Зверь, заметив Тома и Морлана, оскалил пасть (видимо, приветливо улыбнулся) и одобрительно, даже с удивлением вскрикнул на ломаном английском языке с чудовищным акцентом:

      -Ох! Какая фстреч, молотой челофек! Я есть леу эттой реки! Нэ обращай фниманий на моя голубой шерст! Я зафести… Меня зафести сюда фсего несколько тысяч лет назат одним хороший тятя. Хм… Не меня отного, но моих родстфенник тоже.

      Заметив, что бедный парень с ужасом обозревает его, лев поспешил успокоить:

      -А-а! Так фот фы есть о чем! А я, понимайт, не есть жифых лютей! Дафно зафязать! – И вдруг предложил, – Хотеть посмотреть на наш тобро? У нас их мног! Ошень, ошень мног! Нато только есть эттот цвет!

      Лев порылся в маленьком мешочке у себя на поясе, который Том почему-то не заметил сначала, и достал маленькую кувшинку, размером с наперсток.

      Морлан в это время снова куда-то испарился (Том понял это, оглядевшись вокруг).

      Мальчик уже успел немного оправиться от шока и начал отказываться:

      -Но мой друг куда-то ушел, а я никуда без него пойти не могу.

      Лев быстро понял, о ком идет речь:

      -Ах, Морлань! Он есть ушел. В расхот! Я его уже употреблять! Шутка! – хохотнул лев, вновь оскалив гигантские челюсти, как только заметил, что Тома его слова обеспокоили.

      -Он простто ушел и разрешить мне фзять вы ф гостти на дно.

      Том, поразмыслив, взял у льва из лапы кувшинку и, глубоко вздохнув, положил ее в рот. Мальчик тут же ощутил странный вкус, будто набрал полный рот чистой родниковой воды с ванильным вкусом.

      -Фы есть сажать! – крикнул лев, подставляя Тому спину.

      Том еле успел схватиться за косматую гриву, когда лев сиганул в воду. Том зажмурился и его окатило водой, а уши заложило. Он зажал нос рукой, и так сидел около минуты, пока воздух не кончился. Решив, что все равно ему суждено утонуть в этих кристально чистых водах, Том убрал руку от лица. Но ничего не произошло. Он будто бы и не прыгал в воду, а дышал воздухом наверху, на суше. Чувство было немного странное, но приятное.

      Через пять минут «езды» на спине голубого льва, Тому показалось, что они плывут уже час и так и будут плыть и плыть до скончания веков, пока не утонут или не умрут с голоду.

      Вдруг лев затормозил всеми лапами о каменистое дно реки, а Том не удержался у него на спине и, кувыркаясь через голову, поплыл дальше. Лев заметил, что его наездник сплоховал и, совершив резкий бросок вперед, поймал Тома на спину. Работая лапами как ластами, а хвостом, точно мотором, зверь поплыл в метре от дна.

      Том смотрел на дно: кроме песка на нем валялись монетки и старые разбитые глиняные горшки. Мальчик, изловчившись, подобрал одну монетку. Он была довольно странной: еле умещалась на половине ладони, на одной ее стороне был высечен дракон с двухсторонним клинком, которого Том видел на вывеске магазина Морлана, а под драконом было написано довольно понятно: Один лей. На другой стороне монеты были слова– предупреждение: «Жизнь нужна не ради богатства».

      Тому тут же захотелось спросить, что же это за деньги.

      Утвердившись в своем намерении, он все-таки решился:

      -Слушайте, извините, что спрашиваю, а что это за монеты?

      Лев даже не взглянул, ответил сразу:

      -Это леи. Фсеобщие теньга. За один золотая лей есть сто серебрян бане. Фсе простто. Мошетте забрать себе. Наш этта теньга не есть нужен. Изфинить за мой язык. Дафно не есть практика. Но, не ф эттом ттело. Мы щас подъезжать к наш местто шительстфа. ОК? Дершать крепче!

      Лев затормозил у ряда глиняных горшков, поэтому Тому пришлось отклониться назад, чтобы ненароком не разбить какой-нибудь из них головой.

      Лев аккуратно пригнулся, чтобы Том спустился с его спины и сообщил:

      -Располагай как есть дома! Наш притти позже и быть тебе ошшень рады. Мы дафно нет обеда ф компании.

      -Надеюсь, – начал Том, раздумывая над словами льва.

      Лев понял его с полуслова, от ужаса округлив глаза:

      -Што фы! Што фы! Я разфе сказал, что мы обетать фами? Нет-нет! Я зафязать, мои соседи зафязать! Нет-нет! Мы простто потожтать здесь тругих. Они щас есть на охота и лофить рыбку. Я есть ошень любить ее! – лев погладил себя по брюху.

      Том удобно устроился на перевернутом глиняном горшке и обратился с интересом ко льву:

      -Простите, но я не знаю, как вас зовут…

      Лев подскочил как ужаленный и заизвинялся:

      -О, прошу просттить меня! Я есть ошшень спешить, поэттому позабыть себя представить! Леу Леопольд, к фашим услугам! А фас, наферное, зофут Том?

      Том ужасно удивился:

      -А откуда вы знаете, Леопольд?

      -Мне рассказыфать фаш труг Морлань! Ошень, ошень много интересного рассказыфать!

      Этот ответ немного обескуражил Тома и снова привел его к вопросу о его известности здесь. Почему же загадка его предназначения является лишь загадкой для него самого? К чему все эти тайны? Неужто дело и в самом деле серьезное?

      Неожиданно лев принюхался, словно собака и рысцой ринулся к зарослям водорослей и тины, скрывшись за ними. Через минуту его улыбающаяся морда появилась из-за зарослей, и он радостно сообщил:

      -Фсе есть в порятке! Этто простто наши ребята придти с охоты!

      И действительно, за Леопольдом из зарослей вышли еще четыре льва, тоже голубого цвета. Они о чем-то яростно спорили. Вскоре, Том смог расслышать их разговор, хотя минуту назад доносились лишь обрывки.

      Один лев, самый крупный, говорил низким утробным басом, но без акцента:

      -Я лично употреблял под соусом. Собирал плоды с соседних деревьев и соус делал сам!

      Второй, поменьше, с черной кисточкой на хвосте, которую Том сумел разглядеть только сейчас, отстаивал свои позиции:

      -Ну ты гурман! Так ведь не принято теперь! Я – в сухомятку, ням – и дело с концом!

      Два других шли с ветхими сетями, полными рыбой разной величины и окраски, и молчали.

      «Чернохвостого» заметно мотало. Вернее всего, как ни странно, он был пьян. Он первым заметил Тома и уже стоял и смотрел на него ничего не выражающим взглядом.

      -Ты кого к нам привел, дорогой Леопольд? Это что еще за рыба? – удивился он.

      -Это не рыба, дурья твоя башка! – огрызнулся «Крупный». – Говорил тебе: кувшинок ешь меньше! Вишь, как развезло! Это же ребенок, человечий детеныш. Хотя, стой, вроде как эльфийский… Ты чей такой взялся? – угрожающе осведомился он.

      -Я? Я мальчик, – растерялся Том.

      -Вижу, что не девочка! – фыркнул «Крупный». – Как зовут?

      -Я Том, Том Уотсон! Не верите, спросите у Леопольда, он вам все расскажет! – отважно заявил Том всей недоброжелательной четверке. Далее последовало молчание.

      -Так ты Том? Ну ладно, тогда садись, гостем будешь, – с большой охотой предложил «Крупный».

      Львы завели неприятный, по мнению Тома, разговор о том, как лучше готовить детей. Том знал, что это на него не распространяется ( и потом, после стольких приключений быть съеденным львом, было как то не под стать), но сам разговор был Тому неприятен. «Чернохвостый» считал, что надо сырьем, «с кровью», как говорится. «Крупный» – под лимонным соусом или соусом из кореньев.

      Два других оказались приветливее и разговорчивее. Вскоре, Том узнал имена всей четверки. «Крупный» оказался Бруно, «Чернохвостый» – Доменик, разговорчивые и похожие друг на друга как две капли воды – Дар и Саймон. В целом, неплохие ребята.

      А тут еще Леопольд шепотом решил извиниться за друзей:

      -Вы есть простить нас, мы не хотеть, чтобы так было!

      Бруно услышал и подхватил:

      -Да! Извини нас, что уж там. Думали, ты вандал какой, а ты по делу. Значит, милости просим!

      -Конечно, я так и понял, – добродушно улыбнулся Том.