— А будет больнее, — выдохнул беловолосый после недолгого молчания. Рэтт то и дело пытался что-то сказать, но, видимо, ему всё ещё сложно формулировать мысли, да и к тому же язык еле ворочался.

— Расскажите?

Это прозвучало скорее как просьба, а не вопрос. Мальчик даже удивился. Ведь самый простой аналог этой ситуации, который можно привести, это когда кого-то ведут делать прививку. Человек не боится уколов и лёгкой терпимой боли из-за них, но если во время того, как укол должен быть поставлен, врач неожиданно говорит: «Колю!» — как после такого не начать бояться или хотя бы не вздрогнуть? Вот тут было то же самое. Ну, почти.

Сора решил, что будет лучше объяснить всё так, как он это делал на занятиях — интонацией хладнокровного учителя. Он задумчиво почесал переносицу и начал:

— Ну, во-первых, серьёзных ранений тебе не избежать. Если бы вы были простыми людьми, но вас бы выпускали на поле боя так, как это делают сейчас, то в простонародье это называется «Выставить с голой жопой».

Шутка оказалась неудачной, так как Рэтт поднял на Сору непонимающий взгляд, но продолжал молча слушать.

— Ладно, видимо, надо изъясняться ещё проще… Когда тебе постоянно придётся ощущать подобную или ещё большую боль, твоя психика немножко… изменится, — подобрал нужное слово мальчик, дабы не слишком пугать ученика. — Со временем ты уже перестанешь обращать внимание на боль. Но это со временем. Таблетки же ты будешь съедать каждый раз, когда ранение окажется серьёзным, будь то оторванная конечность, огромный ожог или вывалившиеся внутренние органы. Что-то типа того. Ну, это-то ты понял?

Рэтт кивнул, заметно бледнея и даже не моргая.

— Хорошо. Ты видел воевавших железных, кроме меня?

— Угу, — кивнул головой он, взяв-таки уже слегка остывшую кружку с чаем и начиная потихоньку его пить. Это был уже не кипяток, но парень всё равно вздрагивал так, будто только что обжёгся.

— Видел их глаза? Поведение? Замечал вообще кого-то, помимо самого себя?

— Да, — уже более уверенно ответил Рэтт. — Я видел одного… очень странного. Он постоянно злобно улыбался, а глаза прям блестели! Он, по-моему, тоже инструктор, но до ужаса жестокий…

— А ты понимаешь, почему он такой? — Сора, вроде как, даже признал в этом железном своего знакомого благодаря такому краткому описанию Рэтта, но решил об этой бесполезной для подростка информации умолчать.

Парень задумался, нахмурившись и уставившись в пол, а затем пробормотал:

— Если я правильно понимаю, то всё то, о чём Вы говорили до этого, было связано между собой, — Сора кивнул. — Тогда, возможно, этот железный немного «того»? — неуверенно покрутил он у виска.

— Не немного, — рассмеялся вдруг мальчик, завалившись на соседнюю кровать, улёгшись на бок и смотря на Рэтта. — Все мы такие.

Лицо подростка вытянулось от удивления, и он, уже более привычным ему голосом, возразил:

— Но Вы не такой! У Вас нет этого взгляда и ненормальной улыбки. Да, Вы несколько жесток и холоден, но…

— А вот тут притормози, — перебил его Сора, снова садясь на кровати. — Потом ты поймёшь, о чём я тебе говорю: тут все сумасшедшие. Даже обычные люди, не железные. Ну кто в здравом уме додумается до того, чтобы вживлять в людей железо? А кто создал эту обучающую программу? Ведь очевидно же, что первых железных учили обычные люди, которые просто больше понимали в механике и работе позвонков, но на практике с самими хвостами ничего не умели.

Мальчик верно подметил. Рэтт даже подумать не мог, что кто-то из железных, да ещё и из таких маленьких детей, мог мыслить в таком ключе.

— Даже если забыть о нас и этих людях, само человечество загнало себя в угол, разрушило всё вокруг… Тут нет никого адекватного, люди давно с ума сошли, а мы — просто яркий тому пример.

Парень, услышав это, опустил голову и тяжело выдохнул. Неужели мальчишка прав? Насколько мир сошёл с ума? И когда это произошло?

— Почему всё так? — озвучил свои мысли Рэтт, скорее просто для того, чтобы они не роились в его голове. — А что насчёт Вас? Вы так и не сказали.

Сора протянул задумчивое «Хм-м-м», а затем просто пожал плечами, но так ничего внятного он и не ответил.

Через полтора месяца после этого выучившаяся группа беловолосого была отправлена на войну вместе со своим инструктором. Их отвезли к назначенному месту в военных фургонах. Дети и подростки, облачённые в чёрную военную форму, во время поездки старались отбросить все ненужные мысли. Они — солдаты. Они — убийцы. Они — железные. Эмоции и сострадание будут мешать. У этих детей нет другого выбора.

Сора, наблюдая за тем, как меняются и мрачнеют взгляды у его подчинённых, прислонился спиной к стене фургона и закрыл глаза, абстрагируясь от окружающей его напряжённой атмосферы. Мальчик уже не первый раз выйдет на поле боя, но его подчинённые — впервые. Да, их долго обучали, да, они знают свою задачу, но… Беловолосый знает, какого это — первый раз оказаться в бою. Ты боишься, не знаешь, что нужно делать, опасаешься задеть своих и не добить врагов, а затем вспоминаешь, что все вы — живые люди, и ты отнимаешь чужую жизнь, лишая кого-то отца или сына. Это страшно. И если бы у учеников не было наглядного примера перед глазами, объясняющего, что и как нужно делать, то они бы совсем растерялись и совершенно не выполняли бы свою задачу. Тут-то до мальчишки и дошло. Он всё ещё их учитель.

Настоящее…

Чертовщина в магазине старика никак не хотела прекращаться. Неожиданно для постоянных клиентов старика, магазин закрылся на остаток дня, но из него доносились приглушённые крики и грохот. Кто-то явно выяснял отношения.

Томо уже десять минут стоял напротив закрытой изнутри двери магазина, зачем-то вслушиваясь в чьи-то вопли и беготню по небольшому залу. Будь это обычное заведение, в котором он бы никого не знал, но услышал такой шум, то брюнет тут же бы ворвался в заведение, возможно, пафосно выбив закрытую дверь и, тыча своим вездесущим полицейским Я, стал бы наводить порядок, говорить о том, что шумные работники заставляют волноваться прохожих и доставляют неудобства. Но, вопреки всему, Томо отлично знал, что за люди здесь обитают, поэтому, постояв ещё минут пять, он неохотно, но настойчиво постучался в дверь. Грохот затих сию секунду. Спустя ещё пару минут кто-то осторожно подошёл к двери и приподнял жалюзи. Коп дёрнулся. На него смотрела пара ярко-жёлтых глаз. Почему-то мужчина был уверен, что тем, кто подойдёт к двери, будет именно Сора. Но беловолосый продолжал удивлять полицейского, начиная косить под дурака:

— Кто?

— Угадай, — сдержанно процедил Томо.

— Чего тебе надо? — промямлил Сора равнодушно. Будто он вместе с детьми и стариком на самом деле не шумели на весь район. Будто никаких неудобств не создавали. Будто Сора только что проснулся от того, что Господин полицейский наглым образом разбудил его стуком в дверь.

— Ты открываешь, или я выбиваю дверь? — раздражённо прошипел брюнет, на что Сора как на зло не выказывал никаких эмоций.

— Зачем? Собираешься протестировать эту дверь на податливость? Так я тебе сразу скажу, она не выдержит даже твоего пронзительного взгляда и вот-вот из-за него потрескается, что уж говорить про удары, — деловито пояснил белобрысый, нарочно действуя копу на нервы.

— Ещё слово и…

— Но открыть её я могу, да, — криво улыбнулся парень, таки щёлкнув замком и распахнув дверь, пропуская полицейского внутрь. Томо критично оглядел Ямаруту с ног до головы, а затем прошёл в зал и сразу разместился за барным столом. И тут же испуганно отскочил, едва не схватившись за пистолет, который он прятал под кожаной курткой.

— Что это за ёбаный в рот?! — выдохнул он, рассматривая нечто очень странное.

— Это утка, — как бы между прочим пояснил Сора, садясь рядом с объектом всеобщего страха. Перед Томо на этом самом столе сидела тёмно-фиолетовая утка и смотрела на нового гостя со всей своей звериной злобой. И откуда её столько в таком маленьком создании?