- Терри, – в царящей в коридоре гробовой тишине ее едва слышный, надрывный шепот показался неожиданно громким. Элеонора содрогнулась всем телом и порывисто обняла сына, изо всех сил прижимая его к себе. – Терри… Сынок… Господи, ты жив! Вернулся! Вернулся!!! – задыхаясь от рвущейся наружу радости, сбивчиво лепетала она, не замечая слез, которые неудержимо ползли по щекам, оставляя серебристые соленые дорожки. – Слава тебе, Господи, вернулся! Наконец-то! Я знала… Знала… Я так ждала… Я знала!

- Разумеется, вернулся, – растерянно прошептал Терри, обнимая мать и успокаивающе гладя рассыпавшиеся по плечам роскошные золотые локоны. – А ты сомневалась? – в его голосе послышались нотки задиристой усмешки мальчишки-хулигана, которому только что удалось провернуть замечательную каверзу. – Я же обещал.

- Да, ты обещал, – подняв голову, Элеонора чуть отстранилась от сына и, еще раз окинув его сияющим взглядом, счастливо улыбнулась. – Ты сдержал слово, – с истинно материнской гордостью добавила она.

- Конечно, – Терри улыбнулся в ответ, в изумрудных глазах запрыгали лукавые искорки. – Я же твой сын! Со мной не могло ничего случиться, – он бросил быстрый взгляд себе за спину, но тут же снова повернулся к ней. – А сейчас позволь представить тебе своих друзей…

- Представить своих друзей? – ошеломленно пробормотала Элеонора, ее глаза расширились от удивления.

- Да.

Терри отступил в сторону, открывая ее взгляду замерших позади него двух молодых людей, которых она из-за царящего в коридоре полумрака и захлестнувших ее эмоций попросту не заметила. Они молча стояли чуть поодаль, невозмутимо наблюдая за развернувшейся у них на глазах сценой семейного воссоединения, но на их губах играли улыбки, а в глазах светились понимание и радость за друга. Элеонора ощутила неловкость. Желая загладить невольную оплошность, она сделала шаг им навстречу и улыбнулась приветливой и чуточку виноватой улыбкой.

- Простите мою грубость, – мягко произнесла она. – Я так обрадовалась, увидев сына, что забыла обо всем. Это непреднамеренно.

- Не стоит извиняться, мадам, – ответил один из мужчин, шагнув ей навстречу. – Мы понимаем.

У него был замечательный голос. Звучный густой баритон радовал слух глубиной и богатством интонаций и омывал душу, подобно живительным струям тропического ливня, обрушивающего свои воды на пески пустыни после сезона засухи и возвращающего жизнь в ее выжженное палящим солнцем и потрескавшееся от безжалостных сухих ветров тело. Мягкий, почти неуловимый акцент, выдававший в нем француза, гармонично вплетался в звучание его речи, придавая ей особое очарование, и невольно вызывал в памяти сияющие переливы темного бархата. Молодой человек был примерно такого же возраста, как и Терри, невысокого роста, худощав, но отлично сложен. Двигался он легко и грациозно, с тем самым пресловутым неосознанно-безыскусным изяществом, присущим лишь французам, но в каждом его движении чувствовались сила и мощь, словно в движениях кошки. Огромной хищной кошки, великолепной, гибкой, изящной и опасной. Быть может, леопарда или ягуара. Военная форма и длинная солдатская шинель из грубой серо-зеленой шерсти подчеркивали его стройную фигуру и усиливали общее впечатление. Молодой человек сделал еще один шаг и оказался в полосе света, падавшего из проема открытой двери. Теперь Элеонора получила возможность рассмотреть не только его фигуру, но и лицо, и поняла, что не ошиблась, когда решила, что он молод и что он – француз.

«Вероятно, с юга Франции», – мысленно определила она, скользнув взглядом по едва начавшим отрастать иссиня-черным волосам, чисто выбритым впалым щекам с высокими четко очерченными скулами, изящной, прямой, но, может быть, чуть более длинной, чем необходимо, линии носа и упрямому подбородку. Но самым примечательным в лице стоящего перед ней мужчины были его глаза. Черные, опушенные длинными темными ресницами, они лучились светом, а на самом их дне то и дело вспыхивали смешливые искорки. Эти глаза каким-то непостижимым образом преображали лицо своего обладателя, смягчая резкие, изломленные черты, придавая им гармонию и неуловимое очарование. Делая их почти красивыми.

- Это Шарль де Шарни, – представил между тем его Терри. – Бывший сержант нашего отряда.

- Рада знакомству, – приветливо улыбнулась Элеонора, протягивая руку.

- Я тоже очень рад, мадам, – искренне ответил Шарль. – Терри много рассказывал нам о вас, но наяву вы еще прекраснее, чем в его рассказах.

Он поднял ее руку и, склонив голову, слегка коснулся губами кончиков ее пальцев. Это было проделано с такой непосредственностью и элегантностью, словно их официально представляли друг другу на великосветском приеме, а он был, по меньшей мере, принцем крови.

- Вы мне льстите, – мягко рассмеялась Элеонора, но в глубине души вынуждена была признать, что ей понравились и его манеры, и этот комплимент, хотя она прекрасно понимала, что и то, и другое было не более чем необходимой данью вежливости. Впрочем, себя ей тоже было не в чем упрекнуть: в ее смехе не было ни капли кокетства, а лишь искреннее, почти материнское восхищение изысканной юношеской галантностью.

- Ничуть, – между тем с улыбкой возразил Шарль. – Это истинная правда.

- В таком случае, спасибо.

Элеонора перевела взгляд на второго мужчину. В противоположность французу этот молодой человек был высок, отчего казался гораздо более худым, чем его друг, но в то же время более крепким и сильным. Как и его друзья, он был в военной форме, длинной, свободно болтающейся на плечах шинели, а его непокрытую голову украшала неровная щетина почти такого же цвета, как у Терри. Загорелая, отшлифованная непогодой и ветром кожа четко обрисовывала резкие черты худощавого лица: высокий лоб, впалые щеки и заметно выдающиеся на их фоне скулы, широкий жесткий подбородок и совершенно неожиданный на этом простом, даже грубоватом, лице великолепный римский нос. Темно-карие глаза под широкими прямыми бровями светились проницательностью, любопытством и… смущением. Он стоял очень прямо, разве что не вытянувшись по стойке «смирно», и безотчетно мял в ладонях край шинели, словно не знал, куда себя деть. Его неловкость была почти осязаема. Заметив ее взгляд, молодой человек неловко переступил с ноги на ногу и нервно сглотнул.

- А это Чарльз Грант, – представил его Терри. – Наш капитан. Он из Бостона. С Чарли мы знакомы довольно давно. Он был одним из первых, с кем я познакомился, когда приехал сюда, сбежав из колледжа.

- Очень приятно, – мягко произнесла Элеонора и ободряюще улыбнулась в надежде, что это поможет ему справиться с неловкостью.

- Я… Я тоже очень рад… мэм, – запинаясь, выдавил в ответ Чарли и, совершенно смутившись, отвел взгляд.

- Чарли, Шарль, это моя мама, мисс Элеонора Бейкер.

Услышав это имя, Шарль вздрогнул, его глаза изумленно расширились, а на лице появилось выражение ошеломленного неверия.

- Элеонора Бейкер? – переспросил он. – Вы – американская актриса мисс Элеонора Бейкер?

- Д-да, – неуверенно пробормотала Элеонора, несколько обескураженная столь странной реакцией юноши.

- Я читал о вас! – воскликнул Шарль, расплываясь в улыбке. – Все парижские газеты писали о вашем успехе на Бродвее и в Англии! Но я никогда не думал, что удостоюсь чести быть представленным вам!

- Спасибо, мистер де Шарни, – Элеонора улыбнулась, явно польщенная его восторженным отзывом. – Но… Разве Терри не говорил вам, как меня зовут?

- Нет, – Шарль хмуро покосился в сторону Терри, который с растерянностью и удивлением переводил взгляд с матери на друга и обратно. – Он не удосужился упомянуть о такой мелочи, как то, что его мать – известная актриса.

- Я не нарочно, – принялся оправдываться тот. – Просто не подумал. В конце концов, для меня она всегда была просто мамой.

Шарль послал ему убийственный взгляд, но ничего не ответил. И тут Элеонора заметила, что они все еще стоят в коридоре.

- Боже мой, прошу прощения, – спохватившись, пробормотала она, распахивая дверь. – Как неудобно. Вы с дороги и, наверное, очень устали, а я держу вас на пороге. Вот уж действительно, гостеприимство – слов нет! Проходите.