- Вот и отлично, – вздохнул доктор Леонард, облегченно откидываясь на спинку кресла. – Сегодня можете быть свободны. Отдохните, обустраивайтесь. А с завтрашнего дня приступайте к работе. Вы будете в прямом подчинении Мэри-Джейн. Если вы еще не нашли жилье – обратитесь к коменданту общежития. Я распорядился подготовить вам комнаты на всякий случай.

- Спасибо, доктор Леонард, – как всегда сдержанно поблагодарила его не склонная к проявлению эмоций Флэнни. – Но мы бы хотели попросить вас кое о чем.

Седые брови доктора изумленно поползли вверх.

- В самом деле? И о чем же?

- Дело в том, что во Франции в военно-полевом госпитале с нами работала еще одна девушка, – продолжила Флэнни. – Ее зовут Жозефина-Ариэль Дюваль. Мы зовем ее Жоа. Она – ровесница Кенди, француженка, но некоторое время жила и работала медсестрой здесь, в Чикаго. На фронт ушла добровольно. После того, как мы были демобилизованы, она не захотела оставаться во Франции и предпочла вернуться вместе с нами в Америку. Но ей, в отличие от нас, не было предложено место работы, поскольку она не является гражданкой США. Поэтому сейчас она в очень трудной ситуации: у нее нет работы, нет жилья, и у нее нет родственников, которые могли бы помочь ей. Но при этом Жоа – превосходная медсестра. У нее прекрасные рекомендации. Может быть, вы сможете принять ее на работу в госпиталь? Вы ведь сказали, что вам нужны такие работники.

- Хм-м… – доктор Леонард нахмурился и досадливо потер подбородок. – Ну, не знаю, не знаю, – спустя почти целую минуту молчания задумчиво протянул он. – Видите ли, все не так просто. В госпитале все вакансии уже заняты. Мне и так пришлось принять несколько весьма непростых решений и пережить много довольно-таки неприятных минут, чтобы вновь принять на работу вас двоих. Благо, что было четкое распоряжение правительства.

- Неужели совсем ничего нет?! – расстроено воскликнула Кенди. – Это несправедливо! Жоа – прекрасная медсестра. Ничуть не хуже Флэнни. Она спасла жизнь многим раненым, в том числе и американским солдатам. Если бы вы только ее знали! Она – одна из самых добрых и замечательных людей, которых я встречала. Неужели действительно ничего нельзя предпринять? Если вы не можете принять ее на работу в госпиталь, то, быть может, вы могли бы помочь ей устроиться в какую-нибудь другую больницу или еще куда-нибудь, где нужна медсестра?

- Хм-м, – снова пробормотал доктор и улыбнулся. – Я попытаюсь. Должно быть, она действительно хороший человек и прекрасная медсестра, раз уж вы ее так хвалите.

- Поверьте мне, доктор Леонард, вы не пожалеете об этом, – с горячностью затараторила Кенди. – Жоа правда замечательная девушка и отличная медсестра.

- Очень на это надеюсь, – сдержанно заметил тот. – А иначе мне до конца моих дней будет очень стыдно. И вам, кстати, тоже. И я больше никогда вам не поверю.

- Этого не произойдет, – решительно возразила Флэнни. – Я могу поручиться за эту девушку.

- Хорошо, хорошо, – вздохнул доктор Леонард. – Убедили. Но я ничего не обещаю.

- Мы понимаем, – кивнула Флэнни. – И не настаиваем. Жоа не знает, что мы просили вас за нее. Кенди и я решили, что не стоит обнадеживать ее заранее, пока ситуация не прояснится окончательно.

- А вот это верно, – согласился доктор. – Лучше ни на что не надеяться и быть приятно удивленным, чем надеяться и разочароваться. В конце концов, не исключено, что я не смогу ничем помочь. Но прежде чем я что-то предприму, мне бы хотелось познакомиться с вашей подругой и лично побеседовать с ней.

Кенди и Флэнни удивленно переглянулись, но возражать не стали.

- Как пожелаете, доктор, – все так же сдержанно и невозмутимо ответила Флэнни. – Когда ей прийти к вам?

- Завтра с утра. Думаю, не стоит тянуть с этим делом. Учитывая ситуацию, в которой находится мисс Дюваль, каждый день работает против нее.

- Она придет, доктор, – твердо ответила Флэнни. – Можете в этом не сомневаться. Жоа очень пунктуальна, в отличие от некоторых, – она едва заметно покосилась на покрасневшую Кенди. – Спасибо вам.

- Спасибо, – воодушевленно поддержала ее Кенди. – Вы об этом не пожалеете. Клянусь!

- Поживем – увидим, – философски заметил доктор. – А теперь идите. Отдохните. Навестите родных. У вас не так уж много времени. А завтра за работу! У нас здесь тоже дел хватает.

- До свидания, доктор Леонард, – в унисон ответили Кенди и Флэнни и направились к двери.

- До свидания, – пробормотал доктор Леонард, глядя на закрывшуюся за ними дверь и, подумав, с удовольствием добавил. – До завтра, девочки.

Вечер этого же дня.

В небольшом кафе в центре Чикаго.

В кафе почти не было посетителей и царил уютный полумрак…

- За тебя, Кенди! За то, что ты наконец-то вернулась к нам живой и невредимой, – торжественно провозгласил Альберт.

Три хрустальных бокала чуть коснулись друг друга, наполнив зал тонким мелодичным звоном.

- Спасибо, – Кенди пригубила вино и, смешно поморщившись, поспешила отставить бокал как можно дальше.

Арчи и Альберт рассмеялись и осушили бокалы до дна.

- Расскажи нам о Франции, – внезапно попросил Арчи. – Здесь все только и говорили об этой стране и о том, что там происходило. Но слухи часто не соответствуют действительности.

Альберт заметил, как мгновенно напряглись плечи девушки. Ее лицо посерьезнело, а взгляд рассеянно скользнул по залу, словно не видя его, пока не остановился на фонаре за окном. Она рассматривала его так сосредоточенно, задумчиво и внимательно, словно это была самая важная и интересная вещь в мире.

Но Кенди не видела фонаря. На мгновение она забыла, где находится, и снова перенеслась назад, в далекую, кипящую в котле безжалостной жестокой войны Францию. На какой-то неуловимый миг она словно вернулась в прошлое, снова став медсестрой военно-полевого госпиталя 1478. Она снова принимала бесконечный поток раненых после очередного боя, помогала оперировать доктору Люмьеру и падала от усталости после бесконечных, изматывающих дежурств. Она вспомнила их всех. Того первого солдата, умершего у нее на глазах на вокзале в Париже, и Антуанет, так болезненно неожиданно и жестоко погибшую во время воздушного обстрела. Тысячи и тысячи лиц. Искаженных болью, отчаянием и страхом. Борющихся за жизнь и уже уставших бороться и смирившихся с подступающей смертью. Тысячи. Мертвые и живые. Искалеченные и сломленные. Кенди резко тряхнула головой, прогоняя скорбные мысли.

- Прости, Арчи, но я не хочу говорить о Франции. Франция для меня – это война, а я не хочу вспоминать о ней. О том, что там было. Это слишком страшно. И слишком больно.

- Прости, Кенди, – виновато понурился Арчи. – Я не подумал. Извини.

- Ничего, – Кенди чуть улыбнулась, но улыбка вышла задумчивой и грустной. – Всё в порядке. Ты ни в чем не виноват. Такова жизнь. Война – очень жестокая вещь. Она приносит лишь горе, боль и смерть. Всем. И ничего с этим не поделаешь. Наше прошлое, наши воспоминания всегда с нами, куда бы мы ни пошли и что бы ни делали. От них не убежишь. Но война закончилась – и это главное. Только это имеет значение. Прошлое, в конце концов, всегда остается в прошлом. Плохие воспоминания со временем бледнеют и перестают причинять боль. И однажды они блекнут настолько, что просто уходят. Превращаются в ничто. И тогда мы забываем. Быть может, когда это произойдет, я расскажу вам о Франции. Когда мне будет не так больно вспоминать обо всех тех людях, что умерли у меня на руках или выжили, но навеки остались искалеченными. Когда-нибудь этот день наступит, я в этом уверена. В конце концов, всё, что ни делается – к лучшему. Главное, война закончилась. И теперь все будет хо-ро-шо! – радостно, с самоуверенностью прежней Кенди, заявила она. – Жизнь продолжается. Кстати, – Кенди перевела взгляд на Альберта и замялась, словно не зная, как сказать. На ее лице на мгновение отразились нерешительность и нечто очень напоминающее страдание, а затем оно неуловимо дрогнуло и застыло в маске покоя и невозмутимости. – Во Франции я встретила Терри, – наконец тихо закончила девушка и отвела взгляд.