Поднимая руку, я замираю в миллиметре от его сильной спины. Его напряжение отражается на моей нерешительности, когда он заражает воздух враждой.

Сердце предательски отбивает ритм, да такой быстрый, что колит внутри. Живот тянет тугой и разлука, которая была так долга, заставляет меня убрать руку, но вместо этого крепко обхватив его руками, прислонившись к спине щекой. Слышу, как забилось его сердце, да так скорого, что перегоняет мое. Он вздрагивает, и не шевелится. Совсем. Замер. Онемел.

Я так скучала за тобой. Такой теплый. Такой мой. Такой родной папочка. Знаю, будешь лучшим отцом…

Проходит, кажется, мгновенье, которое тянулось так долго, но так сладко, что не хотелось перебивать тишину. Совсем, ни на секунду.

— Рози…— поддавлено, совсем тихо шепчет Нильс, и я расплываюсь в улыбке, когда его нежный голос, обращен в мою сторону, лелеет мой слух.

— Я, — подтверждаю я его догадки и чувствую, как он хватает мои руки, но прежде, чем я даю теплу его ладоней согреть мою кожу, одергиваю их, отстраняясь. Улыбка исчезает. Ощущения вовсе не хорошие. Он обжигает меня.

Не может быть.

Не правда.

Я подпрыгиваю от неожиданности, когда Нильс резко подскакивает с кровати с широко открытыми глазами, смотря на меня, встав у кровати, пронзая меня своими яркими голубыми глазами.

Но сейчас я больше озадачена тем, что он не отличается от других. Невольно расстраиваюсь, ведь труд Нильса надо мной превратился лишь в пыль, распыляясь по воздуху. Обращая внимание на Нильса, который все еще удивленный и с широко открытыми глазами оглядывает меня, словно не веря своим глазам, я невольно покусываю губы от напряжения.

— Привет, — пытаясь улыбнуться, но это получается нервно, очень нерно. Под пристальным взглядом мужчины, моего любимого, я начинаю нервничать. Сильно. Почему он молчит?

— Ты же в госпитале, — шепчет он, словно не может повысить голос. Но я чувствую, как животе летают те самые бабочки. Стая, огромная, такая, что тянет тугой. Я скучала за ним больше, чем могла представить.

— Я перед тобой, Нильс, — выдыхаю я, тяжело смотря на него. Отворачиваясь, я ловлю взглядом бутылку алкоголя, с которого вытекла половина содержимого на кровать. — Подумать только, — взяла я бутылку, в руки, разом осматривая комнату. — Гарри говорил, что ты ведешь себя не разумно, но чтобы так…— я запинаюсь, недовольна им, и слышу, как он с ужасом сглатывает.

Его лицо в щетине, которая темнее, чем его пшеничные волосы. Под глазами небольшие мешки и заметные синяки. Сам он и впрямь одет, в обуви и брюках, темная рубашка. Взгляд, который он не спускает с меня, меняет столько эмоций, что мне остается только гадать, что он думает или ощущает.

— Надеюсь, я не найду в этом номере марихуану? — вопросительно приподнимаю бровь, а он отводит глаза, впервые опустив их в пол, низко наклоняя голову и качая ею, в знак отрицания.

Что с ним происходит? Где мой грозный решительный Нильс, который бы опрокинул меня через плече и обнимал до упада сил, пока не раздавил бы мои внутренности?

— Ты мне не рад? — тихо спрашиваю я, пытаясь не нарушать тишину, но, он ни как не реагирует, опуская голову еще ниже, если это возможно.

Я шокирована.

Живот заныл от боли, и я вспоминаю, что во мне его ребенок, но это только угнетает меня больше, чем есть на самом деле.

— О, — выдавила я свое поражение, приоткрыв рот. — Ладно, — в любом случае, Гарри ждет меня в низу, а рейс в Манчестер никто не отменял.

Я встаю с постели, не спеша, давая Нильсу подумать о том, что сейчас я действительно ухожу. Бутылку ставлю на пол, у кровати, позаботившись, чтобы она не пролилась на пол. Хватаю купленное пальто и натягиваю на себя, отворачиваясь от Нильса, все же несколько раз пробегая взглядом по комнате, в которой был бардак и купа мусора, не считая бутылок от разного вида алкоголя, от самого легкого энергетика, до коньяка или виски.

Решая не застегивать пальто, я подбираю шарф и шапку, с очередным выдохом понимая, как абсурдна эта ситуация выглядит на самом деле. Но, я тоже виновата. Я извела его до такого состояния, заставив его спиться, но я писала, я черт возьми писала, и просила его быть мудрее!

Состояние ярости быстро оседлало мой разум, и когда я готова была ринуться к двери, то поворачиваясь, наткнулась на Нильса, врезавшись в его крепкую грудь. Он с силой, довольно характерной для меня, прижимает к себе, когда я хватаюсь руками за его спину, сжимая в кулаках его черную рубашку.

Больно. Мне ужасно больно.

Терплю.

Он так сильно сдавливает меня, положив руки на спину, что невольно слезы пробегают по щекам. Но я успокаиваюсь, душевно, эмоционально, несмотря на то, как больно физически. Он давит на раны, таблетки болеутоляющего убирают боль, но не его силу.

— Рози. Моя Рози. Девочка моя. Ангел мой. Демон мой, — шепчет он, когда я не сдерживаю всхлип, но и улыбка плывет по моим губам. Люблю. Так сильно люблю его, что решаю чувствовать боль, разрешая причинить мне ее, только бы успокоить его.

— Ты не дашь мне уйти? — охрипло спрашиваю я, поднимая голову. Его глаза, что минуту назад были голубыми, загорели темным пламенем, делая их синими, глубокими, чувственными.

— Ни за что. Никогда. Нет, — качает он головой, будто я отнимаю у него жизнь, или хочу забрать самое ценное, что у него есть.

— Ты пьян.

— Трезв. Уже трезв, — перечит он мне, а я смягчаюсь, понимая, как сильно я сейчас дрожу. Слезы не прекращают бежать по лицу, и его руки отпускают талию, но он переносит свои горячие ладони мне на лицо, стирая слезы. — Не надо. Я не достоин слез, не нужно это делать из-за меня. Пожалуйста, — его руки.

Он держит меня руками.

Улыбка пропала. Слезы сильным градом бегут по щекам, а зубы бьются, друг об друга от дрожи и неимоверного ужаса. Как только это становится нестерпимо, я хотела аккуратно снять его руки с лица, но не успеваю, когда тот опускается передо мной, присаживаясь на колени. Что он творит?

— Прости меня. Любовь моя, маленькая девочка… Я так виноват, что готов всю жизнь просить прощения, лишь бы ты простила, — его голос срывается, а по его щекам сбегают слезы, что искренне задевает меня, где-то под ребром, немного в левой стороне. Зачем он так делает?

— Все в порядке, Нильс, правда…

— Ни черта не в порядке, Рози! Я так подвел тебя, я так виноват… Я готов на все, только не оставляй меня одного. Ты же не оставишь меня, Рози? Рози, не оставишь же, правда? — он с мольбой глядит на меня, взяв мои руки и целуя их, пока я нахожусь под шоком, причем сильным и эмоциональным. — Ты знаешь, как я люблю тебя? Ты знаешь, как мне больно за тебя? Я готов исправиться, делать все, что ты хочешь, как прикажешь, все исполню. Любая звезда с неба, любое желание…

Не могу больше слушать его, вырвав свои руки с его хватки и прижав правую ладонь к его рту, только бы умолкнул. Много слов. Не хочу, не надо. Уже слышала. Лучше тишина.

— Остановись, пожалуйста, — прошу я, но его руки крепко обхватывают мои ноги, удерживая меня на месте, словно я действительно сейчас убегу. Но я тут. — Мне ничего не нужно, Нильс. Только ты. И я очень желаю тебя поцеловать, так сильно, что сейчас боюсь сорваться, — мягко проговариваю я, касаясь рукой его головы, чувствуя мягкие волосы.

— Почему ты сдерживаешь себя? — озадаченно спрашивает он, с огромными глазами таращившись на меня, так несчастно, и жалостливо, что мой бывший лев, царь всех живых на земле, стал маленьким неуклюжим котенком, словно попрошайничал у меня кусок колбасы.

— Потому, что я не собираюсь целовать моего мужчину с перегаром, который в помятом виде, в грязном номере, смахивающий на потенциально пьяницу в подворотне, да еще нелепо стоящий на коленях. Верни моего Нильса, — произношу я, а его глаза дважды увеличиваются и он отползает от меня.

— Господи, извини, детка. Я отвратителен. Мне так стыдно, — он переворачивается, а затем встает на ноги, немного пошатываясь, доказывая мне, что он не в своем состоянии. Где его величие? Где мой лев? — Я… Я все исправлю. Только дай мне день, и я все исправлю.