В просветах между глянцевыми листьями виднелись лоскутки пронзительно синего неба.

Комментарий к Глава 20. Али. Лоскутки * Оскар Уайльд, «Баллада Рэдингской тюрьмы».

Упражнение «Качели», правда, с другим текстом приведено в книге Тары Делани «Развитие основных навыков у детей с аутизмом».

Во время Великой французской революции Конвент ввел максимум под давлением снизу.

Лозунги «Запрещается запрещать» и «Свобода — здесь и сейчас» — лозунги мая 1968 года в Париже.

====== Глава 21. Саид. Непокой ======

— Да иди ты! Вот ажник настоящий упырь? Чего ж тогда твой брательник живой воротился?

— Упырь, говорил. Зубы, говорил — во!

— А много зубов-то?

— Да полон рот, говорил, один к одному что твой наконечник!

— А в два ряда? Коли в два, так не упырь, а двудушник.

— А мож и вовсе оборотень какой?

Солнечные лучи легко пробивались сквозь прозрачную крону цветущего ясеня и причудливо расцвечивали золотыми пятнами лица спорщиков. Арджуна мягко потянулся, поудобнее устраиваясь на ветке, и зачем-то подул на метелку соцветия, которая трепыхалась перед самым его носом. Снова посмотрел на людей Теодора. Они хорохорились, пихали друг друга локтями, пили эль, щедро проливая его на кожу и кольчуги, с самым беспечным видом выковыривали мясо из зубов, а на самом деле были здорово пришиблены.

Предыдущий отряд, посланный из замка Теодора за провизией в деревню, не вернулся. Вероятно, это насторожило самого хозяина, но люди отнеслись к пропаже философски. Да, в Черном Пределе было неспокойно, но ведь это приграничье! Так уж повелось: то разбойники, то в болотах заплутают, как следует не опохмелившись. А не надо троих отправлять, вот что! Следующие выехали всемером. Вернулись целехонькие, но перепуганные до белизны и воняющих ссаками штанов. Получили выволочку от Теодора за приверженность суевериям и разбрелись по своим углам, молчаливые, угрюмые. Только один поделился со своим братом, который поодаль от крепостных стен развязал, наконец, язык. И сейчас бедолаги прикидывали, как бы миновать опасную тропку, не заехав при этом в болото, чтобы не встречаться... с чем уж там, упырями, двудушниками, лешими... хрен редьки.

Вообще-то никаких нечистых на той дороге не водилось. Однако весьма кстати дружно, густо взошел дурман, та его редкая разновидность, к которой стоило присовокупить несколько знаков Шалома, начертанных на деревьях, и вот уже бравые ребята Теодора видели перед собой не фёнов, а клыкастый кошмар, от которого бежали так, что едва не загнали коней. Сами подпольщики предусмотрительно обмотали носы и рты тряпками, пропитанными защитным отваром, и вот Арджуна внимательно вслушивался в споры под деревом. Интересно же, что его подчиненные упустили.

— А чего барин-то ровно смурной какой? Неужто и правда — в осаду нас взяли? Дык вроде никаких разбойников за стенами не видно.

— Ты побольше бабские сплетни слушай! Какая те осада? Хде они? В поле попрятались? Али, вон, мож статься, прямо над нами на дереве всей компанией сидят?

Арджуна мысленно расхохотался и для верности покрепче вцепился в опору. Конечно, парень верно предположил. Среди увешанных воздушными метелками ветвей, на которых разворачивались первые робкие листочки, не спряталась бы не то что армия осаждающих — даже человеку не схорониться было. Человеку. Не лесному эльфу, пусть лишь наполовину.

И осадой-то выбранную тактику не назвать. Теодору без лишнего шума прислали коротенькое письмецо с простым до оскорбительности требованием: открыть ворота замка и беспрепятственно впустить в него крестьянскую армию. Всего-то. Тогда и он сам, и его супруга, и его прелестные дочери не попадут на шибеницу.

Никто не ломился в ворота, не тащил к стенам баллисты и требушеты, не складывал у источника трупы заразных животных... Вообще ничего не происходило. Только посланные за провизией отряды не могли пополнить оскудевшие к весне запасы, да пара вестников, отправленных тайно за подмогой в главную цитадель княжества, Шварцбург, будто сквозь землю провалились. А внутри замка ползли слухи, один другого жутче. Про упырей, призраков и демонов, которые помогали взбесившейся черни.

Ну что ж, напугали? Напугали, спасибо Шалому с Гердой и ему, Арджуне, лично — за то, что стряс зимой с оборотицы карту зарослей ядовитых растений. А теперь и удивить можно.

Вглядываясь в переплетение света и тени, вслушиваясь в потрескивание костра под деревом и тревожно-залихватский смех, он стек на землю и незамеченным скользнул в ближайшие заросли. Собрал лук, убедился в том, что парни у костра уже ничего не жуют, только трепятся, и выпустил первую стрелу.

— Да твою ж!.. — брат одурманенного дернул было инстинктивно руку, но стрела надежно прибила кожаный рукав к дереву.

Остальные восемь повскакивали. Трое собирали луки, пятеро одновременно выхватили мечи, потянулись к шлемам... Один шлем выпал, звякнув, отлетел в сторону, отбитый новой стрелой. После третьей ребята намек поняли: и не пытаться защитить головы.

— Откуда? — растерянно пробормотал один из лучников.

Четвертая стрела порвала его тетиву.

— С другой стороны-то... Сколько ж их?

Пятая просвистела в ладони от уха предводителя отряда. Судя по глазам парней, они явно не понимали, как в этих жиденьких зарослях пряталось минимум пятеро стрелков.

— Сдавайтесь, — спокойно объявил Арджуна. Повторять не пришлось.

— Так ты один? — от обиды голос главного, веселого рыжего вояки, который посмеялся над предположением об осаде, аж зазвенел, составляя конкуренцию беспечной весенней пичужке в кустах.

— Таким олухам, как вы, и одного много, — презрительно скривился эльф и лениво, будто бы никуда не торопясь, собрал все валявшееся на земле оружие. Придирчиво осмотрел мечи, попробовал кромку лезвия симпатичного удобного фальшиона, смерил привычным убийственным взглядом предполагаемого владельца, одного из лучников: — Нерадивая баба за кухонным ножом лучше следит.

— Дык это... Я ж это... Давеча, перед выездом... — почему-то принялся оправдываться бедолага.

— Перед своим хозяином мямлить будешь, — остановил поток невнятных извинений Арджуна. Помолчал, любуясь нежным зеленым листочком на нижней ветке ясеня, задумчиво провел губами по темно-красным капелькам на тоненьких ниточках метелки и бросил в пространство: — Если доживешь, конечно, — опешившие от несколько позорного пленения воины совсем приуныли. Эльф изобразил наиболее сочувственную из своих улыбок и подбодрил их: — До ночи точно доживете. Ну, поднимайтесь, не калеки, сами, сами! Отдохнем в овражке тут, в двух шагах, подождем, кто из командования мимо проезжать будет... Шевелитесь! Нет, а ты постой. Моя стрела тебя все-таки задела? Дай-ка... Пустяк, царапина. Наконечник не отравлен... Вроде бы. Да, точно, эти не травил.

К закату Арджуна уже достоверно выяснил, какие настроения царят среди вояк и дворни Теодора, с кем тайком от родителей потрахивается его младшая дочка, какого отменного эля хозяин выставил на пиру месяц назад, сколько в арсенале замка лонгбоу, арбалетов — кстати, полгода как запрещенных, — и аркбаллист, а также что именно запросил себе в подарок на день рождения старший сынишка рыжего предводителя.

— Один из моих учеников отлично режет по дереву. Думаю, смастерит он твоему сыну такую птичку. Дешево не возьмет, сам понимаешь, времена нынче какие...

Рыжий заулыбался, потеряв всякую бдительность, но вдруг словно вспомнил о веревках на руках и ногах и тяжко вздохнул:

— Это коли ты нас не перебьешь.

— Даже если перебью, девятилетний малец разве за тебя в ответе?

Небо едва налилось глубокой чернильной теменью, когда в овражке объявились командир третьего отряда Фёна Мариуш и его прелестная супруга Петра. Могучая красотка крепко обняла Арджуну, чего не позволяли себе ни невозмутимая Мария, ни безбашенный Саид, раскудахталась по поводу «бледненьких» пленников и села у костра — кашеварить. Оба командира отошли на приличное расстояние.