- Охуеть, как заебись ты ловко придумал, Малфой! А еще МакГонагалл говорит, что я эгоистичный подлец! Ты хочешь и рыбку съесть, и на хуй сесть - и со мной дружить, и Поттера ебать. Только вот со мной чертовски тяжело дружить, потому что я слишком замечательный, и я не хочу слушать по ночам, как очкастый урод орет под тобой! – с вызовом ответил юный герцог.
– Или друзьями или вообще никак, Блейз, – отчеканил Малфой. – Другого не дано. Выбор за тобой. Я действительно хочу, чтобы было лучше для всех.
– Ты хочешь лучше для себя, и ты готов перечеркнуть и разрушить все, что у нас было? – с отчаянием спросил Забини. – Хочешь, чтобы мы стали чужими друг другу?
- Блядь, Забини, а что у нас было? - теряя терпение, заорал Малфой. - Просто дружили с детства, а потом переспали. Да никто никого и не любил, просто вечерами делать было нечего!
- Знаешь, Малфой, только самый близкий человек может сделать гораздо больнее, чем все остальные, потому что он, сука, знает куда бить, - с трудом сдерживая слезы, дрожащим голосом произнес итальянец.
– Послушай, Блейз, я этого не хотел, поверь и прости. Но ты сам не оставляешь мне выбора. Я предложил тебе дружбу, но тебе этого мало. Извини, иного я тебе дать не могу. Если ты отрекаешься от нашей дружбы, у нас вообще никаких отношений не будет. Единственное, что нас будет объединять – это совместная учеба на одном курсе, пока тебя на второй год не оставили.
– То есть, если мне потребуется списать Трансфигурацию, возможно, ты мне дашь свое эссе по четырем видам аналогий, используемых в синектике? – тихо произнес Забини, чувствуя, как предательские слезы все же потекли по щекам.
– Возможно, – подтвердил Малфой. – Надеюсь, когда мне потребуется твоя помощь в Зельеварении, ты не откажешь мне в ответной любезности, Блейз?
- Если меня по-хорошему попросить, то я могу по-хорошему и послать, - ответил Забини.
Повисла напряженная пауза. Малфой чувствовал себя очень неуютно под пристальным взглядом Забини, хотелось прекратить этот тяжелый и нелепый разговор, развернуться и уйти. К тому же слезы Забини просто выворачивали душу наизнанку. Блейз, конечно, был еще тот засранец, но поступать так с единственным другом было подло, и Малфой отлично это понимал.
– Знаешь, Драко, я ведь не смирюсь с тем, что ты променял меня на Поттера, и сделаю все, чтобы эта мимолетная интрижка закончилась как можно быстрее.
- Блейз, мне чертовски жаль, что так вышло, я не хотел причинять тебе боль, но теперь уже ничего не изменишь. Да, я очень виноват перед тобой, и если тебе станет легче, можешь высказать все, что думаешь обо мне, или врежь мне по морде или…
- Stronzo! (Мудак ит.), - прерывая поток раскаяний Малфоя, выпалил Забини и в следующий миг, сжав кулак, со всей силы врезал ему в челюсть.
– Fils de pute! Encule! Va te faire enculer! (Сукин сын! Пидарас! Пошел на хуй! фр.) – взвыл слизеринский принц, стирая кровь с разбитой губы, и ринулся на своего бывшего любовника, но Блейз толкнул его к кафельной стене и навалился всем своим весом.
– Знаешь, Малфой, легче мне что-то не стало, но было чертовски приятно расхуярить тебе ебальник за все, что ты сделал и наговорил мне сейчас. И запомни, сука, я не сдамся и буду бороться, потому что люблю тебя, чтобы ты не думал об этом. И пусть ты считаешь меня уличной блядью и извращенцем, и пусть думаешь, что мои чувства к тебе, это всего лишь мудовая привычка. Мне похуй, что ты думаешь, Малфой! Я люблю тебя больше жизни, и ты не достанешься Поттеру. Только через мой труп, – Забини наклонился и, словно голодный вампир, впился в окровавленные губы своего возлюбленного жадным поцелуем.
========== ГЛАВА 24 Во власти Темного Лорда ==========
иллюстрация к главе
http://cs612719.vk.me/u22879241/docs/bec7adfda1c9/Harry-Potter-Draco-Malfoy-8-900.jpg
Отношения между Поттером и Малфоем развивались бурно и стремительно. Драко вдруг осознал, что всегда этого хотел, его подсознательно тянуло к гриффиндорцу с того самого мгновения, как он впервые увидел этого мальчишку шесть лет назад, и сейчас, получив его в свое полное распоряжение и имея над ним абсолютную власть, как думал Малфой, слизеринец был счастлив. Гарри, в свою очередь, наслаждался близостью с Драко, в полной мере удовлетворяя свои сексуальные потребности. Парни занимались любовью самозабвенно и регулярно, при любой возможности. Малфой был потрясающим и очень опытным любовником и Поттер теперь понимал, почему все девчонки сходят с ума от красавчика блондина. Он и сам забывал обо всем на свете в объятиях Драко, а тот врывался в него со всей страстью и имел долго и неистово. Поттер таял в объятиях своего любовника, бился и стонал под ним, шепча искусанными губами: «Да… да… еще…»
Гриффиндорец очень быстро вошел во вкус и теперь сам научился доводить Малфоя до изнеможения отпадными минетами, дурея от вида судорог, которые пробегали по телу слизеринца от его ненасытных ласк. Поттер делал минет от разу раз все искусней и находил особое удовольствие в том, чтобы изводить им Драко либо настолько долго, что слизеринец начинал молить когда–нибудь закончить, не в силах больше переносить эту сладкую пытку, либо начинал его в таких ситуациях, что делал из Малфоя идиота с красной мордой, вместо холодного, надменного слизеринского принца. Когда Драко находился на внеурочном занятии у МакГонагалл, получив его в качестве дисциплинарного наказания, и писал работу по синектике, Поттер, скрываясь под мантией–невидимкой, пробрался в пустой класс, где находились только его любовник и профессор Трансфигурации. Гарри залез под парту и принялся отсасывать у Драко. Гриффиндорец вылизывал ему яйца, заглатывал член целиком и выпускал, плотно сжав губы, щекотал языком залупу. Работая на совесть и с большим энтузиазмом, Поттер даже чуть не подавился крупным органом своего любовника. Ему было трудно дышать, уставали напряженные губы, но гриффиндорец продолжал усиленно отсасывать, отчего Малфоя то бросало в жар, то в холод, а на щеках вспыхивали красные пятна. В этот момент Драко готов был убить этого гриффиндорского гада, подлеца и подонка, который сидел у него между ног, под партой, и так умело орудовал языком. Слизеринцу требовалось невероятных усилий, чтобы изображать сосредоточенность на лице и слушать некоторые объяснения МакГонагалл по вопросам четырех видов аналогий, применяемых в синектике.
Малфой не упустил случая отомстить и при первой же возможности, встретившись с Поттером в коридоре, затолкал его в пустую аудиторию, нагнул на парту, стянул штаны и, не думая о том, что в любой момент может кто–нибудь войти и обнаружить их здесь, резко вогнал член в задницу любовника. Поттер охнул, но не стал препятствовать слизеринцу, покорно выгнулся и закачался в такт грубым толчкам. Когда все закончилось, Драко шлепнул его по ягодицам, криво усмехнулся и произнес: «Свободен», а после этого покинул своего выебанного любовника, не дав тому возможности кончить. Поттеру пришлось поспешно дрочить, чтобы получить сексуальную разрядку.
Парни с остервенением и огромным желанием доставляли удовольствие друг другу, до полусмерти трахаясь везде, где появлялась такая возможность. Пользуясь доступностью Гарри и его неуемным желанием, Малфой овладевал его телом, будившим в нем животные инстинкты, в разных, порой неподходящих для этого местах. Иногда парни, скрывшись под мантией–невидимкой, покидали пределы школы, бежали к озеру и там, повалив Гарри на траву, Драко срывал с него одежду и, облизав всего, ставил в позу на четвереньки. Случалось, что внезапно встретившись в коридоре, любовники с полуслова понимали желание друг друга и, позабыв об излишней предосторожности, едва скрывшись от посторонних взглядов в какой–нибудь неприметной нише, Драко просто загибал гриффиндорца и натягивал его узкой задницей на свой член. Иногда в пустой аудитории после всех уроков, оставшись наедине друг с другом, Малфой сдирал с Поттера одежду и валил его спиной на парту, а гриффиндорец с готовностью раздвигал ноги, открывая промежность и подставляя очко под член любовника. Несколько раз Драко снова приводил Гарри в слизеринские подземелья, в свои личные апартаменты, и тогда на протяжении всей ночи они занимались любовью, долго и неистово, смакуя каждое мгновение. Но теперь Малфой уже не забывал применять заглушающие заклятия, чтобы лишний раз не провоцировать эксцентричного Забини.
