***
Ехать пришлось далеко, жила жертва в центре города, в самом престижном районе, внутри древних крепостных стен. За время путешествия Дженни узнала массу бесполезных сведений о соседях мисс Фортлекс, об их привычках, склонностях и мелких грешках, об их невоспитанных детях, об их скверной репутации… Мисс оказалась заядлой сплетницей, а рассказывала так неинтересно, что рожицы в блокноте Дженни выходили все более скучающими, а к концу поездки стали выражать непроходимо мрачную обреченность. Наконец извозчик остановился, и Дженни приступила к осмотру места преступления.
Аккуратный домик мисс Фортлекс напоминал хозяйку — такой же приземистый, широкий — что называется, крепко сбитый. Вокруг него склоняли пышные кроны старые деревья, в основном яблони и сливы. За шелестящей под легким ветерком листвой торчали красные черепичные кровли соседних домов, в оконцах которых Дженни разглядела лица скучающих дам. Здесь жили благопристойно и размеренно — то есть, невероятно скучно, поэтому пропажа кошки и явление детектива должно было вызвать всеобщее оживление. Именно на это Дженни и рассчитывала. Она стала расхаживать по улице, мисс Фортлекс, не прерывая болтовни семенила следом.
Дженни пририсовывала к рожицам в блокноте нахмуренные брови и с самым загадочным видом зыркала по сторонам. Это возымело действие — стали собираться соседи. Дженни уже знала о них все, мисс Фортлекс поведала за время поездки. Вот они, люди с мелкими грешками, а вот и невоспитанные дети. Целая толпа зрителей, как в старые добрые времена, когда Дженни странствовала в фургоне Папаши Бурмаля. Публика в сборе, можно начинать.
Дженни со звонким щелчком захлопнула блокнот и объявила — громко, так, чтобы слышали все:
— Ну что ж, дело, можно сказать, раскрыто.
— А… Фили? — осторожно осведомилась мисс Фортлекс, на всякий случай оглядываясь, не видно ли ее кошечки.
— Сейчас я отправлюсь к господину… э… как его… — Дженни раскрыла блокнот, чтобы посмотреть единственное имя, которое она криво вписала среди мрачных рожиц, — господину Тендрюсу, учителю словесности. Я продемонстрирую ему записку, подброшенную похитителями. Он, конечно, без труда узнает почерк своего самого нерадивого ученика, потому что я уверена: в его классе не может быть даже двоих школяров, которые писали бы с таким множеством ошибок. Затем мы обыщем дом этого злодея. Мы перевернем все вверх дном, прощупаем каждый шов на обивке и заглянем на дно каждого кувшина. Мы, если понадобится, вспорем подушки и отдерем половицы…
Дженни говорила уверенно, с каменным лицом, при этом косилась на зрителей. Вот! Так и есть, сработало! Тощий долговязый мальчишка бочком выбрался из толпы и потрусил к соседнему дому. Сыщица еще несколько минут живописала ужасы обыска, пока наконец отворилось чердачное окошко, и белая кошка, словно молния, ринулась оттуда на ветки ближайшей яблони. Фили распласталась в великолепном прыжке, на миг сделавшись вдвое длиннее, ветка закачалась под ее упитанным телом, а вырвавшаяся на волю узница замерла, вонзив когти в кору и слегка покачиваясь вместе со своим насестом.
Но, за исключением Дженни, никто этого не видел. Сыщица мысленно поздравила себя с успехом: ей удалось полностью завладеть вниманием публики, Папаша Бурмаль мог бы гордиться такой ученицей…
— Барышня, — подала голос из толпы худощавая дама в сером платье, одна из соседок пострадавшей, — что вы такое говорите? Подобное можно творить только страже при наличии постановления суда! Мой муж секретарь в суде, уж я-то законы знаю!
— Формальности, — махнула рукой Дженни. — Без них гораздо веселее. Вот увидите, как будет славно, когда пух из распоротых подушек взовьется над крышами!
— А это обязательно? — спросила мисс Фортлекс, прижимая толстые ладошки к побелевшим щекам. — Я имею в виду, вскрывать полы и распарывать подушки? Вряд ли злодей прячет мою бедняжку настолько изощренно.
— Бедняжку? — Дженни обернулась к ней. Она так увлеклась, что почти по-настоящему забыла об источнике своего вдохновения. — Какую бедняжку?
— Фили, мою кошку! Так можно спрятать только мертвое тело! — ее голос дрогнул. — Вы полагаете, Фили уже нет в живых?!
— А, кошку! — Дженни покровительственно кивнула. — Нет, конечно, Фили в полном порядке. Просто я люблю делать обыски и ломать при этом все, что попадется под руку. Вон ваша Фили, на яблоне. Отважно сбежала из плена.
***
Прошло около четверти часа, но толпа и не думала расходиться, напротив! Прохожие останавливались, спрашивали, в чем дело. Доставание перепуганной Фили с яблони оказалось не менее занятным преставлением, чем явление частного детектива!
Мисс Фортлекс суетилась под яблоней, звала свою любимицу и время от времени снова принималась ронять слезы. Вероятно, теперь это были слезы радости. Впрочем, Фили этой радости не разделяла. Ее выгнутая спинка отчетливо просматривалась среди листьев, и кошка ни разу не сменила позы, даже не шевельнулась. Она намертво впилась когтями в яблоню.
— Похоже, она разнервничалась из-за всех этих приключений, — наконец заметила Дженни. Ей хотелось покончить с делом… то есть, поговорить об оплате. — Уверена, вашей Фили нечасто выпадают такие веселые денечки, как сегодняшний.
— Да, да, — всхлипнула мисс Фортлес, — она, бедняжка, такая нежная, такая впечатлительная! Но как же ее убедить, что пора спускаться? Миссис Дженнифер, пожалуйста! Сделайте же что-нибудь!
Дженни тяжело вздохнула и буркнула:
— Я так и знала, что этим кончится…
Скинув туфли, она вскарабкалась на яблоню, благо дерево было старым, раскидистым, со множеством замечательных и удобных сучков на ветвях. Не настолько веселенькое дело, как обыск со вспоротыми подушками, но хоть какое-то развлечение… Оставалось пожалеть лишь о двух вещах: что мужчины, торчащие внизу, не понимают в женской красоте, и что на ней — дурацкая юбка, а не удобный во многих смыслах костюм трубочиста.
Кстати, трубочист был тут, как тут. Торчал на соседней крыше и тоже пялился на карабкающуюся Дженни — весь перемазанный сажей. Даже работу свою оставил, чтобы полюбоваться. Вряд ли это был старый знакомый с Горшечной улицы, но на всякий случай Дженни помахала ему с яблони. На черном лице прорезалась улыбка, и трубочист отсалютовал ей щеткой на длинной рукояти. В общем, все шло неплохо, пока не выяснилось, что впечатлительная Фили решила уйти от этого жестокого мира людей и начать вольную жизнь на деревьях. Иными словами, глупая кошка не собиралась покидать местечко на самом конце ветки, а Дженни не хотела приближаться к животному по опасно потрескивающей дорожке.
— Ты, животное! Иди сюда! — потребовала Дженни. — Не то хуже будет!
Кошка таращила круглые желтые глаза, топорщила белую, как снег, шерстку на загривке и судорожно терзала когтями яблоню. Хотя дерево уж точно ничем перед ней не провинилось. Да и смотрела-то она скорее на ворону, чем на девушку.
Закусив губу, сыщица огляделась — решение не приходило. Внизу мужчины лениво обсуждали ее ноги, мисс Фортлекс томно закатывала глаза и хваталась за сердце, трубочист на соседской крыше задумчиво почесывал скулу рукояткой щетки… и противный мальчишка, виновник всего этого глупого приключения, осторожно глядел на Дженни одним глазом из чердачного окошка. Дженни погрозила ему кулаком и прошипела:
— Я все-таки покажу твою записку школьному учителю и потребую, чтобы ее зачли как контрольную работу!
Глаз в чердачном окошке скрылся, и Дженни ощутила некоторый прилив бодрости. И вдохновения. Мысль дозрела! Дженни стала раскачивать ветку, осторожно сгибая колени. Яблоня скрипела, мисс Фортлекс повизгивала внизу, крошка взлетала к небесам и рушилась в пропасть — уж теперь она точно не собиралась убирать когти… наконец, ветка раскачалась достаточно сильно, и глупая кошка проявила некоторое внимание к изменившейся ситуации. Она уставилась на Дженни и противно скрипуче мяукнула. Огрызки коры снова посыпались из-под когтей, но Дженни видела: дело движется!
