— На самом деле… их любила моя мать, поэтому отец всегда держит в доме несколько жуков, — жуткая ухмылка сползла с лица подростка, дав Томо возможность выдохнуть.

— Любила?

— Она умерла при родах. А та женщина, с которой живёт мой отец, это просто… Ну, ты понимаешь. Она мне никто, — пожал плечами Баг. — Но на публике мы любящая семья, и мало кто знает, что эта женщина не является мне матерью, поэтому сразу хочу попросить тебя не слишком распространять эту информацию, а то слухи пойдут неприятные…

— Я понимаю, не волнуйся об этом, — разумеется, Томо врал. Он сделал вид, что посмотрел на время, и нарочито вздохнул. — Ладно, мне нужно идти. Баг, ты… ты точно уверен, что ничего не забыл мне рассказать?

Подросток на секунду удивился, взирая на мрачного хмурого Охотника, а затем расплылся в обманчиво дружелюбной улыбке.

— Я абсолютно точно ничего не упустил.

Сора старался излагать свои мысли сжато, но доступно, и всё равно это заняло несколько часов, потому что Бансай не стеснялся задавать вопросы. Последний отвёл Ямаруту к своему уютному уголку, находящемся прямо в этом помещении, и выглядело оно весьма специфично: на небольшом пустом пространстве бетонного пола стоял диван, ограждённый с трёх сторон теми же ящиками. Напротив дивана в паре-тройке метров располагалось полезное барахло вроде нескольких мини-холодильников, каких-то устройств, заточек и даже что-то наподобие пластины-телевизора. В центре всего этого великолепия находился костёр, обложенный кирпичами, — поэтому Сора чувствовал запах гари. Железные устроились на потрёпанном пыльном диване, и тогда беловолосый начал свой монолог.

— Вот поэтому я пришёл сюда, — вздохнул Ямарута, подняв глаза на Бансая. — И поэтому мне нужны таблетки.

— Хм, я… я тебе верю, — кивнул парень сам себе, разматывая шарф. Внешне железный оказался самым обычным, но его отросшие русые волосы исполосовали седые пряди.

— И всё-таки, я никак не могу понять, почему ты остался здесь? Зачем?

— Ты, может быть, слышал похожий разговор. Наши охранники как-то раз обсуждали между собой, что однажды «дыры» опустеют. Меня это сначала напугало и ввергло в отчаяние, потому что я подумал, что нас так или иначе всех убьют. Но спустя время до меня дошло! Охранники не уточняли, что имели в виду: убьют нас или мы сбежим. В любом из этих случаев «дыры» должны были опустеть. И это действительно произошло. Но, когда это случилось, я подумал, что не хочу пытаться жить как человек или как оружие, не хочу пробовать вливаться в социум, искать новых людей… Мне это уже было не нужно, я отжил своё. И тогда я подумал: я не дам этому месту опустеть. Пусть это и звучит ужасно, но… теперь это мой дом. И я люблю его несмотря ни на что.

Сора не смог бы цензурно прокомментировать услышанное, поэтому просто промолчал, изумлённо взирая на нынешнего хозяина этих руин. Он хотел было спросить парня о чём-то ещё, но вдруг запрыгнувшая ему на ноги разноцветная пятнистая кошка заставила беловолосого испуганно дёрнуться и вскрикнуть.

— О, это Ди, она была моим единственным собеседником за долгое время…

— И как ты ещё не свихнулся? — просипел Ямарута, схватившись за жилет в области бешено колотящегося сердца.

— Она необычная кошка. У неё тоже есть… — Бансай стал постукивать указательным пальцем по своей челюсти, многозначительным взглядом смотря в лицо Соры. Тот удивлённо заморгал, машинально начав поглаживать животное. Не хватало ещё, чтобы это создание взбесилось.

— Типа, на ней опыты проводили? Это бред какой-то, животных уже давно не…

— Она родилась такой. Я проверял.

— Что?

— Она оголодала и напала на меня. Хвостики у неё маленькие, короткие, но режут глубоко и больно, а уж как она кусается… В общем, я поймал её, так как не хотел убивать, и отрезал кусок кожи с её спины, чтобы посмотреть на железные позвонки и попробовать убрать её хвосты насильно. Но искусственных позвонков не было, — Бансай ласково провёл ладонью по макушке Ди, начиная гладить её за ухом. — В голове не укладывается, как такое может быть, но вывод напросился сам собой.

— Вот как, — только и смог выдохнуть Сора, изумляясь всё больше. — Так твоим собеседником была… кошка? Серьёзно?

— А что? — искренне недоумевал Бансай.

— Да ничего, просто… Это немного дико, не находишь? Ты добровольно остался жить в этой залупе без воды, еды и электричества, среди трупов и оружия, а твой единственный претендент на разговор вдвоём — долбанная, блять, кошка, которая пыталась тебя съесть. Я ничего плохого не имею в виду, но тебе не кажется, что это звоночек?

— Какой ещё звоночек? — не понял парень.

— Звоночек в колокольчик, говорящий о том, что у тебя с головушкой всё хуёвенько!

— Ты осуждаешь мой выбор? — нахмурился Бансай.

— Нет, что ты…

— Меня всё устраивает.

— Кто бы сомневался…

— И еда с водой у меня, кстати говоря, есть, — вспомнил русый. — Тут осталась куча консервов и канистры с водой.

— Я не ел несколько дней, — как бы между прочим заныл Ямарута, перестав гладить кошку. Та ещё немного покрутилась вокруг парня, и, поняв, что от него она ласки не дождётся, запрыгнула на ящик позади дивана, оставляя железных наедине. Бансай бросил беловолосому банку консервов, каким-то образом незаметно и тихо оказавшись рядом с мини-холодильником, а Сора, охнув от неожиданности, сел ровнее. Достав из сумки нож, он безжалостно вспорол банку, и им же начал поддевать содержимое, ибо ложки или вилки ему в придачу не подкинули, а есть руками — так себе идея. На вкус такое же, как и на вид — дрянь полная. Но зато голод ушёл. Бансай есть не собирался.

— Сам ты сумасшедший, Небо, — хмыкнул вдруг русый, сидя на корточках. Он упорно продолжал звать Сору именно Небом и никак иначе.

— Чего?

— С твоей головушкой, говорю, тоже не всё так гладко.

— Ну да, я ведь не лысый, — фыркнул Ямарута, в подтверждение своих слов проводя ладонью по волосам.

— Придурок, — прокомментировал Бансай. — И кому такой сдался? — беззлобно произнёс он, чуть улыбнувшись.

— В смы-ы-ысле? — обиженно протянул Сора.

— Ты говорил про свою семью. Это… здорово? Я завидую. Я бы тоже, наверное, хотел завести семью.

— Ты можешь вернуться в город и начать жизнь заново…

— Нет. Нет, не могу. Я не хочу работать на эту вашу полицию, убивать других ради собственной выгоды… Мне это не нужно. Мне бы просто крышу над головой. Но… теперь я думаю: зачем мне крыша над головой, если я один? Жить с кем-то близким тебе — вот это другой разговор, — мечтательно рассуждал Бансай, перекатывая концом стального прутика угли в костре. Весь дым поднимался вверх, к высокому потолку, а там постоянно дули такие сквозняки, что задохнуться здесь даже при большом желании не получилось бы. — Но мне уже слишком поздно заводить новые знакомства, сам понимаешь — жить осталось всего-ничего. А вот ты уже давно обзавёлся теми, кто стал тебе дорог, и кому ты тоже не безразличен, так что…

— Если честно, — чуть тише заговорил беловолосый, опустив голову, — я не уверен в том, сдался ли я вообще хоть кому-нибудь. Всё так изменилось, что… Это я виноват. Конечно, это моя вина, но… Мне хочется, чтобы всё стало, как раньше: чтоб с утра старик будил меня своими криками, чтоб Анемон пихала меня к выходу и язвила, чтоб Роши изредка умничал и начинал визжать, как девчонка, когда я надеваю его очки… Чтоб… Томо… забрал меня отсюда… врезал по лицу, обозвал… чтоб он… обнял меня, думая, что я сплю и наутро не вспомню…

— Эй, ну перестань, — мягко заговорил Бансай, садясь рядом с Сорой и кладя ладонь ему на плечо. Накатило на парня резко, даже слишком. Он глотал стоящий в горле ком и едва сдерживал наворачивающиеся слёзы, понимая, как дрожат голос и руки. — Разберёшься со всей этой канителью и всё будет как раньше, я уверен.

— Если кто-то из них пострадает или умрёт, то нет, — прохрипел Ямарута, дыша глубже и успокаиваясь. Ладонь на его плече сжалась чуть крепче.