– Роуз, что происходит? – спрашивает меня Нильс, а внутри я вою от накалившееся обстановки. Он ранен! Лиам сдает меня с поличным Веркоохену, который запретил делать что-либо, особенно узнавать про него. Пейн равнодушен и солит мне, пока Нильс уже обескуражено и неудовлетворенно смотрит на меня.

– Нечего, не слушай его. Лиам сам не знает, что говорит, – качаю я головой, бегая бешеным взглядом по их лицам. Лиам не должен был так поступить со мной! Утром он говорил со мной на равных, а теперь возомнил о себе мальчишку, который может контролировать происходящее.

– Почему же не знаю? Роуз сегодня утром просила меня рассказать о тебе, не так ли? – фальшивым и заинтересованным взглядом он впивается в меня, а у меня уже второй раз останавливается сердце. От его слов я бледнею, а губы размыкаются в шоке, испуская пораженный выдох.

– Лиам! – не выдержала я, и хотела оттолкнуть его от нас, но Веркоохен не позволил этого сделать. Его рука, которая недавно кровоточила, схватила меня сильнее обычной хватки, впиваясь через ткань распахнутого пальто в кожу.

– Я понял тебя, Лиам. Можешь идти, – отпускает усталый голос Нильс, а я растеряно смотрю на него. Да он же меня живьем теперь закопает!

– Приятного дня, Розали, – напоследок Лиам не забывает съязвить, а я горько сглатываю. Его выходка считалась, равна малому второкласснику, но он успел рассердить Нильса за секунды, а меня похоронить за живо!

– Разве я не предупреждал тебя, Прайс? – резко разворачивает меня Веркоохен, из-за чего я испуганно подпрыгиваю, боясь даже поднять глаза на его вечно-разъяренное лицо. – Скажи мне, что в твоей голове? Тебе так нравится портить наши отношения? – кричит он на меня, все еще не отпуская меня и сильнее впиваясь своими пальцами мне в талию. – Я тебе ясно дал понять, что будет, если ослушаешься? – спрашивает он, труся меня.

– Да, – заикаясь, выговариваю я. – Но я ведь не раскрывала твои тайны, я всего лишь хотела поближе узнать тебя! – говорю я, пытаясь расцепить его руки, но он наоборот сильнее удерживает меня, доставляя боль.

– К черту все, Розали, почему бы мне не нарушить пару твоих запретов? – спрашивает он тихим голосом, а я задыхаюсь и чувствую, как по щекам текут слезы. – Ты думаешь, я буду терпеть тебя? – спрашивает он, пихнув меня в бок. – Что мне сделать, чтобы ты боялась даже думать об этом? – задает вопрос, на который я не знаю ответа.

– Я ведь слушаю тебя, я исполняю то, что ты хочешь! Разве мне нельзя узнать то, что происходило с тобой на протяжении пяти лет? Ты знаешь о смерти моих родителей, ты знаешь о моей бабушке, ты знаешь… да я даже не знаю, что мне удается скрыть от тебя! Я хочу быть на равных с тобой, – шмыгаю носом, стирая слезы со щек. Глубоко дышу, чтобы нормализовать дыхание, но появляется камень в горле, из-за чего поток слез только увеличивается.

– Ты никогда не будешь на равных со мной, Роуз. Я узнаю тебя, не применяя к тебе любопытности, я наблюдаю и понимаю, что и зачем ты делаешь. Я знаю, что ты предпочтешь, но я не лезу в твою сраную жизнь! Я не заставляю тебя рассказывать то, что ты хочешь сохранить в тайне! Я ни разу не упрекал тебя в этом, так какого, позволь тебя спросить, хрена, ты так поступаешь со мной? – прыснул он, указывая на меня пальцем.

Наступает тишина после разъяренности и криков. Я молчу, понимая, что он прав, и мне не следовало применять интерес к его личной жизни, пока он сам того не пожелает. Он молчит, скорее всего, возненавидев меня еще больше, чем прежде.

– Мне было так важно понять тебя, Нильс. Я хотела, чтобы у нас все было хорошо, – тихо говорю я, не решаясь приблизиться к нему, пока он пронзает меня бушующим взглядом. – Я не могу быть покорной во всем, но я пытаюсь. Правда, пытаюсь, – обхватываю себя руками, рассматривая землю под ногами. – Мне жаль, что я так отнеслась к твоей просьбе, не лезть в твою жизнь, – раскаиваюсь, перехожу на шепот, глотая свои слезы. – Я больше не буду, – как маленький ребенок, клянусь я.

– Ты не замечаешь постоянства? Розали, твои извинения искренны, но я не могу выслушивать их каждый день, – качает он головой, все еще сердито, но более снисходительно говоря со мной.

– Пожалуйста, прости меня, Нильс, только не делай мне больно, – прошу я, поднимаю свои глаза, которые наполнены слез и страха.

Веркоохен прикрывает глаза, но уже подходит ко мне, стирая мои слезы рукой. Я смотрю на него, надеясь, что он не будет со мной так строг.

– Твои выходки заслуживают наказания, Роуз. Жесткого и не щадящего наказания, и в следующий раз я выбью из тебя всю дурь, понимаешь? – он удерживает мой подбородок, как только я захотела опустить голову, но Нильс не дает мне этого сделать. – Это было последний раз, когда ты обойдешь все безнаказанно. А если ты так же, посмеешь нарушить мои запреты, твоя задница будет гореть пламенным огнем, Розали, и ты не сможешь сидеть спокойно с неделю, уяснила? – спрашивает он, а я с расширенными глазами киваю. – Я никогда не бросаю слов на ветер, и ты должна думать, прежде, чем делать что-либо, – я вновь киваю, хватая его слова и вбивая себе в голову. Мне следует запомнить, что Нильс не будет таким снисходительным и парнем, что закрывает на все глаза.

– А теперь пойдем домой, у меня куча дел, – тянет он меня за руку, а я ступаю рядом с ним. Внутри меня переполняет ураган эмоций, в животе тугой узел, от страха, что я испытала, а сердце колотит в бешеных ритмах. Но снаружи я спокойна и даже тиха, как никогда. Он удивляет меня своей сдержанностью, спокойностью, и даже владеющим собой. Нет ни агрессии, ни вспыльчивости, что можно было наблюдать раньше.

Что же произошло с ним? Почему на нем кровь, почему он так устал? Что произошло такого, что он уже не может показать свою ярость, а той словно и след простыл.

– Нильс, ты весь в крови, ты в порядке? – спрашиваю я, впервые нарушив тишину.

– В порядке, – отвечает он, даже не взглянув на меня. Я, волнительно сжимаю его руку, понимая, что с ним нечего не в порядке.

– В порядке, когда твоя рубашка залита кровью, а рука в ранах? – переспрашиваю я, и чувствую, как он сжимает мою ладонь в нервах.

– Ты неисправима, – качает он головой, а я вновь смотрю под ноги. – Иногда ты напоминаешь мне заботливую мамочку, – закатывает он глаза, легко усмехнувшись.

– А ты мне напоминаешь непослушного мальчишку, – повторяю я за ним, от чего Нильс сдерживает улыбку, но его уголки губ предательски поднимаются вверх. Я рада, что он может со мной свободно разговаривать, даже когда с минуту назад угрожал.

Он уже спокоен, а благодаря ему, спокойна и я. Мне нельзя узнавать про него что-то за его спиной, но он ничего не сказал за то, что я не могу узнать что-то у него самого. Это огромное преимущество, которым я могу воспользоваться только в том случае, если он будет доверять мне. А я хочу доверия, а теперь, когда он сказал, что изобьет меня, я не рискну сунуть свой нос в его дела.

Это не по мне, а возможно, он действительно пытается отгородить меня от чего-то? Нильс ведь создает круг безопасности для меня, а я должна быть благодарна за это. Если он говорит, я должна слушать его. Всегда.

Нильс Веркоохен как всегда прав. Всегда.

========== Часть 40 “My horror” ==========

Я смотрю на Нильса, который что-то черкает ручкой по какой-то бумаге в черной папке. Интерес спрашивать его о том, что он делает, пропал сразу же, когда парень задумчиво и сосредоточенно что-то выискивает и помечает. Он занят.

Лист за листом он меняет, морщит лоб и хмурит брови. Взгляд его слишком раздраженный, но он спокоен. Недалеко стоит тарелка с куском жареного мяса и картофеля, который я ему приготовила. Она так же полна, как и тогда, когда я его звала и просила поесть.

Время близиться к ночи, а Нильс ни слова поперек, ни упрек в мою сторону. Его просьба посидеть с ним заставила врасплох, но я не могла отказать, думая, что мы поговорим о мелочах. Но Нильс решил заняться делом, а я рядом сижу, не зная, в какую позу и присесть. Ноги затекли, я утомилась смотреть на него, а молчать тем более.