Я ещё некоторое время постояла перед вампиром, но потом сдалась и села на прежнее место. Правда, теперь я украдкой покопалась в своей сумке и достала оттуда снятые накануне с предплечий небольшие ножны с оружием. Присутствие рядом чего-то стального и острого придало мне смелости и уверенности в себе.
— Как думаешь, если я поохочусь на Дэвида, Гильдия в твоём лице меня простит? — спросил Питер голосом, в котором не было ни капли раскаяния. Наоборот, вампир буквально лучился самодовольством и самоуверенностью, словно своей бурной реакцией и жарким монологом я разрушила его маску холодности и презрения.
— Не простит, но скрыто одобрит, — пожав плечами, усмехнулась я, после чего пристально посмотрела на Жюстину и Дэвида, виновников множества персональных проблем и катаклизмов миниатюрного масштаба. Если местной королеве школы я зла почти не желала, то прихвостня Александра охотно отправила бы на тот свет. Возможно, даже собственными руками.
— Неужели ты сменила гнев на милость?
— Не смешно, Питер, ни капельки. И, возвращаясь к нашим баранам, то есть к твоему дурацкому поступку с поцелуями, скажу одно: я тебе не игрушка и не домашнее животное. Не надо считать меня наивной дурочкой, которая растает от твоего внимания и положит мир к твоим ногам. Повторять ещё десять раз я не буду, понял?
— Эстер, ты слишком серьёзная даже для охотника, — хитро прищурился Питер, правда, было заметно, что мои слова до него дошли, и он сделал правильные выводы. По крайней мере, степень самодовольства стала меньше, и попыток приблизиться вампир больше не предпринимал.
— Ты вроде как хотел быть моим другом, так будь им. И хватит мной манипулировать и пудрить мне мозги. Никакой романтической ерунды и глупостей, хорошо?
— Пост сдан — пост принят?
Ехидство Питера можно было буквально потрогать, настолько осязаемым оно стало. Глаза смотрели остро и внимательно, но беззлобно, словно Кроссман действительно отпустил ситуацию и решил больше ко мне не лезть, особенно со смущающими и нелогичными действиями вроде объятий, поцелуев и прочей чепухи.
Проклятье, вот тут я поймала себя на мысли, что зациклилась на событии, произошедшем на моей кухне больше недели назад. Это не Питер упорно вспоминал тот момент, а я… Мда уж, дожили…
— И что ты имеешь в виду? — спросила я почти сердито.
— Ты теперь с Эриком, он для тебя лучше, чем старый вампир-убийца. К тому же, он наверняка сможет защитить тебя от Александра, правда же?
В голосе Питера просквозил неприкрытый сарказм, и я возвела глаза к потолку, проклиная тот день, когда согласилась приехать в Стоунбридж.
— Ты с ума сошёл? Или решил довести меня до дурдома? — спросила я якобы шутливо, но в последний момент голос подвёл и дрогнул. Обычный человек этого бы не заметил, а вот вампир услышал мгновенно.
Брови Питера взлетели вверх, а затем он весь подобрался, превратившись в живую пружину. Его взгляд стал острее кинжала, руки сложились на груди, губы дёрнулись в напрасной попытке улыбнуться. Он понял, что я не шутила. Я поняла, что он это почувствовал.
— А ты о ком больше переживаешь? О себе или обо мне?
Я оказалась застигнута врасплох, поэтому не сразу придумала, что ответить. С одной стороны, неожиданный вопрос Питера выбил меня из колеи, но с другой… Соблазн сказать что-нибудь дружелюбное и растопить между нами лёд был слишком велик.
— Хорошо, я скажу! — выпалила я, собравшись с духом. — Да, чёрт тебя подери, да! Я волнуюсь за твою шкуру и не хочу, чтобы кто-то другой тебя убил. А ещё я переживаю из-за сумасшествия, которое творится вокруг меня. Поэтому да, я переживаю, но за нас обоих. И мне дико не нравится, что ты изменился после поездки в Элленсберг и нашей размолвки. Теперь доволен?
Я опустила взгляд на край стола, а потом и вовсе отвернулась от вампира, посмотрев на Жюстину и Дэвида, которые снова заговорили друг с другом, но слишком тихо для моих ушей. Возмущение и досада на саму себя клокотали у меня в душе, грозя перерасти во что-то глобальное и не слишком хорошее. Мои слова всё осложнят, хотя… Куда уж сложнее?
— Эстер, повернись, — раздался требовательный голос Питера, но я покачала головой и трусливо провела рукой по волосам. Теперь моё лицо надёжно закрывали распущенные кудри. — Ну что ты как маленькая?
В голосе вампира было столько мягкости и тепла, что я не удержалась и чуть повернула голову. Совсем чуть-чуть. Если Питер считал себя мастером уговоров, то сегодня не его день.
— Эстер, не будь такой каменной…
— А теперь ты меня оскорбил. Спасибо, — ответила я с изрядной порцией яда.
Видимо, Питеру надоело подкрадываться ко мне и пытаться переубедить словами. Как ни цеплялась я за парту, он всё равно развернул меня к себе лицом, по ходу действия царапая пол ножками моего стула. Это самоуправство я стоически стерпела, хотя и скрипнула зубами, подавляя порыв обложить кое-кого слишком наглого трёхэтажным матом.
Вместо этого я хмуро смотрела на Кроссмана и молчала. Что-то в его глазах изменилось, стало мягче и… лучше? Это же таинственное «что-то» подтолкнуло меня не отрывать взгляда от Питера, который явно переживал внутренний конфликт: его лицо выдавало бурю эмоций, обычно вампирам не свойственных. Например, вину, досаду, злость, внимание, заботу и даже лёгкую форму уважения. Будь Кроссман человеком, я бы решила, что он собирается переступить через себя и сделать что-то такое, чего никогда раньше не делал.
— Ладно, признание за признание, идёт? Раньше я использовал тебя в своих целях, но ты и так это знаешь. Ты умная, иногда даже слишком. Но ты не знаешь, что через тебя я собирался разузнать всё о внутреннем устройстве Гильдии и сдать вашу организацию Дженис Маркула, чтобы уничтожить её раз и навсегда.
Открытием собственное «использование» для меня не стало. Я и правда сразу это поняла по поведению Питера и его замашкам верного рыцаря-защитника. Никакой вампир в здравом уме не будет любезничать с охотником и предлагать свою поддержку без выгоды для себя любимого. План Кроссмана был по-своему хорош и реален, если бы на моём месте был кто-то неопытный. Уж чего-чего, но обаяния и харизмы у вампира было немерено.
— Ты сказал, что это было раньше. Что изменилось сейчас? — спросила я, опустив ту часть своего ответа, где соглашалась с выводами о своих работающих мозгах.
— Я изменился, — просто ответил Питер и пожал плечами. Смотрел он не на меня, а куда-то на стену, где висели бесчисленные таблицы с аналитикой и датами важных исторических событий. — С каждым днём я наблюдал за тобой, за твоими подчас жалкими и глупыми попытками стать своей в городе монстров. Ты никого не боялась, не удивлялась оказанному тебе приёму, но и тайн своих не выдавала. Однако было в тебе что-то такое, что заставило некоторых вампиров, а также многих ликанов встать на твою сторону. Я бы сказал, они нашли в тебе надежду, но на что? Даже я сам не стал исключением и начал понимать, какая ты незлая и разумная на самом деле. Да, в твоей жизни было много зла, и ты закрылась ото всех, спрятала настоящую себя, девушку, которая верит в хэппи-энды и не считает всех сверхъестественных созданий исчадиями Ада. Мне стало нравиться постепенно втираться к тебе в доверие и играть на твоей ненависти к вампирам. Только я заигрался и чересчур увлёкся. Это не я тебя изменил, а ты день ото дня меняла меня. Поняв это, я решил уехать из города, выбрав первый попавшийся предлог. Александр оказался очень кстати, поэтому мой клан с чистой совестью отправился на охоту. Я думал, что хоть там всё обдумаю, разложу по полочкам, осмыслю и сделаю выводы. Сколько времени прошло? Я по-прежнему не понимаю, зачем ты всё это делаешь. Зачем тебе нас убивать? Почему не можешь сблизиться со мной? Славу после зачистки Стоунбриджа всё равно заберёт Жаклин Трейт и Гильдия.
Я молча дослушала Питера до конца и надолго задумалась, взвешивая слова перед ответом. То, что он изменился и стал более нормальным, я заметила сразу. Хищная натура по-прежнему оставалась в вампире, но при мне он всегда держал себя в руках и не перешагивал невидимую черту между монстром и человеком. И его игру я тоже заметила, особенно когда Кроссман начинал убеждать меня, что не все чудовища опасные и злобные твари. Да, я всё это заметила, только… ничего не стала говорить. Девушка, которая верит в хэппи-энды, умерла 5 лет назад. На её месте осталась убийца, чьим главным желанием было отомстить за смерть охотников и заглушить вину, которая грызла меня не первый год.
