Малфой распахнул двери лазарета и стремительно вошел в просторное, погруженное в полумрак, помещение. В это время года, когда все студенты были озабочены только подготовкой к предстоящим экзаменам, больничное крыло пустовало всегда. Пожалуй, самым частым пациентом мадам Помфри был только Гарри Поттер. Гриффиндорец в начале года попал в лазарет после серьезной травмы головы, полученной им во время матча по квиддичу, потом угодил со злополучной дизентерией, по поводу который злословили и оттачивали свое остроумие слизеринские студенты, и вот сейчас, под конец года Гарри снова оказался в числе подопечных школьного колдомедика. Поттер был единственным пациентом и лежал на самой дальней кровати. Но Малфой был неприятно удивлен, увидев в столь поздний час двух посетителей – грязнокровку Грейнджер и нищеброда Уизела, которые сидели рядом с Гарри. Драко про себя отметил, что единственным приятным моментом было то, что рыжая дрянь Уизлетта отсутствовала в этой шайке гриффиндорской сволочи и не дополняла своим присутствием эту отвратную композицию. При внезапном появлении старосты Слизерина Уизли вскочил, выхватив палочку, а Грейнджер резко обернулась в его сторону и с удивлением уставилась на Малфоя, стремительно приближающегося к кровати больного. Рон решительно преградил ему путь.

– Как он? Что говорит мадам Помфри? – спросил Драко, всматриваясь в лицо бывшего любовника из–за плеча рыжего.

Поттер был без сознания, его сильно лихорадило, на лбу выступили крупные капли пота, волосы взмокли и слиплись. Гарри метался в постели и тихо стонал. У Драко болезненно сжалось сердце, а раскаяние о том, что он избил Забини, сразу отошло на второй план.

– Что ты здесь делаешь, Малфой? – удивленно спросила Гермиона, подходя к Рону, и тоже преградила слизеринцу дальнейший путь к постели Гарри.

– Прибежал позлорадствовать, сволочь белобрысая? Проваливай отсюда, хорек, пока я тебе ебальник не набил! – выпалил Уизли, сжимая кулаки.

– Я все больше убеждаюсь, что у некоторых людей голова – это декоративное приложение к жопе, – процедил Малфой.

Рон побагровел от ярости, а Драко безумно захотелось выпустить в этого недоумка какое–нибудь заклятие, размазать его по стене или вышвырнуть в окно, но он не стал опускаться до этого. Он не мог позволить себе тратить драгоценное время на выяснение отношений с этим рыжим ничтожеством. Поттер действительно находился в тяжелом состоянии, возможно, уже при смерти. У него же было противоядие, которое могло спасти жизнь гриффиндорцу, но на пути к спасению любовника внезапно возникло непреодолимое препятствие в виде недоумка Уизли, который не задумываясь бросится в драку, и грязнокровки Грейнджер, которая смотрела на него с большим подозрением и тоже сжимала в руке палочку. По гнусным рожам этой гриффиндорской сволочи слизеринский принц понял, что ему даже не позволят приблизиться к Поттеру еще на пару шагов, не говоря о том, чтобы влить в рот бесчувственного любовника какое–то зелье. Скорее эти двое решат, что он явился сюда, чтобы добить Поттера и предпримут попытку уничтожить бесценный флакон с противоядием. Драко не мог так рисковать и решил идти ва–банк.

– Грейнджер, мне необходимо поговорить с тобой, – сказал слизеринец. – Без посторонних.

– Посторонний здесь только ты, хорек, – процедил Рон. – Если ты немедленно не уползешь в свое змеиное гнездо, я тебя раздавлю, гадина белобрысая.

– У меня есть лекарство, способное вылечить Поттера, – произнес Малфой, игнорируя Уизли. – Если он умрет, это будет на твоей совести, Грейнджер, – выдержав паузу, добавил слизеринец и направился на выход.

Его безумно раздражало то, что он терял время, пытаясь убедить этих идиотов в искренности своих поступков и желании помочь, но он вынужден был вести с ними разговоры, а в это время Поттер лежал и умирал. Чтобы справиться с волнением, Драко вытащил из пачки сигарету и закурил. Как он и ожидал, Грейнджер стремительно вылетела из палаты и, захлопнув за собой дверь, набросилась на него словно разъяренная гарпия.

– Что все это значит, Малфой? Почему ты здесь и какого черта ты заявляешь, что жизнь Гарри в опасности? – Гермиона приставила свою волшебную палочку к горлу слизеринца, словно клинок стилета.

– Эй, эй, поаккуратнее, Грейнджер, – произнес Драко, едва не поперхнувшись сигаретным дымом. – Что за идиотская привычка тыкать палочкой мне в кадык? Говорят, люди с годами меняются, но это, похоже, не про тебя. У всех грязнокровок ужасные манеры.

– Выкладывай все, гад, – процедила староста Гриффиндора, слегка отстраняя палочку.

– Поттер умирает, – как можно спокойнее произнес Малфой, наблюдая за реакцией Гермионы.

– Ложь! – гневно воскликнула девушка. – У Гарри высокая температура, он в забытье и бредит, но он не умирает, слышишь! У него банальная простуда, которую он подцепил неделю назад во время тренировки. В тот день шел сильный дождь. Вот и все.

– Не знаю, когда он это подцепил и где, только это не простуда. Его отравили и вместо того, чтобы спасать ему жизнь, я вынужден тратить драгоценное время на двух гриффиндорских недоумков, упертых, как ослы!

– Малфой, я здесь не для того, чтобы выслушивать твои оскорбления. Ты хотел что–то сообщить, я готова тебя выслушать, потому что волнуюсь за Гарри. Но если ты не прекратишь оскорблять меня и Рона, то до конца учебного года будешь блевать слизняками, это я тебе обеспечу, – Гермиона снова наставила палочку на слизеринца. – Говори все, и живо! Почему ты уверен, что Гарри кто–то отравил?

– У меня есть противоядие и мне его отдал сам убийца, – вынимая флакончик из кармана, сказал Драко, показывая его Гермионе.

Девушка протянула руку, но слизеринец моментально спрятал флакон обратно.

– Знаешь что, Малфой? – произнесла гриффиндорка. – Я не верю ни единому твоему слову. Я не знаю, зачем ты здесь и с какой целью несешь этот бред про убийство и яд. Мадам Помфри сказала, что у Гарри простуда и она излечит его за пару часов. И у меня больше оснований верить ей, чем тебе.

– Тогда почему она не излечила его до сих пор? Сколько прошло часов, как Поттер оказался в больничном крыле? Но ему только хуже и хуже, потому что это не простуда, его убивает яд. Грейнджер, не будь дурой, поверь мне.

– У меня нет никаких оснований верить тебе, Малфой. Я больше склоняюсь к тому, что ты принес яд, а не противоядие, и именно ты хочешь убить Гарри, потому что ненавидишь его. Мы с Роном не позволим тебе даже близко приблизиться к нашему другу!

– Почему–то я считал, что ты умнее, Грейнджер. Но оказалось, что ты способна только на то, чтобы трясти идиотскими плакатами и драть глотку за исключение Блейза, которого никто и никогда не отчислит, потому что его семья на протяжении столетий финансирует Хогвартс. Да что с тебя взять, Грейнджер, ты всего лишь тупая грязнокровка! – произнес Малфой так, словно выплюнул оскорбления в лицо девушки. – Пока ты и тебе подобные маггловские выблядки собираете подписи против Забини, он убил Поттера, и насрать ему на ваше пикетирование, он сейчас сидит и винцо попивает с чувством глубокого удовлетворения и гордости за себя, любимого.

Гермиона так опешила, что невольно опустила палочку, наконец–то дав Малфою свободно вздохнуть и снова сделать затяжку.

– Зачем Забини убивать Гарри? – взволнованно спросила девушка, стерпев грубость надменного слизеринца.

– Потому что я и Поттер – любовники, – помолчав, медленно произнес Драко. Это признание далось ему с трудом, но сейчас он вынужден был пойти на откровенность, чтобы убедить старосту Гриффиндора в своей искренности. От этого зависела жизнь Поттера, а это было важнее всего, даже собственной гордости.

– Что? – вскрикнула Гермиона и тут же зажала рот ладонью.

– То, что слышала, дура, – огрызнулся Малфой и хотел затянуться снова, но Грейнджер вдруг выхватила у него сигарету и сама сделала глубокую затяжку.

– Этого не может быть, – прошептала девушка.

– Чего? Что Поттер гей, или что я его любовник? – зло сощурив глаза, поинтересовался слизеринский принц, и вытащил из пачки новую сигарету.