— Шисуи, братец… — снова начал было Саске, однако Шисуи прервал его громким рыком:
— Хватит! Посмотри на себя! Ты жалок!
Саске вздрогнул.
— Во что эта девчонка превратила тебя? Где та неугомонность? Где та несдержанная мразь, которую я уважал? — Шисуи презрительно морщился. — Я не узнаю тебя, Саске…
Младший Учиха, казалось, совсем не понимал, о чём, собственно, идёт речь. Он ожидал услышать самый изощрённый бред из уст своего братца-психопата, но только не ругань. Шисуи отчитывал Саске, как будто бы тот был пятилетним ребёнком, измазавшим новую дверь краской. И чёрные глаза горели осуждением и укором.
Саске покачал головой, подбирая верные слова, но ему в голову ничего не приходило. Сакура, висящая на волосок от гибели, в руках безумца, сводила его с ума. Брюнет готов был сам встать под пулю, на место милой дурнушки, лишь бы спасти её. Если уж умирать, то с осознанием того, что розоволосая официантка будет жить дальше.
— Шисуи, не глупи, — раздался громкий спокойный голос откуда-то с балкона.
Итачи пришёл на помощь своему брату как нельзя вовремя, ибо на уме Шисуи из стороны в сторону металась мысль спустить курок. Завидев лицо старшего Учихи, он на секунду-другую растерялся, и решительная жестокость в его глазах затрепетала, как пламя свечи на ветру. Его словно бы током ударило, ведь, как ни крути, Итачи всегда был его наставником, чьего слова парень прислушивался в любых ситуациях.
Здесь сработало что-то вроде назойливой привычки слушать советы своего брата, а потому рука Шисуи дрогнула. Итачи смотрел на него как будто бы поверх, совсем не страшась его. Его апатичный взгляд был полон неприкрытого равнодушия, и волна исходящего от него холодка пробирала Шисуи до самых костей. Последний не мог оторвать глаз от наследника Учих, который, казалось, совсем не волновался и не переживал. Облокотившись о шаткие перила, он почти не шевелился. Его холодный взор не скользнул по едва живой дурнушке и не посочувствовал скорой потери дорогого человека.
Завидев замешательство в глазах своего чокнутого двоюродного братца, Саске решил воспользоваться моментом. Он сорвался с места и рванул, что было мочи, к Шисуи и его заложнице. В глазах последней пронеслась тень ужаса, ведь она всем телом почувствовала, как напрягся её мучитель. Рука дальнего родственника дернулась, снова изменив своё положение, и палец спустил курок. А ведь Шисуи даже головы не повернул, полагаясь исключительно на свои снайперские данные…
Пуля вырвалась из своего заточения, и Сакура в следующее мгновение стала свидетельницей падения своего возлюбленного. Он упал в тень колоны и больше не шевельнулся. Зал заполнился пронзительным криком дурнушки.
Звуковая волна проехалась по ушам не только Шисуи и Итачи, но и оглушила саму девушку. Из глаз брызнули слёзы, и Харуно принялась вырываться из цепких рук убийцы.
Сакура рвалась к неподвижному телу своего возлюбленного, отказываясь верить в его смерть. Жалобные вопли и крики не смолкали, пока Шисуи пожирал взглядом равнодушного Итачи. Двоюродный братец был уверен, что тот не выдержит накала атмосферы и сорвётся: совершит ошибку, бросившись к погибшему щенку, коего он таскал в зубах всю свою осознанную жизнь.
Однако отдача и послевкусие очередного убийства постигло одну лишь Сакуру, пташкой бившейся в руках недруга. Последний без труда удерживал строптивую, не намереваясь в ближайшие десять минут убивать её. Ну, уж нет! Сначала Шисуи сполна наговорится со своим братцем и только потом причинит ему боль. Хотя, учитывая его реакцию на всё происходящее, навряд ли смерть дурнушки тронет его заледеневшее сердце.
— Извини, я специально, — пожал плечами Шисуи, прожигая взглядом Итачи.
— Пустяки, — устало вздохнул тот, как будто бы убийство его брата и вправду было таковым. — Можешь ответить на один вопрос?
Шисуи осторожно кивнул, придерживая обессиленную девушку, которая совсем отчаялась оживить криками своего возлюбленного.
— Как долго, Шисуи? — Учиха-старший повел плечами, сбрасывая с них непомерно тяжёлый груз. — Когда опухоль начала увеличиваться? — это было сказано с неким сожалением. Оттенок боли проскользнул в голосе Итачи, будто ему было неимоверно тяжело говорить о болезни близкого человека. Казалось, смерть родного брата так не расстроила бы его, как опухоль его двоюродного родственника.
Шисуи отвёл глаза в сторону, из-под полузакрытых век взглянув на тело Саске. Сакура подняла голову и шумно выдохнула, не поверив своим ушам.
— Ты ничего не говорил мне, — продолжил Итачи, отойдя от перил. — Ты сказал, что у тебя всё хорошо… — и снова гробовое молчание со стороны дальнего родственника. — У тебя злокачественная опухоль головного мозга, Шисуи. Операции позволили жить чуть больше положенного срока, но все мы, так или иначе, понимали, что рано или поздно она возьмёт вверх…
— Небось ждал этого момента, — горько усмехнулся Шисуи.
— Меньше всего на свете…
— Врёшь…
Хватка Шисуи ослабла, и теперь Харуно могла вдохнуть полной грудью. Однако девушка даже шевельнуться опасалась по вине приставленного к её виску дула пистолета. Этот разговор казался ей безумием — словно бы двое старых знакомых случайно встретились на перроне. Один из них скоро исчезнет навсегда, но они всё равно силятся найти общий язык и поговорить по душам.
Итачи угрюмо покачал головой и сунул руки в карманы брюк. Немного подумав, он ответил:
— Нет, Шисуи, я надеялся, что ты пробудешь со мной чуть дольше.
— Ой, да брось, Итачи! Ты так говоришь, как будто бы после моей смерти ты будешь тосковать. Ты никогда особо не питал ко мне чувств. Никогда особо не рвался со мной общаться. Признай, ты всегда любил своего родного брата больше. Всегда таскал его в зубах, как щенка. Любил его, в отличие от меня, — Шисуи плюнул. — Этот обалдуй ещё обижался на тебя и утверждал, что я, мол, тебе дороже. По-моему, он даже не представлял, насколько сильно ты привязан к нему…
Итачи печально прикрыл глаза.
— Я не общался с тобой, потому что ты…
— … был напоминанием Рин и Обито? — договорил за него брюнет. — Напоминал тебе об их смерти? О том, что они существовали? Как ни крути, но я их сын…
Итачи мотнул головой.
— Не только из-за этого. Я всегда знал, что ты умрёшь. Рано или поздно. И ты был единственным, кто понимал меня с полуслова и чью потерю я бы не смог пережить без лишних эмоций. Чем дальше ты от меня был, тем легче мне было принять твою скорую гибель.
Шисуи усмехнулся и вызывающе рявкнул:
— И поэтому ты держал меня от себя подальше?
— Прости.
— Поздно извиняться, Итачи! — Шисуи напрягся. — Уже слишком поздно… Но, знаешь, — продолжил он, — я никогда не был в обиде на тебя за это. Я всегда старался понять тебя и поддержать. На протяжении всей своей жизни я приглядывал за тобой, следил, что бы у тебя всё ладилось в жизни и получалось… и всё было в порядке, пока не появилась она! — и Шисуи несильно стукнул дулом пистолета по виску девушки. Сакура вздрогнула и зажмурилась.
Итачи, казалось, не было дела. Он не дрогнул, не скривился, не выкрикнул на эмоциях всякую глупость, не унизился перед родственником. Он продолжал горделиво смотреть на Шисуи и подавлять в себе желание сорваться с места, чтобы спасти Сакуру.
— Ты не ответил на мой вопрос, — с неким осуждением, нарочито медленно проговорил Итачи.
— Это не так важно…
— Ты приехал к нам на День Благодарения, потому что думал, что больше мы не увидимся? Я прав, не так ли?
Шисуи болезненно нахмурился.
— Шисуи, я прав? — наставил на своём наследник Учих.
— Да, — нехотя признался он. Его рука затряслась, а затем крепче стиснула пистолет. Брюнет перевёл взгляд на испуганное, заплаканное лицо дурнушки, которая дрожала как осиновый лист.
— Но надоумили тебя на этот шаг твои соратники. У моего отца в окружении были люди, которые оставались в тени и которых новый порядок мало чем устраивал. Я, Саске, моё поколение и политика, которую я ввёл, в целом были у них как кость в горле. Но, не имея сильной поддержки в кругах нового поколения, эти люди не добились бы свержения качественно новой власти. И тогда они решили сыграть на болезни Связного. Пичкали тебя наркотиками и всякими препаратами, которые в конечном итоге сделали из тебя сначала овоща, а потом — безумца. А безумцами легко управлять…
