«Тем более непонятно, почему он такой мрачный, – напряженно размышлял Шарль, искоса осторожно поглядывая на неподвижное и мрачное, словно серая гранитная плита, лицо друга. – Если она его невеста, значит, он любит ее. Но он ведет себя совсем не как влюбленный, который давно не видел любимую. Наоборот, у него такой вид, словно… Словно он совсем не жаждет видеть ее. Хотя… Быть может, его вынуждают жениться на ней? Но кто? Мать? Не похоже. Я бы сказал, мисс Бейкер сама не в восторге от их отношений. Она так сухо и холодно говорила об этой девушке. И у нее было такое лицо, словно мисс Марлоу ей очень неприятна, но она вынуждена смириться. Отец? Но, судя по имени матери, Терри – незаконнорожденный. К тому же, он никогда даже не упоминал об отце. Такое впечатление, что тот давно исчез из их жизни. Наверное, какой-нибудь аристократ вскружил голову молодой девушке, развлекся, а когда надоела – бросил. Обычная история. Но если это не родители Терри, тогда кто? Родители девушки? Может быть. Хотя я бы сказал, что Терри не относится к категории людей, которых вот так запросто можно заставить сделать что-то против их воли. К тому же, что такого он мог совершить, чтобы родители девушки заставляли его жениться на ней? Неужели, как отец, соблазнил и бросил? Может быть, он хотел отомстить? За свою мать, за себя, в конце концов. Наверняка жизнь у него была несладкая. Да нет, не может быть! Терри честен и благороден просто до неприличия! Он не смог бы так поступить. Но если не это, тогда что?.. А если это она соблазнила его? Соблазнила в надежде, что он женится на ней, а затем, когда он отказался, рассказала обо всем родителям, чтобы те заставили его! Нет, не сходится. В этом случае Терри просто отказался бы. Или… Или у них было еще что-то? Может быть, они шантажируют его? Шантажируют чем-то, что очень много значит для него. Хотя, собственно, почему они? Может быть, это девушка шантажирует его. Вполне возможно. Если она смогла, наплевав на приличия, соблазнить мужчину, то она вполне способна и на шантаж. Хотя если это шантаж, то возможно, что никакого совращения и не было. Хм-м… А девушка, судя по всему, не обременена моралью. В таком случае, понятно, почему у Терри такое лицо. Я бы на его месте тоже не испытывал желания видеть эту леди. Хотя, пожалуй, рановато судить. Я даже не знаком с ней. Может быть, на самом деле все совсем не так, и дело вовсе не в шантаже. Интересно, какая она?»

Его размышления были прерваны неожиданной остановкой Терри, отчего Шарль, погруженный в задумчивость, не сразу успел сориентироваться и едва не налетел на друга. Остановившись, он с минуту с удивлением смотрел на него, а затем перевел взгляд на дом, перед которым они стояли. Это было невысокое одноэтажное строение из серого камня и с небольшим крылечком, на которое вели несколько ступенек, украшенные по бокам резными металлическими перилами. Справа и слева от крыльца сверкали стеклами два высоких окна, полузакрытых светлыми шторами. Тяжело вздохнув, Терри шагнул к ступенькам. Его движения были плавными и замедленными, словно у приговоренного к смертной казни преступника, поднимающегося на эшафот и изо всех сил пытающегося оттянуть решающий момент. Замявшись на мгновение, Шарль последовал за ним. Поднявшись на крыльцо, Терри замер на секунду, а затем как-то болезненно поморщился и решительно постучал в дверь. Какое-то время внутри царила тишина, а затем дверь распахнулась, и на пороге появилась женщина. Судя по внешности, она была уже в годах: в золотых волосах, уложенных на затылке в скромный узел, пробивались серебряные прядки, в уголках огромных синих глаз прорезались едва заметные морщинки, и такие же морщинки протянулись от крыльев носа до уголков губ, сурово и печально опущенных вниз. Но даже сейчас ее лицо все еще было очень красивым, хотя и усталым. Одета она была в строгое темное платье с глухими воротником и без единого, даже самого маленького и невинного украшения.

«Пожалуй, строже наряд только у монахинь, – невольно подумал Шарль, внимательно изучая ее удивленно-растерянным взглядом. – Хотя нет. Даже у монахинь есть белые воротнички и клобуки. Господи, неужели это и есть Сюзанна Марлоу? Да ей больше тридцати! И не такая уж она и красавица. Впрочем, нет. Мисс Бейкер упоминала, что Сюзанна живет с матерью. Наверное, это ее мать».

Последовавшие за этим слова Терри подтвердили его догадку.

- Добрый день, миссис Марлоу, – тихо произнес он абсолютно пустым голосом, в котором не было даже намека на какие-нибудь эмоции.

- Терри! – устало-грустное выражение исчезло с лица женщины, как по мановению волшебной палочки, сменившись неподдельной радостью. – Боже мой, Терри, ты вернулся!!! Слава тебе, Господи и заступница-дева Мария, пресвятая матерь Божия!

- Да. Я вернулся на «Аквитании» и сразу же направился в Нью-Йорк, – ответил Терри все тем же бесцветным голосом, его лицо превратилось в застывшую мраморную маску, одновременно прекрасную и ужасную. – Я приехал только сегодня утром.

- Боже мой, как я рада видеть тебя! – всплеснув руками, продолжала миссис Марлоу восторженным тоном, не замечая, а быть может, делая вид, что не замечает его совсем не радостного вида. – А как обрадуется Сюзанна! Она так переживала, так беспокоилась за тебя все это время, что буквально превратилась в тень. Но уж теперь-то она приободрится.

- Да, конечно, – в очередной раз сухо и устало обронил Терри. – Позвольте представить вам моего друга, месье Шарля де Шарни. Мы вместе воевали во Франции. Шарль, это миссис Марлоу, мать Сюзанны.

- Очень приятно, – мягко произнес Шарль, чуть склонив голову в качестве приветствия.

- Я тоже очень рада, – ответила женщина и, словно опомнившись, распахнула дверь, отступив в глубину холла. – Прошу вас, проходите.

Терри вошел первым. Шарль машинально шагнул следом, все еще размышляя над причинами более чем странного поведения своего друга. В холле царил приятный полумрак.

- Сюзанна в гостиной, – пояснила миссис Марлоу, закрывая дверь. – Идите к ней, а я тем временем приготовлю вам чаю.

Бросив шинель на стоящий у стены стул, Терри, словно машина, безропотно подчиняющаяся приказам, молча развернулся и направился к темнеющему слева коридору. Сняв свою шинель, Шарль положил ее на тот же стул и последовал за другом, краем глаза заметив, что миссис Марлоу провожает их сияющим от счастья взглядом, на губах женщины играла легкая радостная улыбка.

Путь оказался недолгим. Остановившись у ближайших двойных дверей, Терри коротко постучал и, не дожидаясь ответа, вошел внутрь, но тут же остановился.

- Здравствуй, Сюзанна, – очень мягко, но абсолютно бесцветно и сухо произнес он.

Шарль нерешительно замер на пороге. Широкие плечи и спина Терри скрывали от него большую часть комнаты и таинственную Сюзанну Марлоу, а поскольку войти в комнату, не толкнув его, он не мог, то принялся терпеливо ждать, когда же тот, наконец, вспомнит о нем. Но тут раздался женский голос, и Шарль моментально забыл обо всем.

- Терри!!!

В этом коротком слове, произнесенном мягким, нежным, словно дуновение прохладного бриза в еще не остывшую от палящей дневной жары августовскую полночь, и, в то же время, звонким и мелодичным, подобно журчащему по камням горному ручейку, пробивающему себе дорогу среди тающих снегов, или, быть может, хрустальной песне маленьких серебряных колокольчиков, сопрано, прозвучало столько тепла, радости и искреннего счастья, что Шарлю стало не по себе. Теперь у него не осталось никаких сомнений, что уж, по крайней мере, мисс Марлоу действительно любила его друга, даже если Терри и не отвечал ей взаимностью. Этот голос был преисполнен беззаветной, всепоглощающей любви, сравнимой разве лишь со слепым и благочестивым преклонением монахини перед ликом Христа.

«Нет, это не может быть игра. Невозможно так искренне и натурально изобразить подобное чувство, не испытывая его, не зная, что это такое. Каким бы хорошим актером ты ни был. Нет, это не игра. Судя по всему, мисс Марлоу действительно любит Терри. А значит, дело тут не в шантаже. В таком случае, почему же Терри так себя ведет? Или все же она шантажирует его? Влюбленная женщина способна на любые, даже самые страшные поступки, не говоря уже об обычном шантаже. А уж если она влюблена до такой степени!»