– Что я натворил?! – окаменев от ужаса, прошептал Поттер. – Меня же в Азкабан теперь отправят, – оглядываясь по сторонам, произнес он и от осознания грозящей ему расплаты за содеянное, гриффиндорец покрылся холодным, липким потом.
Бесчувственный Забини свалился под ноги своему насильнику. Поттер перешагнул через тело, лихорадочно оглядываясь по сторонам, на пол с лужей крови, на стены, так же забрызганные кровью слизеринца, на разбитые вдребезги колбы и реторты. Шрам болезненно пульсировал. Гарри схватился руками за голову, отлично понимая, что он совершил и какие последствия ему за это грозят, и вдруг очень четко и осознанно, выхватив палочку, принялся уничтожать следы своего преступления. В этот момент ему словно кто–то подсказывал, что нужно делать и как себя обезопасить. Гарри было наплевать на полуживого Забини, которого он превратил в кровоточащий кусок мяса, ублюдок получил по заслугам. Сейчас Поттера волновало только одно – уничтожить все следы преступления и своего присутствия в лаборатории. И он поспешно принялся убирать кровь с пола и стен, восстанавливал сломанную мебель и разбитые пробирки, боясь только одного, чтобы Слизнорт не вернулся в этот момент и не застал его на месте преступления. Хотя Гарри, чтобы скрыть содеянное, был готов к тому, что если Гораций появится здесь некстати и обо всем узнает, он, как когда–то на втором курсе, не дрогнувшей рукой запустит в профессора заклятием забвения, как тогда в Златопуста Локонса. Чтобы скрыть свое преступление, Поттер был готов на все, и он поспешно уничтожал улики, не обращая внимания на Забини, пришедшего в сознание, стонущего и царапающего пальцами каменные плиты, пытаясь приподняться и что-то хрипеть, видимо, позвать на помощь. Гарри еще раз врезал ногой ему под живот, чтобы слизеринец не отвлекал его от «уборки помещения».
– Лежи тихо, – прошипел гриффиндорец на серпентаго, – иначе добью.
Итальянец затих и только булькающие всхлипы время от времени раздавались с его стороны. Не обращая на это внимания, Поттер поспешно уничтожал улики, а чтобы придать вид несчастного случая, он преднамеренно перевернул котел, чтобы любой, нашедший здесь обезображенного слизеринца, мог подумать, что тот сам неудачно упал в кипящее зелье, получив такие чудовищные ожоги лица. Когда все было восстановлено и в лаборатории уже ничто не напоминало о произошедшей здесь трагедии, а больше походило на несчастный случай, гриффиндорец склонился над поверженным соперником. Рывком приподняв его голову за волосы и взглянув в лицо, гриффиндорец невольно содрогнулся, когда увидел изуродованное до неузнаваемости, опаленное в некоторых местах почти до костей месиво, покрытое вздувшимися волдырями и блестящей спекшейся сукровицей. Узнать прежнего красавчика было невозможно, и, похоже, кипящее зелье не только живьем сварило кожу, но и выжгло Забини глаза.
– Ну и урод же ты. Думаю, с такой рожей ты теперь вряд ли сунешься к Малфою, падаль, – зло произнес Поттер, – А если хоть кому-то слово вякнешь, сука – ты мертвец, – гриффиндорец приподнялся, еще раз окинул взглядом лабораторию и поспешно покинул ее, прикрыв за собой дверь.
========== ГЛАВА 26 Выжить, чтобы отомстить ==========
Сознание возвращалось к Блейзу Забини медленно, с трудом просачиваясь сквозь черную, липкую мглу беспамятства. Все тело превратилось в очаг тупой, пульсирующей боли. Итальянец чувствовал себя так, будто бы раскаленные гвозди вбили ему в глаза и в череп, а каждый удар пульса вызывал яркую вспышку в сознании и волны адской боли в голове. Мучения, которые в этот момент испытывал юный герцог, были настолько невыносимыми, что парень находился на грани помутнения рассудка. В мире, в котором он сейчас оказался, была только дикая, ни с чем несравнимая боль, погрузившая его сознание в багровый, с привкусом крови, кошмар. Блейз просто тонул в этом океане страдания, каждый нерв горел огнем, передавая свой отчаянный вопль в мозг.
Выйдя из состояния полузабытья, юный герцог попытался пошевелиться и захрипел – раскаленная боль пронзила его, а страшный звук собственного голоса он услышал издалека, как будто его издавал кто–то другой. Сейчас он не мог даже кричать. Его лицо было обезображено до невозможности и превратилось в чудовищную маску. На обгоревшей коже вздулись волдыри, наполненные серозной жидкостью, а там, где их не было, образовался панцирь из засохшей сукровицы. В некоторых местах кожа и лицевые мышцы были спалены кислотой до костей. Один глаз полностью вытек, сожженный едкой, кипящей жидкостью. Челюсть была сломана, несколько зубов выбито, а некогда красивый, чувственный рот превратился в черную, безгубую дыру, в которой слабо ворочался обожженный, распухший язык. Парень мог только хрипеть, а из ротовой щели, которая распахивалась как пасть жабы, вытекала кровь и пузырилась пена. Волны пульсирующей боли непрерывно пронизывали мозг. Но, вопреки тому, что Блейз сейчас испытывал такие нечеловеческие мучения, сознание он больше не терял - сильный, молодой организм не позволял ему такой роскоши и юный герцог был обречен терпеть запредельные страдания. Его окровавленное тело била сильная дрожь, как от холода, вместе с кровью силы стремительно покидали его, их хватало только на то, чтобы натужно дышать, загоняя холодный воздух в легкие. Несмотря на такие мучения, Блейз попытался подняться на колени, цепляясь скрюченными пальцами за каменные плиты, но последние силы оставили его и парень тяжело завалился на бок. Боль накатывала обжигающими волнами и была просто невыносимой, но Забини продолжал бороться за жизнь. Он должен был выжить любой ценой, чтобы отомстить этому подонку за свои чудовищные мучения, за покалеченную душу, обезображенную плоть, за надругательство и тот кошмар, на который Поттер обрек его, и который будет теперь преследовать его до самой смерти. За свое злодеяние полукровка должен расплатиться собственной жизнью, другой платы со своих врагов Забини не принимали. Гриффиндорский подонок ответит ему за каждую каплю крови, за каждую вспышку новой волны боли в измученном, обезображенном теле. Сейчас Блейз испытывал лютую ненависть к своему палачу и жгучую жажду мести, которая и придавала ему дополнительные силы, заставляя учащенно биться сердце. Забини снова пошевелился, чувствуя, как тупая, непрекращающаяся боль в затылке пульсирует в настойчивом желании выжечь мозги, но, превозмогая себя, захлебываясь собственной кровью, Блейз сделал рывок и пополз по каменным плитам лаборатории, скребя пальцами по камням, в отчаянной попытке выбраться отсюда. Время от времени из открывающейся щели безгубого рта вырывался протяжный, исполненный нечеловеческой мукой стон, который захлебывался в булькающем кашле, переходящем в долгий, страшный хрип. Извиваясь всем телом, Забини слепо продвигался вперед, в надежде отыскать выход из лаборатории, понимая, что должен выбраться отсюда, иначе к тому моменту как его здесь обнаружат, он умрет или от болевого шока, или кровопотери. Пока он оставался здесь, у него не было шансов на жизнь и месть, и слепой, изувеченный парень на ощупь, срывая ногти, полз по полу, натыкаясь на предметы и стены. Он полз, превозмогая боль, чувствуя, как шершавые каменные плиты обдирают в кровь локти и колени.
Несмотря на то, что его сознание было затуманено пеленой боли, а его тело искалечили и превратили в окровавленный кусок мяса, жажда мести и страх за любимого человека, который сейчас может находиться в смертельной опасности, стали основными чувствами, заглушая в этот момент все остальные. Теряя рассудок от невыносимой муки, Забини напрягал все силы, слепо шаря руками вокруг себя, и продолжал ползти, оставляя за собой кровавый след, хрипя и харкая розовой пеной. Упираясь локтями и волоча ноги, он рывками сокращал расстояние, отделяющее его от заветной цели. Чтобы не лишиться чувств, что грозило неминуемой смертью, Блейз цеплялся за то, что помогало ему удержаться на поверхности сознания – желание уничтожить Поттера, чтобы отомстить за себя и спасти Драко от этого чудовища, рядом с которым он находится в смертельной опасности, и юный герцог продолжал ползти по каменному полу.
