- Я люблю тебя, – прошептал он, но тут же отступил назад и горько усмехнулся. – Прощайте, мадемуазель Шанталь.

Она не ответила. Еще секунду он смотрел на нее, а затем резко развернулся и, не оглядываясь, вышел из гримерной. Шанталь молча смотрела на закрывшуюся за ним дверь. Ей страшно хотелось закричать, разрыдаться, разбить что-нибудь, но не было ни слез, ни крика. И сил тоже не было. Сердце сжалось в комочек, сдавив грудь отчаянием и болью. Судорожно вздохнув, она опустилась на стоящий перед зеркалом стул и закрыла лицо руками. Впервые за долгие годы она позволила другому человеку коснуться своего сердца и тут же заплатила за это. Но это была ее вина. Только ее.

«Ты знала, что все закончится именно так, и все же позволила сердцу взять верх над разумом. Ты же прекрасно понимала, что иного пути нет. У вас нет будущего. На что ты надеялась? Вот и расплачивайся теперь за собственную глупость! – мысленно отчитывала она себя. – Впрочем, что толку реветь. Возьми себя в руки, Шанталь. Это не первая боль в твоей жизни. И не последняя. Перемелется, поблекнет, забудется. И он забудет тебя. Ты поступила правильно, а это самое главное. Этим ты спасла от неприятностей всех. И его, и себя и… Анну-Луизу. Так что вытри слезы и живи дальше. Сейчас не время расслабляться. Анна-Луиза зависит от тебя. Что станет с ней, если ты позволишь себе пойти на поводу у собственных желаний? Нет, ты поступила правильно. И в конце концов все обязательно наладится. В любом случае, хуже, чем есть, уже не будет».

Вздохнув, она вытерла слезы, а затем взяла висевшую на спинке стула вуаль и направилась к двери.

Альберт медленно спустился по лестнице и вышел из театра, не замечая ничего вокруг. Все вдруг стало каким-то чужим и нереальным, расплываясь в странной серой дымке, навязчиво клубящейся перед глазами. Голова была тяжелой, глаза горели, словно в них насыпали перца, а стук сердца отдавался в висках болезненным эхом. Чуть пошатываясь, словно пьяный, он сделал несколько шагов и прислонился к стене. В этот момент из-за угла, громыхая колесами, показался пустой экипаж. Альберт сделал ему знак остановиться. Извозчик натянул поводья, и экипаж замер у края дороги. Неуверенной походкой Альберт подошел к нему, с трудом забрался внутрь и уже хотел дать сигнал отъезжать, как вдруг увидел ее. Шанталь вышла из театра. Ее лицо было скрыто темной вуалью, но он узнал бы ее всюду, в любом обличье. Она оглянулась по сторонам, и в этот момент налетевший ветерок поднял край легкой ткани, открыв на мгновение ее лицо. Девушка тут же поправила вуаль, но этого короткого мгновения было достаточно – Альберт понял, что не ошибся. Развернувшись, Шанталь торопливо направилась вниз по улице.

«Странно, – подумал Альберт, нахмурившись. – Она странно ведет себя. Может быть, что-нибудь случилось? Впрочем, действительно случилось. У нее только что был весьма неприятный разговор, поэтому она и расстроена! – мысленно напомнил он себе, но тут же покачал головой. – Нет, здесь что-то другое. Вот только что?»

- Вы не сможете жениться на мне. Мое положение, моя профессия и… еще ряд обстоятельств делают это невозможным.

«Что она в действительности имела в виду, говоря об обстоятельствах, из-за которых мы не можем быть вместе? Господи, да эта женщина просто окружена загадками! Что же вы скрываете, мадемуазель Шанталь? И не это ли истинная причина вашего отказа?»

- Эй, мистер, куда ехать? – хриплый голос извозчика вернул его на землю.

- Поездка отменяется, – спокойно ответил Альберт.

Выбравшись из экипажа, он быстро последовал за мелькающей впереди женской фигуркой в темном платье и вуали, сосредоточившись на одной-единственной задаче: не потерять ее из виду, а потому не заметил двух девушек, стоящих у дверей магазина напротив.

- Элиза, это же твой дядюшка Уильям-Альберт Эндри! – восторженно прошептала Дэйзи, глядя вслед самому желанному холостяку Чикаго. – Как он красив, – мечтательно вздохнула она.

Элиза ничего не ответила. От ее взгляда не укрылся истинный смысл происшедшего. Она успела заметить и то, что ее дядюшка вышел из театра, где выступала та самая актриса, игравшая Мессалину, заметила боль и подавленность, застывшие на его лице, и то, как изменилось его выражение, когда он увидел закутанную в темную вуаль женщину, вышедшую из театра практически следом за ним. Она успела разглядеть и лицо женщины, когда ветер случайно откинул край легкой ткани. Ситуация предстала перед ней со всей очевидностью: ее мечта, сосредоточие всех ее надежд и стремлений Уильям-Альберт Эндри, был увлечен актрисой.

- Проклятие, – процедила она едва слышно.

«Черт побери, значит, это все-таки она во всем виновата! Это из-за нее он не обращает на меня внимание. Он предпочел мне, единственной наследнице уважаемой семьи и настоящей леди, театральную актрису?! Эту вульгарную дешевку?! Отвратительно! Немыслимо!!! Впрочем, стоит ли удивляться, ведь он столько лет мотался неизвестно где и общался непонятно с кем. Одна безродная нищенка Кенди чего стоит. И все же какой негодяй! Мерзавец! Это просто оскорбительно! Игнорировать леди, которая состоит с ним в родстве и совсем недавно сняла траур, и в то же время бегать, как собачонка, за смазливенькой плебейкой. Господи, какое унижение. Интересно, что скажет мадам Элрой, когда узнает о его пассии? Да уж. Бабушка будет метать громы и молнии. Мужчина из рода Эндри и актриса. Фи-и… Какой моветон. Она этого не потерпит. Он все же глава семьи, а это ко многому обязывает. Увы, дядюшка Уильям, признав свое положение, вы потеряли право делать все, что вам вздумается! Впрочем, пожалуй, не стоит пока ставить ее в известность. Припасем этот козырь для особо торжественного случая. Кроме того, это может и не потребоваться. Уверена, это увлечение не продлится долго. Вскоре он потеряет к ней интерес. Женщины такого сорта слишком ничтожны и вульгарны, чтобы надолго прилечь внимание такого мужчины, как дядюшка Уильям. К тому же, смею надеяться, что вскоре вкус дядюшки улучшится: в конце концов, теперь он вращается в приличном обществе. Да, это несомненно сделает свое дело. А когда он охладеет к ней, в игру вступлю я!»

- Вау! – вырвал Элизу из задумчивости очередной восторженный вздох Дэйзи. – Смотри, новая афиша с Шанталь! Она здесь такая красивая.

Элиза бросила косой взгляд на огромную афишу, красовавшуюся над театром, на которой была изображена Шанталь в образе Мессалины, и презрительно сморщилась.

- Ничего особенного, – пренебрежительно фыркнула она, отворачиваясь.

- Да что с тобой, Элиза? – удивилась Дэйзи. – Она же новая звезда театра. Весь Чикаго от нее в восторге. Хотя знаешь… – девушка сделала многозначительную паузу и хитро улыбнулась. – Я тут кое-что узнала о ней. У моего отца есть кое-какие деловые проекты в Европе, поэтому его партнеры присылают ему газеты, в том числе и из Франции. Я почитала светские колонки. Оказывается, у нашей новой звезды очень скандальная репутация в Европе! С ее именем связано столько нашумевших историй, что просто дух захватывает, а ее последний бурный роман с молодым маркизом де Сан-Сиром буквально потряс Париж. Об этом писали почти в каждой газете. Странно, что здесь она ведет себя тише воды, ниже травы.

- Вот как, – задумчиво пробормотала Элиза, глядя на афишу, а затем прищурилась, уголки тонких губ дрогнули в злорадной улыбке. – Послушай, Дэйзи, а ты не могла бы дать мне эти газеты? – мягко попросила она.

Дэйзи удивленно посмотрела на подругу и пожала плечами.

- Разумеется. Но мне показалось, что она тебя не интересует.

- Не интересует? – Элиза жестоко усмехнулась. – Глупости! Разумеется, интересует. Она ведь звезда. Гвоздь сезона. И я хочу узнать о ней побольше. Я хочу знать о ней все! – с ненавистью прошептала она.

Альберт быстро шел по улице, стараясь не упустить из вида стройную женскую фигурку, маячившую впереди, но, в тоже время, соблюдая дистанцию. Впрочем, его предосторожности оказались напрасными, поскольку девушка ни разу не обернулась.