Драко осторожно прикоснулся рукой к правому бедру – след от хлыста вздулся и горел огнем, уже появилась дергающая боль. «Что же теперь будет? А что случится с Поттером?» – лихорадочно размышлял Малфой. Несмотря на всю серьезность положения, он не мог и не хотел поверить, что все может зайти слишком далеко. Отец в гневе наговорил все эти страшные слова и отрекся от него, но юный наследник отчаянно надеялся, что Люциус не станет выносить эту грязную историю за ворота замка, делая ее достоянием общественности. И, наверняка, мама сумеет его уговорить, убедить, найдет подход, и рано или поздно отец если уж не простит его, то, по крайней мере, не приведет в исполнение свои страшные угрозы. Да, возможно, ему придется отправиться в изгнание, в Канаду, или еще куда–нибудь, да хоть на Аляску, но он уедет не один, а с Гарри, потому что, несмотря ни на что, не намерен бросать любовника. А Поттера, в отличие от него, никто не может лишить наследства, так что вместе на деньги Гарри они смогут безбедно прожить до конца своих дней, путь даже на краю света, в какой–нибудь глуши, зато они будут вместе. И если потребуется, он смирится с необходимостью жить среди магглов, лишь бы быть с любимым человеком и не опасаться за свою и его жизни.
Драко уже облегченно вздохнул, но ему внезапно вспомнились последние слова отца о суде Визенгамота. Малфой содрогнулся, у него перехватило дыхание, и все внутри сжалось от ужаса. «Отец никогда этого не сделает», – уговаривал сам себя парень, чувствуя, как по лицу стекают холодные струйки пота.
Гомосексуализм в магическом мире считался страшным преступлением против самой природы и карался немилосердно. Обвиненный в мужеложстве маг никогда не получал от суда снисхождение и приговаривался исключительно к публичной казни в качестве жестокого урока в назидание для всех остальных членов общества. Для подобных изгоев не существовало ни Азкабана, ни даже поцелуя дементора. Смертная казнь проводилась на Центральной площади города при огромном стечении народа. Однажды, будучи ребенком, Драко присутствовал на подобном исполнении приговора суда, и это произвело на него сильное впечатление. Несчастных казнили по разному – если парень был активным гомосексуалистом, его приговаривали к сожжению на костре, но перед этим подвергали различным унизительным пыткам – ставили клеймо на член, сжимали яички тисками, а затем отрезали гениталии и сжигали их на глазах у приговоренного, и только после этого его самого предавали аутодафе. Пассивных гомосексуалистов казнили иначе – их сажали на кол, но перед этим так же подвергали постыдным истязаниям – принуждали выпить слабительное зелье, после чего на глазах у многочисленной толпы у приговоренного происходило насильственное опорожнение кишечника на потеху собравшихся, затем палач со своими помощниками насиловали осужденного, и только после публичного надругательства несчастного сажали на кол, где он умирал долго и мучительно от многочисленных разрывов и внутреннего кровотечения. И теперь Драко думал о том, что если отец предаст его в руки правосудия, такая судьба ожидает его самого и Гарри. Бывший слизеринец отказывался в это поверить. Несмотря ни на что, Люциус пожалеет его и не поступит так бесчеловечно по отношению к единственному сыну, пусть и совершившему тяжкое преступление, которым считалась запретная мужская любовь. «Нет, только не это!»
За окном начинался рассвет. Драко обвел взглядом опустошенную спальню, в которой все было перевернуто вверх дном. Он слышал, как за сорванной, уныло скрипевшей на одной петле дверью толкутся слуги его отца. Молодой человек подобрал с пола одеяло и рухнул на кровать, укрывшись с головой. Только спустя время он забылся тревожным сном, в котором его мучили видения мрачных подземелий, цепи, костер и осиновые колья.
Нападение ворвавшихся в спальню людей было столь неожиданным, что сначала повергло в шок двух юных любовников. Только что испытав сильный оргазм, парни лежали, утомленные и пресытившиеся ласками, и вдруг от одного удара дверь широко распахнулась, спальня озарилась светом факелов и наполнилась криками ворвавшихся людей. Несмотря на то, что Гарри еще чувствовал, как теплая сперма вытекает из его полураскрытого ануса, а он сам еще не восстановил сбившееся дыхание, но тело сработало инстинктивно, реакция на опасность у бывшего гриффиндорца и несостоявшегося аврора была отличная. Поттер молниеносно вскочил с постели и метнулся к столу у окна, туда, где лежала его волшебная палочка и мантия–невидимка. Сейчас от этих вещей зависело их с Драко спасение. Кого–то из нападавших, преградившего ему путь, Поттер сбил с ног мощным ударом в челюсть. Взвыв от боли, мужчина схватился за окровавленное лицо и повалился на пол. Гарри, не обращая внимания на эту заминку, одним рывком метнулся к столу, сумев схватить и крепко сжать свою палочку, но чей–то предательский удар в спину настиг его. Задохнувшись от боли, Поттер упал на колени, а затем рухнул на пол. Палочка отлетела в сторону, и Гарри успел подумать, что уже вряд ли сможет до нее дотянуться. Ему грубо заломили руки за спину, так, что парень невольно закричал от боли в вывернутых плечевых суставах, и резко подняли с пола. Он пытался вырываться, но его крепко удерживали. Поттер видел напуганного до полусмерти любовника, натягивающего на себя одеяло в попытке скрыть наготу, и приходил в отчаяние от того, что их с Драко спасение было так близко, стоило лишь удержать палочку и нанести несколько ударов нападающим, и они оказались бы свободны. Под мантией–невидимкой они смогли бы добраться до библиотеки с Исчезательным шкафом или до ворот и, покинув территорию Малфой–Мэнор, беспрепятственно трансгрессировать в любое безопасное место. Но Гарри не смог это сделать и чувство горечи от поражения терзало его, когда он смотрел в лицо любовника, перекошенное от страха. А когда в спальню ворвался взбешенный Люциус, и Драко задрожал при виде разъяренного отца, Поттер нервно сглотнул слюну, мгновенно наполнившую рот. Он отлично понимал, что бывшему слизеринцу пощады не будет, отец жестоко накажет сына, и, скорее всего, на этом их отношения закончатся. От этой мысли в душе у Гарри все заледенело, больше всего на свете он боялся потерять своего любовника, и мысль о том, что им когда–то придется расстаться, приводила его в отчаяние.
– Этого в темницу, – отдал распоряжение Люциус, и его потащили на выход.
Поттер еще делал отчаянные попытки вырваться и сопротивлялся изо всех сил, но как только они оказались в коридоре, тот самый мужик, которому Гарри, судя по всему, сломал челюсть, сейчас в отместку со всей силы врезал ему по яйцам, заставив героя магического мира истошно завопить от пронзившей его тело жуткой, ослепляющей боли, а по бедрам вдруг потекла струйка мочи.
– Ах ты, ублюдок, – пробасил мужчина и врезал еще раз. – Ты у меня не только обоссышься, ты дерьмо из-под себя жрать будешь, щенок.
Гарри бросили на пол и начали избивать, нанося удары ногами по беззащитному телу. Поттер корчился, пытаясь прикрыть руками голову и, поджав ноги, защитить гениталии от жестоких ударов, которые сыпались на него со всех сторон. Коридор наполнился стонами, прорывавшимися сквозь сжатые зубы. Истязаемый парень сипло и громко дышал, вздрагивая от каждого пинка, слабо вскрикивал и беспомощно извивался, инстинктивно пытаясь уклониться от побоев, но окружившие его плотным кольцом люди в форменной одежде с гербом дома Малфоев методично избивали его до тех пор, пока парень не провалился в спасительное забытье. Обмякшее тело подняли с пола и потащили по коридору в направлении мраморной лестницы.
Гарри медленно приходил в сознание, чувствуя, что его куда–то волокут. Он с трудом разлепил глаза, но увидел под собой только серый выщербленный пол. Поднять голову и осмотреться не было сил. Его швырнули на каменные плиты в месте, о котором он мог сказать только то, что здесь чертовски холодно и сыро. Кто–то невидимый повернул ключ в замке, эхо откликнулось таким же ржавым, скрипучим звуком. Гнилой, застоявшийся запах повеял в лицо. Поттер со стоном приподнялся и огляделся. Он оказался в тесной, зловонной темнице с небольшими сводчатыми окошками, через которые едва пробивался свет. Справа от него была глухая стена, слева виднелась решетка, перекрывающая выход в темный коридор. На противоположной стенке болтались три пары массивных цепей с открытыми браслетами кандалов, под каждой из них находилось зарешеченное отверстие стока для воды, которое, видимо, использовалось в качестве отхожего места, когда несчастного узника подолгу держали прикованным к стене. Малфой–Мэнор был старинным замком, и его темницы оказались именно такими, какими Поттер мог вообразить зловещие средневековые застенки. На уроках истории, изучая темные времена Средневековья, когда зверствовала маггловская инквизиция, Гарри представлялись мрачные сырые казематы, сгнившая вонючая солома, ржавые кандалы и прочие ужасы. Темницы Малфой–Мэнора отвечали всем этим требованиям, и казалось, здесь даже стены были пропитаны человеческими страданиями, и из них сочилась кровь. Поттер не сомневался, что предки Драко в этих застенках замучили многих врагов рода, а сейчас он сам оказался здесь – голый и избитый. Все тело болело, но терпеть можно, бывало и хуже. Парень опустился на соломенный матрац, пахнущий плесенью и застарелой мочой. Он поджал ноги к груди и обхватил себя руками, пытаясь хоть как–то согреться, но это не очень помогло, и вскоре он продрог до костей. Усталость, вызванная бессонной ночью, душевным потрясением и побоями, сказывалась все сильнее. Его знобило от холода и нервного стресса, иногда тошнота подкатывала к горлу и рот наполнялся противной слюной, которую юный узник судорожно сглатывал.
