— Осознаю, но… мои действия кажутся мне такими… правильными, — девушка подняла на парня удивлённый взгляд, но промолчала. — То есть, на самом деле, я бы вряд ли стал предпринимать попытки убить тебя или Томо, но тогда мне казалось, что я должен это сделать. И всё случилось так быстро, что потом я ещё минуты полторы вспоминал, что делал и что хотел сделать, — чистосердечно признался парень, сложив руки на спинке стула и опустив на них голову.

— Хорошо… Нет, на самом деле, плохо. Очень, блять, плохо! Но то, что ты мне это рассказал — хорошо, — махнула она рукой, словно пыталась отогнать назойливую муху. Учёный откровенно не понимала, насколько Сора вменяем. — А сон? Что именно тебе снилось?

— Ничего.

— Не ври мне.

— Я не вру.

— Ты очень не умело врёшь, — хмыкнула она.

— Ну, так попробуй вытянуть из меня правду, — парень вдруг поднялся со стула и сделал два медленных шага в сторону девушки. Та напряглась, но не отступила в сторону. — Ты же можешь вколоть мне эту дрянь, и я вырублюсь, — зло ухмыльнулся Сора, кивая на левую руку Грин, в кулаке которой она сжимала ту самую маленькую ампулку с голубоватой жидкостью. — А после этого ты сможешь пристегнуть меня цепями и поковыряться в позвонках. Ну, так что? Не хочешь?

Парень встал совсем близко к девушке, практически касаясь её лба своим и еле ощутимо проводя костяшками пальцев по острой скуле зеленоволосой. Грин изо всех сил старалась не закричать, вцепившись острыми ноготками в металлический стол, и заворожено наблюдая за парнем.

— Боишься меня? — он удивлённо вскинул брови, немного склонив голову вбок. — Это хорошо. Это правильно. И запомни раз и навсегда: если я отказываюсь что-либо говорить — значит, тебе эта информация не нужна.

На лицо парня медленно стали наползать железные пластины, издавая при этом тихие щелчки. Грин чувствовала, как сердце бешено колотится от страха, ноги подкашиваются, а на глаза почему-то наворачиваются слёзы. Дыхание сбилось, но она старалась не дышать вообще.

— Не нужна… — сипло выдавила врач, мысленно зовя Томо на помощь. Вблизи эти челюсти, да ещё и на живом железном, вкупе со спокойным, трезвым взглядом, пугали до ужаса! Будто парень перед ней в любую секунду вонзит огромные клыкообразные острые зубы в её глотку и разорвёт на кусочки!

— Вот и хорошо, — выдохнул парень холодно, убрав маску и отступив назад. Девушка старалась устоять на месте и придти в себя.

— Я, кажется, поняла, — криво усмехнувшись, выдохнула она спустя минуту. — Томо рассказывал мне о тебе, говорил, что ты отличаешься от других железных, что ты не сумасшедший. Ха! И как же он не заметил? — всплеснула она руками, вновь усмехнувшись и посмотрев на Сору. — Ты притворяешься вменяемым! Причём довольно умело. Я сначала даже поверила.

Сора смерил её насмешливым взглядом. Она, что, совсем глупая? Сора ведь только что показал Грин, что с ним ей нужно вести себя осторожнее, а она делает ровно противоположное. Ну не идиотизм ли?

— Актёр из тебя, конечно… Вот скажи мне, тебе дорог Томо?

— Да, — с готовностью подтвердил Сора, не совсем соображая, к чему она ведёт.

— Ну так вот, слушай… Теперь, когда я поняла, что ты вовсе не такой адекватный, каким кажешься, я могу с точностью тебе сказать, что однажды ты навредишь Томо. Понятия не имею, будешь ли ты сожалеть об этом, но… Заканчивай притворяться тем, кем не являешься.

— Ты сама-то хоть понимаешь, что несёшь? — неубедительно фыркнул Сора, поморщившись. — И кем я, по-твоему, не являюсь? Человеком? Адекватным? Кем, блять?

— И тем, и другим. Ты не человек, ты киборг, — уже более спокойно заговорила девушка, обняв себя руками и впервые почувствовав холод, стоявший в её лаборатории. Ямарута, услышав слово «киборг», склонил голову к плечу. — И ты не адекватный, а сумасшедший… Такой же, как и многие, если не хуже.

Сора демонстративно засмеялся, откровенно веселясь со слов девушки. Та скользнула по нему косым взглядом, терпеливо дожидаясь, когда приступ смеха отступит.

— Но ведь я всё осознаю и понимаю, в каком же месте я сумасшедший? — уточнил он, смахивая выступившие у уголков глаз слёзы, всё ещё посмеиваясь.

— Глядя на тебя, создаётся такое впечатление, будто внутри тебя идёт борьба между «правильным» и «неправильным» в твоём понимании. Тебя сделали железным в далёком детстве, а, значит, навязывали тебе очень и очень многое, и, скорее всего, вбивали в голову только то, что от тебя требовалось, и что тебе было запрещено. Твоей работой, смыслом твоего существования, стало убийство, приказы, война между теми учёными и Тэррозом. Но теперь, часть тебя не хочет убивать, не хочет знать своего прошлого, а желает быть нормальной и жить нормально. Тебе кажется, что раз ты не потрошишь всех направо и налево, то ты адекватен. Нет. То, что выпало на твою долю, сломало тебя, создав эту внутреннюю борьбу. Ты всё ещё на войне, понимаешь? И из-за этого диссонанса ты не можешь осознать, чего же тебе в нынешнее время хочется больше всего: жить, как железный, или как человек.

Грин постаралась сказать всё это на одном дыхании, дабы у Соры не возникло мысли заткнуть её во время короткой паузы между объяснениями. Зато теперь Сора выглядел озадаченным и обозлённым. Парень и сам прекрасно осознавал тот факт, что учёный права, но признаться ей в этом? Ни за что! Да и что от этого изменится? Сора хотел съязвить: «То-то, я смотрю, вас всех, таких нормальных и адекватных, от себя не тошнит!», — но вслух произнёс совсем иное:

— Говоришь ты, конечно, красиво, — фыркнул он с насмешкой. — А Томо? С ним ведь тоже многое случилось.

— Он с этим справился, в отличие от тебя, — хмыкнула девушка. — И он прекрасно понимает, чего хочет.

— Ох, каков герой, я хуею! А даже если ты права, и я сломан, что ж… Я всё равно чётко знаю, чего я хочу и только поэтому буду продолжать жить.

Трейн скептически улыбнулась.

— Твои позвонки сломаны и нуждаются в замене, которую никто сейчас не может сделать. Ты умрёшь в течение года, понимаешь?

— А мне большего и не надо, управлюсь за год, — вздохнул беловолосый, потеряв всякий интерес к беседе и направившись к выходу. Грин задохнулась от возмущения и сделала два шага в сторону железного.

— С чем управишься?! Парень, ты через пару месяцев начнёшь гнить заживо! И я не шучу!

— Не волнуйся, я попрошу Томо передать тебе моё тело.

— И это вот так ты относишься к тому, кто тебе дорог? — решила она надавить на больное, впрочем, безуспешно.

— А что? Я ведь не человек, а значит, когда я умру, никому хуже от этого не будет. Я ведь киборг!

— Томо тоже киборг, по сути. Рука-то бионическая, — резонно заметила девушка, разводя руками. Сора закатил глаза.

— Ахуенно. Великолепно, ёптэ. Ладно… Слушай… Как ты и сказала, я неадекватен и не контролирую себя… — он посмотрел на неё через плечо, косо и враждебно. — Так что прекращай бесить меня, иначе я докажу твои слова прямо здесь и сейчас и превращу тебя в пюре из мяса, расфасую по тем колбам, что стоят на полке, и отправлю их твоим родственникам. А, поверь, мне не очень хочется драться с пол сотней полицейских и не успеть закончить то, что я начал, — беззлобно пробормотал парень, и, не дожидаясь ответа, дёрнул ручку двери на себя, торопясь уйти.

Грин удивлённо воззрилась на беловолосого, а затем, опомнившись, во весь голос окликнула его:

— О чем это ты?! Что ты начал?!

Но ответом ей служил громкий хлопок дверью.

Томо, скрипя зубами, разумно выкинул из головы произошедшее, не желая лишний раз трепать себе нервы, и, выйдя на улицу, быстро набрал нужный номер. Незамедлительно из динамиков раздалось учтивое:

— Господин Хейз! Хорошо, что Вы позвонили!

— Так ведь ты сам мне полчаса названивал, Яно…

— Да-да, потому что мистер Эдисон попросил Вас предупредить кое о чём.

— А сам он, что, сильно занят был? — огрызнулся коп. Яно — парень двадцати девяти лет — был архивариусом, но иногда выполнял подобные поручения, призванные «предупредить» или «рассказать» что-то сотрудникам полиции.