Он посмотрел на Кэролайн с какой-то хитростью и игривостью во взгляде. Она смутилась на мгновение, но его мягкий бархатный голос, шутливый тон и очень добрая улыбка успокаивали ее. Дорога проходит под непринужденные разговоры и смех, и Кэролайн на это время, кажется, даже забывает о больной лодыжке, и вспоминает о ней только тогда, когда неловко поворачивается, пытаясь выйти из машины, и по ноге словно ударяет мощнейший заряд тока.
— Кэролайн, не надо, — остановил ее Стефан и, наклонившись, взял ее на руки и осторожно, даже, кажется, начав дышать тише, вытащил из салона. — До врача лучше не наступать.
— Мистер Сальваторе, я могла бы идти сама, — пролепетала блондинка, оказавшись у него на руках, почувствовавшая себя немного неловко.
— Все нормально, — негромко, но очень уверенно, четко, чуть ли не по буквам, произнес он, посмотрев Кэролайн в глаза.
Она не отвела взгляд, и они смотрели друг другу в глаза на протяжении нескольких секунд, но за эти мгновения Стефану удалось вновь словно бы наполнить девушку спокойствием, которое исходило от него самого. Он вел себя совершенно по-будничному, кажется, не считая свой поступок чем-то из ряда вон выходящим и не акцентируя на нем внимание. И это подкупало.
Работа в госпитале отлажена до мельчайших деталей, и в следующие полчаса все произошло довольно быстро: короткий разговор с сотрудницей ресепшн, несколько секунд поисков карточки медицинского страхования в сумочке, о которой в последний момент очень удачно вспомнила Кэролайн и за которой поднялся Стефан, — и Форбс передали буквально «из рук в руки» забавному рыжеватому врача-травматологу, который был немногим старше их со Стефаном и, судя по надписи на бейдже, имел трудновыговариваемую греческую фамилию Салпингидис. Позвонив няне Никки, Валери, убедившись, что с дочкой все хорошо и предупредив девушку о том, что сегодня он немного задержится, Стефан терпеливо ждал Кэролайн и коротал время за просмотром новостной ленты. Разговор с врачом и результаты рентгена оказались неутешительными для Кэролайн: перелом лодыжки и как минимум три недели полного покоя. Врач поспешил заверить ее, что ей еще крупно повезло: чаще всего при подобных переломах без хирургического вмешательства не обойтись, — но, понятное дело, его слова на девушку подействовали мало.
— Мистер Сальваторе, Вы… Ждали меня? — несмело спросила Кэролайн, не поверив своим глазам, увидев мирно сидевшего на мягком диванчике Стефана и что-то увлеченно читающего с экрана своего смартфона, когда все врачебные процедуры были закончены и ей на ногу наложили гипс.
— Ну, было бы как минимум странно, если бы я оставил Вас здесь, на полпути, — улыбнулся он. — Я довезу Вас до дома, не волнуйтесь. Что сказали врачи?
— Перелом лодыжки, — Кэролайн заметно погрустнела. — Вроде бы без смещения, но врач сказал, что это минимум на три недели…
В голосе девушки звучало искреннее отчаяние, и Стефан нахмурился.
— Кэролайн, ничего катастрофического не произошло. Подлечитесь немного, отдохнете, вернетесь на работу, — подбодрил ее он. — Главное, что без смещения — это очень неприятная штука, насколько я знаю, решается это все только на хирургическом столе. Так что все хорошо, — парень тронул ее за плечо.
— Просто я начала работать всего месяц назад, — несмело проговорила она, — а тут уже больничный, причем такой продолжительный…
— Кэролайн, работа Вас дождется, уж поверьте, — усмехнулся Стефан. — Люди — не роботы, к сожалению, болеть нам тоже свойственно, — уже серьезно добавил он. — Сейчас для Вас главное — думать о здоровье. Тогда и поправитесь быстрее.
Он старался утешить ее, но ловил себя на мысли, такое беспокойство о работе с ее стороны вызывает в нем уважение.
Форбс заметно погрустнела, но окончательно уйти в свои невеселые мысли Стефан ей не дал. С ним даже поездка за костылями в какой-то специализированный ортопедический магазин, несмотря на то, что напоминала о том, как она проведет ближайшие несколько недель, стала легче. Кэролайн верила в то доброе и светлое, что осталось в окружающих, несмотря ни на что, верила в человечность. Но к заботе Стефана она все равно привыкнуть никак не могла, хотя и верила в его искренность. Возможно, не давал покоя своеобразный устоявшийся в сознании барьер «начальник — подчиненный», а может быть, она просто не ожидала, что он настолько проникнется бедой фактически чужого и почти незнакомого ему человека. И тем не менее, она не могла отрицать, что ей было очень приятно понимать, что он не оказался равнодушным и всеми силами старался помочь.
— Мистер Сальваторе, спасибо Вам за все, — искренно поблагодарила его Кэролайн, когда, после покупки некоторых препаратов, поиска костылей и небольшого путешествия по нью-йоркским пробкам они оказались у нее дома. — Если бы не Вы, не знаю, когда бы я добралась до госпиталя… Как я могу Вас отблагодарить?
В этот момент она замолчала, но уже в следующую секунду будто бы опомнилась.
— Я вчера испекла вишневый пирог, — сказала девушка. — Вы, наверное, голодный? Давайте, я сейчас быстро сделаю чай?
Стефан улыбнулся.
— Кэролайн, спасибо за предложение, я бы с радостью… Но мне уже пора домой: дочка ждет. Сегодня я обещал няне отпустить ее пораньше, да и меня она видит только по вечерам. Сегодня пятница, очень хочу это исправить.
— Дочка… — задумчиво проговорила блондинка, и Стефан кивнул.
Его слова о том, что ему нужно к дочери, и невероятная нежность в такой короткой фразе о ней отозвались в душе Кэролайн приятной теплотой. Дочка… Почему-то представить, как кто-то маленький и очень светлый называет его папой, было очень легко. Отказ Стефана прозвучал настолько вежливо и как-то по-доброму, что совершенно ее не расстроил.
— Конечно, дети — это святое, — согласилась она.
— Но, Кэролайн, у меня все же есть к Вам одна просьба.
Девушка подняла взгляд и с энтузиазмом посмотрела на него.
— Называйте меня просто Стефан, — Сальваторе снова улыбнулся. — «Мистеров» мне и на работе хватает. Хорошо?
— Хорошо, — кивнула она.
— И насчет пирога… Осторожно с приглашениями, я ведь и правда могу завалиться голодным, — рассмеялся Стефан. — Тем более, что очень люблю вишню. Так что предложение держите в памяти.
Кэролайн, увидев его искреннюю, какую-то живую и очень добродушную улыбку, и сама не смогла от нее удержаться.
— Договорились, — сказала она.
— Выздоравливайте, — на прощание пожелал Стефан и вскоре уехал домой.
Несмотря на усталость, он нисколько не жалел, что домой, несмотря на свои планы, вернулся лишь немногим раньше обычного.
Как Деймон и предполагал, вернуться в Нью-Йорк в воскресенье у него не получилось: состояние оставляло желать лучшего, и он, уступив свои полномочия на несколько дней генеральному директору, сконцентрировался на лечении. Порой ему казалось, что он лежит в больнице: Елена строго, чуть ли не по часам, следила за тем, как он принимает лекарства, советовала, что ему можно поесть, а чем желудок лучше не нагружать, даже несколько раз делала ему уколы. Деймон думал, что в таком режиме, даже не имея возможности выйти из дома, за эти несколько дней от скуки он просто возненавидит этот дом, Вест-Вилледж и все, что с ним связано, однако оказалось все с точностью до наоборот: спокойствие и безмятежность, окутывавшие город, размеренные тихие вечера, которые они с Еленой проводили вместе, порой болтая о пустяках и иногда коротая время за просмотром любимых комедий, словно бы дали ему перевести дыхание, остановиться в бешеной суете будней, немного отдохнуть. Это пошло ему на пользу, и вскоре организм отреагировал: постепенно симптомы начали ослабевать. Деймон словно бы возвращался к жизни: на щеках проступал привычный румянец, наконец-то отступила жуткая одышка, которая пугала его сильнее всего, исчезла сонливость. Температура держалась еще пару дней, но теперь до таких цифр, как в первую ночь, не поднималась, а вскоре и вовсе спàла до нормальных. Елена не могла объяснить это чувство, но когда она поняла, что Деймону уже гораздо лучше, внутри она ощутила невероятное спокойствие и поймала себя на мысли, что очень рада его выздоровлению, хотя привыкнуть к нему за то время, что они провели вместе, так и не смогла. Он казался совершенно иным, нежели тогда, когда она познакомилась с ним: он был совершенно смешливый, простой, хоть и со своим излюбленным сарказмом, который теперь уже не представлялся злой усмешкой. На какие-то мгновения страх уходил далеко, но в конце концов возвращался вновь. Елена словно бы одергивала себя, постоянно напоминая себе, что Деймон — далеко не такой человек, каким она его сейчас видит. Об этом говорили даже сами их отношения — какие-то нездоровые, странные, вряд ли способные привести к чему-то хорошему, но, тем не менее, начавшиеся — именно по его прихоти.
