- Да, есть только вы, Элиза, – шептал его голос. – Вам нет равных! Вы – богиня! Простите мне мою дерзость, но я не в силах больше молчать. Я скрывал свои чувства, не смея признаться, но с самой первой нашей встречи. Тогда, в колледже Святого Павла, вы помните? Господи, о чем я говорю? Разумеется, вы не помните! Зачем вам помнить о столь незначительных вещах? Но я не могу больше молчать! Я… Я лю…

Мерный мелодичный бой не позволил ему закончить. Зал, свечи и Терри затрепетали и расплылись туманом, канув в небытие. Элиза открыла глаза и недовольно посмотрела на часы, так безжалостно разрушившие ее сладкую мечту.

«Ну ничего. Пока это только мечта. Но однажды она станет реальностью! Я сделаю все для этого! А пока есть проблемы поважнее. Черт побери, ну почему он так равнодушен ко мне?! Как мне привлечь его внимание? Может, самой пригласить его куда-нибудь? Или попросить сопровождать? Нет, слишком навязчиво. Не стоит слишком давить на него. По крайней мере, пока. Что же делать? Снова попросить мадам Элрой? Но о чем? Что я ей скажу? К тому же, что-то не похоже, чтобы дядюшка Уильям свято чтил ее слово! Нет, это не поможет. Тогда что?!»

От этих мыслей в висках болезненно закололо. Элиза тряхнула головой и, вскочив, снова нервно заходила по комнате.

«Можно было бы попросить маму поговорить с Альбертом и мадам Элрой. Уверена, они не смогли бы ей отказать. К тому же, это оставило бы меня вне подозрений. Но, черт побери, она стала совершенно невыносима. По-моему ее совершенно не волнует мое будущее, и все, чего она хочет – так это бегать в церковь, чтобы убиваться по этому безмозглому идиоту Нилу, и вышивать! Она до сих пор рядится в эти уродливые черные тряпки. Даже бабушка не убедила ее снять траур! Вне всякого сомнения, она откажется. Разумеется, ведь по ее мнению траур по ее «драгоценному сыночку» был «неприлично краток»! А то и вовсе наговорит чего-нибудь лишнего, так что не исправишь потом. Нет, этот вариант не подходит. Что ж… Справлюсь сама! Черт побери, рано опускать руки, игра только началась. Я обязательно что-нибудь придумаю. А пока нужно выяснить, что же происходит с дядюшкой Уильямом. Не может быть, чтобы он был совершенно ко мне равнодушен. Но даже если и так, у него есть обязанности. И я заставлю его выполнять их! А может быть, это мерзкий Арчи ему чего-нибудь наговорил обо мне. Да, он вполне мог. Он всегда ненавидел меня и тоже убивался по чертовой приблудной замухрышке Кенди! Вот мерзавец! Ну, ничего. Когда я стану леди Эндри, мы еще поквитаемся! Или… Господи, а может быть, он действительно увлекся той актрисой? Не может быть! Это же просто смешно! Даже если и так. Прошло уже больше двух месяцев. Не может быть, чтобы его увлечение этой вульгарной девицей было настолько сильным. Впрочем, если это так и это единственная причина того, что он совершенно не обращает на меня внимания, то даже лучше. Уж от нее-то мне избавиться проще всего. Стоит лишь намекнуть мадам Элрой – и дело сделано! Но нужно узнать точно. В таком деле мелочи важны как никогда, и действовать нужно тонко и не спеша. Что ж… Не будем спешить! Подождем, пока все выяснится, и уже тогда решим, что делать. Да! Верно!»

Улыбнувшись своим мыслям, Элиза подошла к зеркалу и принялась поправлять прическу.

«А пока… А пока, пожалуй, зайду к Дэйзи и приглашу ее прогуляться! Все лучше, чем киснуть в этой комнате или выслушивать очередной бесконечный монолог мамочки о ее «бедном мальчике». Чертов безмозглый алкоголик, ты получил то, что заслужил! Сам во всем виноват! Это ж надо было додуматься – предложить руку этой дуре Кенди! Миссис Кендис Уайт Лэганн. Господи, да от этого имени за милю несет улицей! Ну, ничего. Теперь Нила нет, а я скоро стану миссис Эндри. И Кенди исчезнет из моей жизни. Навсегда!»

Надев шляпку, Элиза улыбнулась своему отражению и, подхватив перчатки, вышла из комнаты.

«Боже, как же я устала. Поль сегодня был просто безжалостен! Как можно репетировать так долго и без единого перерыва?!! Впрочем, что толку возмущаться. Поль есть Поль. Когда он в ударе, то не замечает ничего вокруг. Подумаешь, что актеры – это живые люди, а не марионетки. «Это же такая мелочь по сравнению с Искусством!», – мысленно передразнила она режиссера и старого друга. – И что так привлекало Анну-Луизу в этом деле?..»

Обессилено опустив плечи, Шанталь устало добрела до гримерной и, войдя в комнату, рухнула на стоящий перед зеркалом стул.

«Наконец-то!»

Она откинулась на высокую спинку и, закрыв глаза, попыталась расслабиться. И тут ее носа коснулся знакомый тонкий аромат.

«Фиалки… Он снова прислал мне фиалки».

Мечтательно улыбнувшись, Шанталь открыла глаза и, обернувшись, увидела стоящий на тумбочке букет в небольшой изящной корзинке. Вот уже два месяца, начиная с премьеры «Мессалины», Уильям-Альберт Эндри ежедневно присылал ей такие скромные, но изысканные букеты. И каждый раз она упрямо возвращала ему цветы, подчеркнуто игнорируя даже столь невинный знак внимания. Она знала, что он посещает каждый спектакль с ее участием – Поль или мистер Воган с исполненными скрытого смысла улыбками сообщали ей о его присутствии – но не допускала ни единого жеста, слова или взгляда, которые могли быть истолкованы как знаки ее внимания или, того хуже, особого расположения к молодому аристократу. Но ее очевидная холодность не умерила его пыла, и он продолжал посещать спектакли и посылать букеты, однако, к ее немалому удивлению, не присылал драгоценностей и дорогих подарков, что нередко делали ее прежние богатые и не очень поклонники, включая Блэкбурна, не пытался проникнуть в ее гримерную, не поджидал ее в фойе или на улице, навязывая свое общество. В общем, Уильям-Альберт Эндри выделялся из безликой толпы богатых поклонников, назойливо преследовавших ее в Европе и Америке. Но самым ужасным было то, что он ей действительно нравился. Очень нравился. Подняв руку, Шанталь ласково коснулась кончиками пальцев бархатных синих лепестков, по ее губам скользнула грустная улыбка.

«Но у нас ничего не получится, мистер Эндри. У нас нет будущего. Никогда не было. И не будет. Вы – не для меня, и я это знаю. Если я приму ваши ухаживания, то в итоге это причинит боль нам обоим. Сколько продлится ваша привязанность к актрисе, если я отвечу вам взаимностью? Еще месяц? Два? Три? Сколько? И что потом? Он забудет обо мне. Они всегда забывают. А я… Что мне потом делать? Нет, это жестоко и бессмысленно. А значит, это должно прекратиться. Сейчас. Пока еще не поздно. Я должна прекратить это».

Вздохнув, она выдвинула ящик и достала листок бумаги, ручку и чернила.

- А что слышно из Нью-Йорка? – задумчиво спросил Альберт.

Арчи едва заметно вздрогнул.

- Там все стабильно, – ответил он, не поднимая глаз от отчета, который они обсуждали.

Альберт внимательно посмотрел на него и нахмурился.

- Арчи, с тобой все в порядке? – тихо спросил он.

- Да, – как можно спокойнее и естественнее постарался ответить тот, по-прежнему не поднимая головы и делая вид, что полностью поглощен отчетом. – А почему ты спрашиваешь?

- Наверное, потому что ты странно ведешь себя и прячешь от меня глаза. Что-нибудь случилось?

Арчи усмехнулся и, покачав головой, взглянул на него.

- Ничего не случилось, – снова попытался соврать он.

- Ты не умеешь лгать, Арчи, – твердо возразил Альберт, глядя на него сосредоточенно-сочувствующим взглядом, обещавшим понимание и поддержку. – Так не начинай учиться этому сейчас. Тебе всегда хватало мужества говорить мне правду, и я уважал тебя за это. Может быть, тебе станет легче, если ты расскажешь, что произошло. Что бы это ни было, я постараюсь понять.

- Я знаю, Альберт, – вздохнул Арчи. – Наверное, ты единственный человек в мире, которому я могу довериться полностью, зная, что он не осудит, а попытается понять и посоветует что-нибудь. Только на этот раз мне не нужен совет, – он помолчал, глядя куда-то в сторону. – Анни уехала, Альберт.

- Уехала? – непонимающе переспросил тот. – Куда уехала?