Саске щёлкнул пальцем, и каждый член Ближайшего Окружения занял своё место, приняв за исходную точку именно Главу Десяти Отделов. Сакура поначалу заплутала, но Какузу за шкирку поставил её на место, как маленького щенка. Он вообще все это время следил за ней, как за собственной дочерью, пусть и был довольно груб с ней.

Томящая минута ожидания и… Саске ногой открыл перед собой дверь, крепко сжимая в вытянутых руках пистолет, который ему не потребовался. Первым, кто встал на пути Ближайшего Окружения, был белобрысый мужчина, стоявший спиной к ним и, ничего не подозревая, смотрел на наручные часы. На оглушительный звук позади себя он, конечно, отреагировал, но стоило только обернуться, и молодая синевласка срубила ему голову с плеч.

Кровь брызнула прямо на лицо Сакуры, а отрубленная голова покатилась прямо ей под ноги. Ступор. Уже второй раз за этот безумный день ей брызжут чужой кровью в глаза. Итачи подхватил сорок килограмм живого испуга, и Чёртова Дюжина быстро нырнула в коридор, избежав перекрёстка.

Врагов было хоть отбавляй. Однако заставшие их врасплох Акацуки имели преимущество.

Саске вдруг понял, что у самих неприятелей попросту закончились патроны. Они достаточно долго бродили по коридорам Дворца, натыкаясь на квалифицированных слуг и гостей. Учихи были не одни в этом месте и имели какую-никакую поддержку, рассыпанную по всему огромному Дворцу. А, значит, ближайшее будущее подготовило для них небывалую резню, где крови будет море и она запачкает белоснежные стены коридора Девичьих Слёз. После этого дня, эти ветвистые переходы назовут иначе — коридорами Кровавых Слёз.

Саске обернулся и губами шепнул своему брату: «Она не должна этого видеть». Итачи кратким кивком пообещал брату, что позаботится об этом. Он повертел головой, глянув на Пейна и Куро, которые тоже успели прочитать по губам послание Главы Десяти Отделов. Они свободными руками закрыли дурнушке глаза и притянули ближе к Итачи. Последний убрал руку от наиболее устойчивого из двух — от Пейна — и закрыл ею одно маленькое ушко. На другое он начал нашёптывать:

— Сакура, хочешь, я расскажу тебе историю о Чёрном Дворце?

Харуно, едва живая, кивнула.

Саске убрал пистолет в кобуру и снял с пояса излюбленную катану. Вылетевший из-за поворота один из неприятелей наткнулся прямо на острое, как бритва, лезвие. Резким движением Учиха вспорол неизвестному брюхо, и ему на туфли попадали кишки. Тёмные глаза налились бессердечием, и рука крепче сжала тёмно-синюю рукоять.

Он брезгливо переступил через внутренние органы на мраморном полу и в следующую секунду вонзил катану в предплечье набросившегося на него вооружённого балбеса. Последний выронил из рук пистолет и в отчаянии глянул на беспощадную машину для убийств. Саске извлёк лезвие из плоти, рукой схватил беднягу за волосы и принялся орудовать его черепом, как молотком, забивая воображаемый гвоздь в стену. В первую секунду был сломан нос и по лобной части пошла трещина, а уже во вторую секунду носовая кость под сильным давлением вошла под череп и вонзилась в мозг, принеся страдающему облегчение — смерть. Учиха-младший отпустил неизвестного и точным ударом вывихнул коленную чашечку у ещё одного счастливца, попытавшего удачу добраться до действующей главы мафиозной семьи.

Безупречное знание анатомии позволяло Саске обезвреживать врагов молниеносно, с одного удара.

— Этот Дворец слишком молод для драконов, рыцарей и заточённых в башне принцесс, но… знаешь ли ты, почему Чёрный Дворец всегда утопает во тьме?

Приспешники Сенджу не успевали вытащить оружие и падали замертво. Кисаме одним лабрисом* подрезал ахиллесово сухожилие, а другим — с разворота — отрубал кисти правых рук. Он не оставлял вторженцам ни единого шанса. Они не могли ни встать, ни пройти курс реабилитации в дальнейшем. Не в силах простить им разгрома Чёрного Дворца, Хошигаке обрекал их на жизнь, лишённую без движения смысла.

Какузу одним чётким ударом ножа проходился через кости, мясо и жировые отложения — добирался до самого сердца и пронзал его. Однако ножи не были его любовью. Как и у всех остальных, Яку имел своё собственное излюбленное оружие, которым орудовал лучше всего. То была леска. Особая — настолько тонкая и прочная, что разрезала шеи неприятелей с удивительной легкостью, совсем не требуя сверхъестественной силы.

— Мой неверующий дядя мечтал найти место, которое захотел бы в свои владения сам Господь. Он долго скитался по миру в поисках земного рая. Он уходил под воду и землю, взбирался на снежные горы и взлетал высоко в небо, пока извилистая дорога не привела его сюда, в эти девственные места, где не ступала нога человека. Обито Учиха нашёл земной Дворец Господень.

Женственную Конан Сенджу сторонились более всего. Красивое личико притупляло их бдительность. Они невольно недооценивали Хаюми и становились ещё одной очередной жертвой кровавого убийства. Она мачете срубала головы с плеч, и брызгавшая кровь попадала прямо в янтарные глаза.

Хидан же вообще не видел границ. Два сая** были продолжением его рук, и Мацураси так ловко с ними обращался, что создавалось впечатление, словно бы он родился вместе с ними. Исполняя свой смертельный танец, пепельный блондин заставлял клинки через глазные яблоки недругов добираться до мозга и обеспечивать мгновенную смерть своим неприятелям. Вытекавшие белки глаз, смешиваясь с кровью, марали убийце мозолистые руки.

— Тогда мой неверующий дядя решил построить свой Дворец, который захотел бы в свои владения сам Господь. Он осквернил излюбленное место Бога, пересадил деревья по своему усмотрению, изменил бурное течение реки, вырвал траву, на которой нежился Вездесущий, и положил на осквернённую землю свой собственный камень.

Все светлые волосы Дейдары уже пропитались кровью недругов. Они, как патлы, свисали до самых плеч, липли к лицу, но ничуть не мешали кровожадному Тцукури безупречно исполнять свою работу. Два позолоченных кинжала наносили глубокие порезы от предплечий до таза. Приложенная неимоверная сила разрубала кости и ломала их с одного удара. Блондин, как зверюга, передвигался на четвереньках, сбивал жертву с ног и набрасывался на неё. Своими зубами Дейдара вгрызался в горло и вырывал трахею, проглатывая затем кусочки человечины, словно глотая шоколадное мороженное.

Тцукури рывком отделял челюсть врага от черепа и, чтобы жертва не надрывала так сильно голосовые связки, заталкивал прямо ему в глотку кинжал. Тогда бедняга под ним начинал кряхтеть и захлебываться в собственной крови. А обезумевшие глаза уже искали следующего приспешника Сенджу. Блондин вонзал острие кинжала прямо промеж его ног — кастрировал, как домашнего кота. И дальше спешил насытиться кровью.

Ни на одной жертве он не задерживался дольше, чем на несколько секунд.

Даже Саске было жутковато смотреть в сторону своего лучшего друга и на то, в какое чудовище он превращался, стоило ему увидать перед собой врага. В его голубых глазах мигом пропадал огонёк, делающий человека таковым, а освободившееся место занимала дикая и неумолимая жестокость.

Дейдара передвигался быстрее всех остальных, а потому на его собственном счету жертв было более всего. Его товарищи плевались, стоило им случайно встретиться на поле битвы с этим безумцем. Их тошнило от одного вида распотрошенных им людей. И, как следствие, именно от Тцукури начали бежать неприятели, ясно уяснив для себя, что без пуль это белобрысое существо не одолеть.

С Дейдарой мог сравниться разве что Широ Зетцу, но без раненого братца он не мог набрать тот же темп. И, как следствие, брал количеством, но не жестокостью. Именно эти двое вечно были впереди всех и первыми зачищали путь. Остальные только добивали остатки.

— Дворец ещё не возрос, но уже претерпел множество бед: гибель ни в чём неповинных людей, зыбучие пески, засасывающие целые монументы, дожди, не кончающиеся неделями. Люди говорили: «Это проклятое место!», но мой неверующий дядя продолжал злить Господа и насылать на себя многочисленные проклятия.