— Ого! — шепотом воскликнул вдруг Милош и уставился, но не на выступившие из зарослей развалины бедняцких домов, а на ветку на расстоянии вытянутой руки. — А я уж подумал, что мне от этой жары мерещится. Какая птица... И не улетает.

— Это кетцаль. Она не из пугливых, — с чуть приметной бесстрастной усмешкой прокомментировал Уго.

— Птица свободы, — восхищенно выдохнула Кончита и на всякий случай подтянула к себе Баську.

Шеннон и Гай подошли поближе, и вот уже шесть пар глаз, включая золотисто-изумрудные и крайне заинтересованные, разглядывали небольшую птичку с длинным зеленым переливчатым хвостом, зелеными же крыльями, хохолком и алой грудкой.

— Почему свободы? — тут же уточнил у Кончиты Милош.

— Говорят, никому и никогда не удавалось долго держать в неволе кетцалей. Одни улетали, другие умирали в своих клетках, — с гордостью в тихом голосе объяснила роха, плавно развернулась к своим спутникам, прикрыла глаза и произнесла низко, нараспев:

Город раскинулся в кольцах нефрита

и излучает сверкание, как перья кетцаля.

Рядом с ним владыки проплывают в лодках:

цветочный туман окутывает их. *

Пришел черед Уго со сдержанным изумлением взглянуть на девушку.

— Это строки одной поэмы на нашем языке. Немногое из того, что уцелело после уничтожения наших книг и документов корнильонцами. Хранится в библиотеке Сорро.

Однако ни пугающе-прекрасные руины, ни отголоски древнего слова не могли вернуть силы путникам, которых порядком подкосил мучительный переход, и решено было заночевать в стенах более-менее уцелевшего дома, по всей видимости — хозяйственной постройки, а уже наутро отправиться исследовать окраины.

Костер успел разгореться до того, как невидимое ночное небо пролилось на сельву дождем. Уго и Милош, как самые приспособленные к лесу, отправились добывать листья для навеса — увы, крышу прошедшие десятилетия не пощадили, — Шеннон и Гай самоотверженно прикрывали плащами огонь, покуда Кончита возилась с нехитрой трапезой из бобов с остатками чили.

Резкий высокий вскрик неподалеку заставил обоих мужчин вздрогнуть, и они едва не уронили плащи в пламя.

— Спокойно! — через несколько мучительно долгих минут раздался голос Милоша. Темный великан шагнул в круг неверного света. В одной руке он держал охапку широких плотных листьев, в другой — окровавленный трупик обезьяны.

— Детеныш. Плохо, — заметил подошедший с другой стороны Уго.

— В темноте не различить было. Я еще не очень хорошо разбираюсь в обезьянах. А почему плохо?

Рохо только неопределенно мотнул головой и жестом велел отдать тушку Кончите, мол, пусть и ее приготовит.

Плотный навес и три стены надежно укрыли путников от ненастья. Над костром жарилась освежеванная обезьянка, удивительно напоминавшая тельце человеческого ребенка, в углах вырастали зловещие тени, а мертвый город и живая сельва монотонно беседовали с непрошеными гостями на языке дождя. Приободренные умиротворенным видом Милоша и Кончиты, которые обнимались и слаженно гладили приткнувшуюся между ними Баську, Шеннон и Гай стали наперебой расспрашивать Уго о призраках. Мол, как выглядят, какой вред причиняют, откуда взялись. По всему выходило, что то ли после массовых убийств корнильонцами взбунтовавшихся рохос, то ли после страшного голода в ворота мертвых хлынула такая толпа, что не все сумели перейти на ту сторону. Некоторые так и остались в Эцтли и бродили уже не меньше полутора сотен лет по опустевшему городу. Доподлинно же о том, что творят они с живыми, никто не знал.

— Мало охотников идти туда добровольно, — флегматично пробормотал Уго.

Оглушительно орущая на все лады сельва, видно, приободрившись после дождя, кое-как пробралась в крепкий сон Кончиты. Девушка лениво улыбнулась в теплую, пропахшую потом и дымом подмышку Милоша, и приготовилась было насладиться тяжестью широкой ладони, которая огладила ее по плечу, но... Не тут-то было.

— Баська считает, что я не то глажу, — тихо посмеиваясь, прошептал Милош, и попытался обхватить разом обеих женщин, человеческую и кошачью.

Рядом с чувством выругался на чистейшем бланкийском Гай. Таким образом он время от времени демонстрировал свою зависть по отношению к единственному из четверых мужчин, кто не прибегал в последние месяцы к услугам правой руки.

— Подъем, сони! — жизнерадостно гаркнул Шеннон. — Мертвый город зовет!

Впрочем, было ли это городом? Деревья и кустарники пробрались, казалось, в каждый уголок хоть чуть-чуть сохранившегося строения, а кое-где росли прямо из каменных стен. От мебели, утвари и тканей время не оставило ни следа, лишь сохранились немногочисленные изделия из железа. Высокую одинокую колонну обвивала лиана с кистями ярко-желтых цветов, судя по противным крикам, где-то неподалеку носилась стая обезьян. Из бывшего дверного проема на бывшую улицу выглядывали узловатые ветки, на одной из которых важно восседал кетцаль. По короткому выразительному сигналу Уго путники остановились и с добрых четверть часа ждали, пока мимо них проползет ядовитая змея. Растения, звери, ползучие гады и прочая живность настолько естественно смотрелись в этом душном изумрудном царстве, что впору было бы решить, будто этим развалинам не меньше тысячи лет. И только слова рохос да косвенные доказательства в виде железных деталей сложных механизмов подсказывали: еще полторы сотни лет назад великий город белой земли полнился людскими голосами, ароматами свежайшей выпечки, стуком ткацких станков, песнопениями жрецов и шумом базарных площадей.

Под ногой Кончиты что-то хрустнуло. Девушка присела, чтобы рассмотреть свою находку, осторожно развела в стороны листья и замерла, каменея. Из жирной, вязкой после дождя земли выглядывал детский скелет.

Тяжелая ладонь Милоша легла между ее лопатками. Кончита глубоко вздохнула, унимая внутреннюю дрожь, и поднялась. Да, это прошлое ее народа. И все-таки было что-то до трепета прекрасное в том, что она оказалась посреди этих руин вместе с любимым.

— Там храмы? — нарушил молчание Шеннон, внезапно обнаруживший за плотной стеной зелени рукотворную каменную стену.

— И призраки, — хохотнул, храбрясь, Гай.

— Да, — лаконично откликнулся Уго. — Идем левее, дальше — вдоль озера.

Кончита поняла, что это означает: им пора покинуть город.

Эцтли. Оберегаемый сельвой, сквозь которую с таким трудом пробирались четверо сильных молодых людей, ведомых опытным проводником. Охраняемый легендами о призраках. Один из немногих городов погибшей цивилизации, сохранившийся в подлиннике, не испытавший перестроек и переделок по нраву завоевателей. И они покинут его, так и не узнав, какие же тайны хранятся за этой стеной.

В груди всколыхнулось что-то шальное, безумное. Роха порывисто обернулась к своему любимому — и увидела в медовых глазах сумасшедший болезненный блеск. Они шагнули друг к другу, не сговариваясь.

Пока ты рядом, я не боюсь.

Пока ты рядом, я не сомневаюсь.

— Нет! Нет, Кончита, нельзя! — во всегда бесстрастном, изредка ироничном голосе Уго зазвенело отчаяние.

— Позволь. На два слова, — Милош поманил в сторону рохо и что-то горячо зашептал, склонившись к его побледневшему лицу. Они спорили, спорили, и Кончите в какой-то момент показалось, что Уго перегородит им путь с мачете в руках, но... Тот кивнул, сдаваясь, и подошел к ней:

— Я не смогу пойти с вами. Шеннон и Гай без меня умрут.

— И Баська тоже, — ласково улыбнулась Кончита, поцеловала друга в щеку и вручила ему кошку.

— Что ты ему сказал? — спросила она у своего великана, пока они пробирались вдоль стены, отыскивая вход в высокий город.

— Что у нас его амулеты, и я обучен иметь дело с нежитью. По крайней мере от неразумной и не слишком прыткой нежити сумеем уйти, — объяснил Милош с самым честным видом. Нет, он не солгал своей любимой. Просто сказал не всю правду. Что ж, первая тайна между ними.

Мохнатый паук с ладонь фёна величиной поприветствовал их у пролома в стене. Толстые, густо покрытые черными волосками лапы медленно зашевелились, потянулись в сторону гостей, но тут какой-то шорох в кустарнике отвлек внимание животного, и оно с невероятной для таких размеров бесшумной прытью скрылось в листве.