шисуи, пользовался его гостеприимством и добротой, даже будучи осведомлёнными обо всей ситуации в целом, попросту заплевали покойника желчью. В сторону Итачи и Саске тоже смотрели искоса, с неким презрением. Многие вообще не верили, что великие Учихи опустились до того, чтобы хоронить предателя на семейном кладбище и, к тому же, с почестями. А потому разразился жуткий скандал.
В ходе этого самого скандала Учихи были вынуждены отложить похороны на целый месяц, дабы решить некоторые проблемы. Итачи отдал указ на временную заморозку тела Шисуи во избежание нежелательного разложения. Так как в мафиозной семье Учих вера чаще всего поднималась на смех или игнорировалась, то временных рамок захоронения как таковых не было. Всё зависело от решения Главы Семьи, и тот распорядился по-своему.
Известия о прерванной беременности Сакуры совсем сбили всех с толку и только подлили масла в огонь. Всё и всем стало известно буквально за двадцать четыре часа. Вся мафиозная часть мира стала в курсе любовного треугольника, якобы измены дурнушки своему избраннику и скандального заявления, что биологический отец — нынешний Глава Поколения.
Итачи и Саске чувствовали, что они попали в кромешный ад, где любой их чих карается общественным мнением, упрёками и неподчинением. Фугаку и его поколение решительно отказались от любого сотрудничество со своими сыновьями. Он просто прислал им по факсу письмо, в котором назвал Сакуру… распутной женщиной, а Итачи и Саске… лопухами.
Кроме всего прочего, последовал отказ в броне места на кладбище Учих, и Саске пришлось изрядно попотеть ради укромного местечка (иначе это убогое заросшее место было назвать нельзя!) на самом краю кладбища. Оно, к слову, было расположено далеко от Мортема — на окраине огромной равнины, где, по преданию, умер Мадара Учиха. Здесь-то и были захоронены все Учихи и их родословные ветви, начиная с далёкого средневековья.
Территорию фамильного кладбища нередко предлагали выкупить. Те безумцы были и наиболее сведущими в мафиозных делах археологи, и предприниматели, и простые фермеры. На всё был единый категорический ответ — нет.